Язык цветов

      Том стоял перед его столом: белоснежные манжеты, начищенные до блеска ботинки и кроткая улыбка. Другими словами, Реддл был безупречным настолько, что Поттер едва не кривился в отвращении.       Гарри откинулся в кресле, широко расставив ноги и исподлобья рассматривая парня. Он начинал чувствовать себя крайне неуютно под пронизывающим взглядом, и, словно в подтверждение, синие глаза Тома сощурились в насмешке.       Том представлял собой образец идеального студента, ответственного старосты с великолепными оценками и прекрасными характеристиками от всех преподавателей. Все видели в нём лидера, все шли за ним, готовые пасть к его ногам по первому… приказу? — нет, Том Реддл никогда не приказывал. Ему было достаточно вскользь оговориться о своих желаниях, а люди вокруг уже сбегались в стремлении перегрызть друг другу глотки за шанс получить его одобрение. Порой Гарри казалось, что они все слепые глупцы.       За благородством скрывается алчность, лживость и лесть прикрыты тонкой шалью сочувствия и одобрения. По белоснежным манжетам стекает алая кровь, а от мягкой улыбки вот-вот потрескается дружелюбное лицо, рассыплется, словно хрупкая венецианская маска, явив после себя отвратительную гримасу на красивом лице. Он практически не скрывается, всё чаще открывает своё настоящее лицо, словно хочет посмотреть, как долго стадо овец будет слепо смотреть в пасть волка. Его слова полны сарказма и злой иронии, его действия граничат с издёвкой, но… Но всё это видит лишь один человек. Всё это представление изначально планировалось лишь для Гарри Поттера.       Гарри думал и не мог понять, почему из всех людей этот монстр выбрал его. Что в нём было такого особенного, что именно перед ним Реддл сбрасывает свою человеческую шкуру.       — Вам не идёт эта поза, сэр. Не пытайтесь доминировать, у вас не получается. По крайней мере, со мной.       Том неторопливо обошел стол, встав промеж расставленных ног аврора. В его взгляде странным образом перемешивались насмешка и восхищение, откровенное вожделение и раздражение. Реддл был переменчив и капризен, словно сотня гриффиндорских первокурсников, но он умело притворялся. Словно змея в засаде, он выжидал удобного случая для смертоносного прыжка и, поймав в пасть свою жертву, уже никогда не отпускал от себя. Она, одурманенная ядом его сладких речей и расчётливых действий, была целиком и полностью уверена в правильности и искренности своих поступков и даже не подозревала, что её поведение, её повадки и даже мысли – всё было продиктовано безмолвным приказом одного маленького избалованного мальчика.       — Почему именно она, Том? — никакой конкретики, никакой наводки. Оба и так прекрасно знают, о ком речь.       Голубое платье на тонкой фигуре, чёрные волосы и красная помада на губах. Казалось, она просто спит, настолько безмятежным было её лицо. Белый мрамор и золотые колонны, украшающие зал Гринготтса. Порыв сильного ветра сквозь раскрытые высокие двери здания – и к ногам мужчины подлетел цветок. Один из тысяч цветков красного гиацинта, что украшали пол банка и обескровленное тело молодой ведьмы. Мао Тун — чистокровная ведьма из Китая. Двадцать четыре года.       Гарри прикрыл глаза, вдыхая удушливый цветочный запах, что ветер разнёс по залу. Он мог лишь благодарить Бога, что Том не оставил ни единой улики. Он мог лишь ненавидеть себя за то, что продолжал его покрывать.       На лице парня не дрогнул ни единый мускул, ни единым действием он не выдал своей осведомлённости. Лишь на миг в глазах ярче разгорелось дьявольское пламя. Секунда, но Гарри было достаточно, чтобы убедиться в правильности своих выводов.       Том, не отводя взгляда от мужчины, присел на стол, его руки вцепились в край дерева. Возможно, даже слегка сильнее, чем следовало, но ведь это ничего не значит. Не правда ли, господин аврор?       Он оценивающе смотрел на Гарри, ждал с упоением его дальнейших действий. Ему буквально до смерти было интересно посмотреть на реакцию своего героя. Поттер бы опроверг такое собственническое к себе отношение, но его мнением тут, увы, никто не интересовался.       — О чём вы, сэр? — спокойный голос, вежливая улыбка и полная уверенность в своей безнаказанности. Гарри практически восхищён.       — О твоём «подарке», Том. Почему именно она?       Гарри подобрался, выровнялся в кресле, но так и не смог переместить ноги: Реддл твёрдо расставил свои ступни, оставляя колени Поттера широко разведёнными. На гневный взгляд ответила насмешливая улыбка, за вынужденным смирением последовал самодовольный оскал. Тому с детства нравилось играть с мистером Поттером.       — Подарок? — без грамма сожаления, без тени сочувствия. Идеальная партия только для них двоих. В этом был весь Том. — От кого бы он ни был, надеюсь, он вам понравился, сэр.       — Гиацинты не в моём вкусе, — это вырвалось неосознанно, и Гарри недовольно клацнул зубами, выбив из Тома смешок. Гарри практически ненавидел себя, когда засматривался на красивую улыбку, ямочки на щеках и весёлые васильковые глаза. Он практически презирал себя, когда от взглядов, полных обожания, его сердце пропускало удар.       Гарри тридцать два. Он начальник отдела уголовного розыска аврората.       Гарри тридцать два. Он смотрит на тело молодой ведьмы, в чьи рыжие волосы вплетены цветки магнолии.       Гарри тридцать два. И он сжигает очередное любовное послание с места преступления, пока его не обнаружил кто-либо ещё.       Тому семнадцать. Он ждёт отца за праздничным столом.       Тому семнадцать. Он полностью и безоговорочно влюблён в своего отца.       Тому семнадцать. И Гарри ловит себя на мысли, что боится войти в собственную столовую.