Отель (Без слов)

Нетерпение. Дорога в четыре часа перелёта и ещё два на машине — Сабуров и Щербаков оказываются на месте. В этом городе концерт только через два дня, поэтому парни совсем не думают о нём сегодня. Они думают о чём-то другом. Машина останавливается, заставляя их вернуться в реальность. Щербаков на редкость задумчив и молчалив, торопится в отель. Сабуров провожает его глазами, полными предвкушения, и прикусывает губу изнутри. Сейчас двенадцать ночи, а значит осталось три часа. Они оба следят за временем. Щербаков проводит в душе чуть дольше, чем подобает, а после совсем не знает, чем себя занять: он пытается монтировать видео, смотреть телевизор, листать ленту, но глаза снова и снова поднимаются к часам, отслеживая минуту за минутой. Рука сама собой тянется вниз. Сабуров после душа пробует вздремнуть, и ему снится нечто, что ремнями обхватывает его спину, затягивая на самое дно. В один момент он вскакивает с кровати и смотрит на часы. Три. Пора идти. Нурлан умывается, взлетает по лестнице и находит номер. Он не стучит. Дверь комнаты открывается сама, будто живая. Он проходит внутрь и закрывает её. Темнота поглощает его Лёшей. Каждый поцелуй — борьба за доминирование, исход которой очевиден. Лёша буквально виснет на высоком парне, руки которого уже давно под одеждой. Он тонет в его ладонях, а пальцы, скользящие по выемке позвоночника, сводят его с ума. Он закатывает глаза и ломает своими руками нурланову безупречную причёску. Сабуров пытается прислонить Щербакова туда, где, как ему кажется, стена, но вдруг оказывается прижат сам. Его удивление удваивается, когда Лёша разрывает поцелуй и спускается на колени. Такого ещё не было. Он затаивает дыхание, боясь отпугнуть этого гомофоба от своих штанов. Пока Щербаков борется с ширинкой, Нурлан думает, что ему и этого будет достаточно, если вдруг Лёша не разберётся со сложным устройством молнии. Наконец, раздаётся характерный звук, и им обоим становится немного легче. Но Щербаков не торопится. Отсутствие света — его лучший друг (такой же, как Нурик), и этот факт совсем развязывает ему руки. Он проводит носом по паху «друга» и стягивает нижнее бельё, рефлекторно глядя вверх и интересуясь реакцией. Лёша слышит тяжёлый вздох, и у него захватывает дух от этого. Жаль, что он не видит, как Нурлан заткнул себе рот руками в попытках не выдать свою слабость. Но его всё равно выдаёт что-то другое. Лёша очень старается. Он начинает медленно, может быть, даже слишком, и внезапно Нурлана пробивает мелкая дрожь — Щербаков всё делает верно. Он продолжает дразнить его, влажно целуя, облизывая, а потом берёт глубоко — стоило тренировок. Рука Сабурова ложится на затылок Лёши, и они оба теряют контроль. Эта рука на затылке не играет никакой роли, учитывая то, с каким энтузиазмом он принялся заглатывать. Он ещё раз поднимает глаза куда-то в темноту и хочет, чтобы его было видно, чтобы Нурлан похвалил его за старания. Сабуров издаёт тихий рык и, собрав волю в кулак, отталкивает Лёшу ладонью. Находит его преплечье и тянет за собой на кровать. Они стягивают друг с друга одежду, а потом долго и самозабвенно целуются на мягком одеяле. Им становится тепло только рядом друг с другом. Лёша любит лежать сверху и гладить вену на его шее, которая никогда не врёт. А Нурлану просто нравится быть изглаженным Лёшей. В самый пик всегда наступает момент, когда что-то ломается, касания становятся более бесстыдными, поцелуи более грязными. Ноги переплетаются, кожа в смазке, и губы еле ловят друг друга. Нурлан прокладывает пальцами путь ниже по спине и позволяет им скользнуть к колечку мышц. Волнительно каждый раз, как в первый. Там внезапно податливо и скользко — Лёша готовился. У Сабурова голова идёт кругом, как только он представляет этого парня растягивающим себя в одиночестве. В наказание он шлёпает его. И ещё раз. И ещё. Щербаков прикусил зубами его шею и стонет. И опять пачкает смазкой Нурлана. А Нурлан тлеет под ним, но знает, что это блюдо надо готовить на медленном огне. Осталось довести до кипения. Сабуров гладит его волосы, тело, обнимает и переворачивается вместе с Лёшей. Когда он лежит сверху — приятно, однако намного приятнее видеть его под собой, со взглядом таким покорным, но призывающим к действию. Нурлан целует его снова, не в силах сопротивляться, скользя руками по внутренней части разведённых бёдер и невесомо притрагиваясь к влажной головке длинными пальцами. Он прекрасно знает, что Лёше нужно быстрее, всё и сразу, и тем веселее наблюдать, как он мучается, будто забыв слово «пожалуйста». Лёша не простит себя, если ему напомнят об этом позднее, но разводит ноги ещё шире и подставляется, растягивая себя. Нурлан вспоминает все доступные ему дыхательные техники, чтобы не наброситься в ту же секунду. Он заключает в ладонь его член, проводит языком по длине и берёт в рот целиком — тело внизу содрогается, рука взметается закрыть лицо. Лёша начинает подмахивать бёдрами, и это последняя капля для Сабурова — он входит. Стон разрезает тишину и тут же прерывается следующим толчком. Парни берутся за руки и на секунду замедляются, наслаждаясь моментом. Лёша снова ёрзает в нетерпении, и всё катится к чертям: сдержанность Сабурова испаряется, он натягивает Щербакова на себя, пока тот мечется, сминая в кулаках простыни и сжимая свое достоинство. Нурлан наклоняется ближе, наверное, чтобы сказать что-то, но его обхватывают руки, и он, пропадаяя в небытии, забывает все слова и целует местечко за ухом. Он кусает шею, и Лёша сжимает Нурлана как и где только может — до звёздочек перед глазами. Щербаков надсадно стонет сквозь сомкнутые губы — и кончает. Сабуров резко толкается, выбивая из Лёши какие-то восклицания, и затем, расслабившись, ложится сверху. За окном светает. В головах пусто, но в стенах этого номера и не должно быть никаких мыслей — негласное правило. Сейчас им хорошо, а всё остальное пусть останется за пределами отеля.