Снежная маска для лисы

Я всегда считала, что все эти описания шока, как это: «окаменела», «заледенела», «выгорела дотла»… звучали очень напыщенно и не передавали те чувства, которые испытывали герои прочитанных историй. Что ж, я имела шанс убедиться, что метафоры были очень точными. Так глупо получилось, просто как в какой-то дешевой мелодраме. Девочка-простушка, которая от всей души любит красавчика-звезду и делает для него всё, что только в её силах, а он за её спиной крутит шашни с другими и использует её как удобный инструмент. Прислуга и «жилетка на поплакать» в одном лице. Хотя, наверное, некорректно говорить «крутит шашни с другими», ведь в конце концов он мне даже ничего не обещал. Если вспомнить всё в точности как было, то он просто сказал, что уезжает в Токио в погоне за своей мечтой. Это я, не помня себя от любви, кинулась вслед за ним, бросив школу и своих опекунов. Это я сама устроилась на три работы, чтобы Шо мог спокойно заниматься музыкой, не переживая о чём-то столь обыденном, как о том, где раздобыть еды или переночевать. И я сама сознательно закрывала глаза на его частые отлучки, которые уже давно перестали считаться таковыми. Теперь роскошная квартира была только моим местом жительства, где Шо хранил некоторые свои вещи и иногда забегал ко мне в гости. Так было легче. Лелеять свои чувства, жить мечтой о счастье, которого никогда не будет. Любить человека, которому это и даром не было нужно. Впрочем, он не стеснялся извлекать из этого выгоду. Я даже готова ему аплодировать стоя — такой человек действительно многого может добиться в мире шоу-бизнеса. Наивных милах, у которых всего и есть из достоинств что только симпатичная мордашка и некоторый талант, очень быстро задвигают на задний план. Когда-то я представила себе, что будет, если я окажусь в подобной ситуации. Тогда я точно так же опустошённо наблюдала, как ещё никому неизвестный Фува Шо целует на заднем дворе школы какую-то девушку. Это была первая отрезвляющая пощёчина от жизни. И тогда это было безумно больно, потому что единственный человек, в котором я всегда нуждалась был Шо. Именно он стал для меня светом в окошке, когда я поняла, что родная мать окончательно от меня отреклась. Самую большую боль причиняют только самые близкие нам люди. Но тогда я не извлекла из этого урок. Я просто натянула маску беззаботности, чтобы месяцами тихо плакать по ночам и клеить разбитое сердце. А затем опять отдать его Шотаро. Вот так просто, ничего не требуя взамен. Я любила его, а он видел во мне подругу детства. Всё было предельно ясно и просто. И в ситуации, которая сейчас произошла можно обвинять только саму себя. Я собственными руками рушила свое будущее ради него в погоне за призрачной надеждой на ответные чувства. Но даже так я всегда в глубине души знала ответ — безразлична. Нет, как подруга, вместе с которой он вырос, я вписываюсь в картину его мира; как удобная, а главное, бесплатная служанка и заодно запасной аэродром, если негде переночевать — даже предпочтительна для Шо. Но никогда не возлюбленная. Поэтому сейчас мне не больно. Это оказывается так легко. Просто отставить пакет с едой и зайти в комнату, где он флиртует со своим менеджером, попутно поливая меня грязью. Что ж, вкус у Шо всегда был хорошим. На девушек так точно. — Шо, — о, он даже не изменил выражение лица, похоже ему плевать слышала я это или нет. Мне же лучше. — Я хотела сказать, что со следующего месяца я прекращаю аренду той квартиры. Если ты желаешь, то продли её самостоятельно, если нет — вещи забери не позднее следующего воскресения. Ключи положи в почтовый ящик. Потом я передам их хозяину квартиры. И да, спасибо. По мере того, как я продолжала говорить, его глаза всё больше расширялись в неверии. О, неужели он действительно думал, что я как покорная собачонка буду и дальше продолжать жить ради него? Глупо и недальновидно было бы с моей стороны. А ещё он, кажется, не понимает за что я его благодарю. — За что ты благодаришь? — что и требовалось доказать. Он бы понял, если бы я в гневе орала и вопила, швырялась вещами от обиды. Потому так спокойно и принял сначала сообщение об отмене аренды. Но он так и не понял всю ситуацию с моей точки зрения. — Спасибо за твое равнодушие, — Выражение его лица было бы даже умилительно, если бы я могла сейчас хоть что-то чувствовать. Спокойно развернулась и ушла из комнаты. И из жизни Фувы Шо тоже. Ты так и не поймешь, но спасибо за твое искреннее равнодушие. Оно было куда как нужнее, чем раскаяние и вина. Чем твоя жалость ко мне. Жалость - худшее, что может случится в такой ситуации. Лучше отрубить хвост кошке сразу, чем из жалости пилить по маленькому кусочку. Такие связи нужно разрывать сразу, полностью сжигая за собой мосты, ведь иначе я только буду болезненно обжигаться, каждый раз веря в извинения в попытке сохранить то, чего никогда не было. А ведь ты и так мог сделать. Я слишком хорошо знаю твою натуру. Ту, которую ты так удачно скрываешь даже от самого себя под мишурой образа Фувы Шо. Я помню мальчишку Шотаро, который так переживал из-за моих слез, что застывал в ступоре, не зная как утешить плачущую девочку, чтобы это не выглядело издевательством. Я всё ещё помню. И все ещё благодарна, но сейчас я словно выбралась из оков. Так легко и… страшно. Мне очень страшно. Потому что, пока я как белка в колесе крутилась на трех работах и как верная жена ждала своего «мужа» дома, то не задумывалась о том, что по сути я - несовершеннолетняя школьница, которая даже старшую школу не окончила, так как бросила её. Одна в чужом городе. Без поддержки и теперь практически без жилья. Если я не собираюсь продлевать аренду, то уже через две недели мне придется съехать оттуда. Впрочем, время ещё есть. А сейчас надо просто пойти домой и хорошенько подумать, что же мне делать дальше.

***

Думала я много. По сути, не смотря на кажущееся безразличие, какая-то часть меня была разгневана, разочарована и растоптана. Сидя с чашкой чая на подоконнике в гостиной и глядя на ночной Токио, я вспоминала всё хорошее, что связывало меня с Шо. Оказалось, что не так уж и мало. Не его вина, что он меня не любил в ответ. Но его вина, что продолжал питать мои иллюзии ради своей пользы. Я прекрасно понимаю его мотивы, но и легче от этого не становится. Я со всей нежностью и искренностью протянула ему своё сердце на открытых ладонях, а он так небрежно его разорвал в клочья. Наверное, он думает, что я буду ему мстить, ведь вернуться в Киото поджав хвост не в моем характере и он это прекрасно знает, но за столько лет он так и не понял одного. Чтобы мстить, надо впустить человека в свою душу, жить ради него, добиваться своих целей с оглядкой на него. Мстить — значит чувствовать. Только вот я не даю никому второй шанс. А он… Ты был моей ошибкой, Шотаро. Единственной ошибкой. Я снова однажды склею сердце, найду себя, своё призвание, соберу свою жизнь в одно целое, но тебя… тебя уже не будет в ней. Без сомнения, ты станешь знаменитым, может даже создашь собственную легенду в мире музыки, и я, наверное, однажды даже смогу спокойно слушать твои песни и восхищаться ими, но когда это произойдёт, ты станешь просто перевёрнутой страницей в книге, знакомым, которого я когда-то называла другом детства. Поэтому да, сегодня можно поплакать, отдавая дань прошлому и отпуская свои чувства. Осколки сердца больно кололи грудь изнутри, а холод равнодушия с каждой минутой сковывал всё сильней, и даже чашка с давно остывшим зелёным чаем не спасала от этой мерзлоты. Наблюдая за рассветом, я отстранённо поняла, что сейчас мне не больно. Мне все равно.