Тонкие струны наших душ

Проснулся я от нестерпимой головной боли. «Наверное, я о сцену приложился. Господи, как же мне хреново.» Я издал мучительный стон и попытался перевернуться к стенке чтобы снова заснуть, но внезапно кое, что понял — я не в своей кровати. — О, вот ты и проснулся, пионер. — Я услышал знакомый голос. — А? Что со мной? Где я? — Я наконец открыл глаза. Ощущения были не из приятных, наверное, похмелье ощущается аналогично. — Как это где? — Голос хихикнул. — Ты в медпункте. Вчера ты потерял сознание и тебя принесли сюда. — А, вот оно что. Доброе утро, кстати, Виола. — Хотя для меня утро явно недоброе, но даже так, я попытался принять сидячее положение. — О моя голова… — Доброе-доброе, Ромео. — Виола улыбнулась. — Чего? — Я сначала не понял, но потом мозги заработали. — А-а-а, Вы о том, как я закончил выступление. Здорово было, правда? — Да, представляю каково было твоей пионерке. — Медсестра мечтательно закрыла глаза. — Она была краснее помидора. От этих слов мне стало немного стыдно перед Алисой. Но после примирения с этим фактом, я обнаружил ещё кое, что — на мне не было одежды, только нижнее бельё. — Виола, а можно узнать, где моя одежда? — Спросил я. — Оу, она на соседней кушетке. — Она указала на соседнюю кушетку, там была моя форма. — Негоже было позволять пионеру спать одетым, да и стесняться тебе нечего. — Надеюсь, вы ничего не делали с моим беззащитным обнажённым телом, пока я спал. — По спине пробежали мурашки. — Кто знает, кто знает. — Виола быстро облизнула губы. «Попахивает изнасилованием.» — Ну ладно, мне, наверное, уже пора. — Я потянулся за формой. — Подожди, не считая головной боли, всё в порядке? — Медсестра подошла к шкафчику с медикаментами. — Да, всё хорошо. — Ответил я. — Тогда выпей это. — Она протянула мне таблетку от головной боли и стакан воды. — Спасибо. — Я выпил лекарство, и принялся одеваться. — Кстати, тебя там ждут ещё некоторые сюрпризы. — Сказала медсестра. — Вы о чём? Я что-то сделал, пока был без сознания? Пожалуйста, скажите, что я не распускал руки. — Это уже было нехорошо. — Нет, руки ты не распускал, но, думаю, тебе понравится, когда ты узнаешь. А теперь можешь идти, у тебя ещё полно дел, пионер. — Сказала Виола. Я вышел из медпункта и закрыл за собой дверь. «И как мне это понимать?» Первым делом я решил сходить к Алисе. Нужно узнать, как она отреагировала на моё заявление. По дороге к её домику, я обратил внимание, что при виде меня, все начинают переговариваться, видимо, впечатление я произвёл. Я даже не успел подойти к домику Алисы, как она, появившись из ниоткуда, прокричала моё имя, подбежала, запрыгнула на меня, обхватив руками и ногами и жадно поцеловала. «Воу, это что-то новенькое.» Таким её поведением я был просто шокирован, но мешать не стал. Когда же она освободила мой рот, то сразу стала на землю и крепко прижалась. — С тобой всё хорошо, я так испугалась, когда ты потерял сознание. «Это она так от переживаний на меня запрыгнула?» — Я тоже рад тебя видеть. — Я приобнял девушку. — Не смей меня так больше пугать, сначала на сцене, потом ещё и в медпункте… — Она упёрлась лицом мне в грудь. — А что было в медпункте? — Спросил я. — Виола сказала, что я что-то учудил. — Когда ты потерял сознание, тебя отнесли к Виоле, она дала тебе понюхать нашатырь, и ты очнулся. Потом я подбежала к тебе, и ты спросил, понравилось ли мне. И тут я вспомнил… ‘ — Алиса… — Я провёл рукой по её щеке. — …тебе понравилось? — Да. — Со слезами на глазах сказала девушка. — Очень понравилось. Поддавшись импульсу, я крепко поцеловал её. А когда отпустил, сказал… — Алиса, не прячь себя от людей. Я всегда тебя поддержу. Ты можешь не верить в себя, но верь в меня, верь в мою веру в тебя. Ты самая потрясающая девушка, что я когда-либо знал, не губи себя из-за простого страха… — После этих слов я снова отключился.’ — Ты так меня напугал. — Девушка начала плакать. — сначала так неожиданно заявил на весь лагерь, потом потерял сознание, потом тот поцелуй в медпункте у всего отряда на глазах… Не смей больше меня так пугать! «То есть у всего отряда на глазах? Так вот, о чём говорила Виола. И как мне теперь быть? Я был готов принять последствия своего публичного признания, но теперь ещё и нести ответственность за это…» — Но знаешь, я успела многое обдумать. Твои песни позавчера на сцене, ещё твои слова в лесу, ещё в… библиотеке, а в добавок ещё и твои вчерашние выходки… — Значит в библиотеке тогда была ты. — Я её перебил. — Надо было догадаться. — Да, я. Я услышала, как ты говорил о том, что полностью принимаешь меня такой… и что тебе не важно, что я не открываюсь тебе полностью. — Выражение лица Алисы стало смешанным, лицо было одновременно и виноватое, и смущённое. — Это очень много для меня значит. А после всего этого у меня было достаточно времени подумать, и понять, что если я и могу кому-то довериться, то только тебе. — Алиса, я так рад. — Я крепко обнял девушку. — Ты такой тёплый. — Она начала гладиться об меня, как котёнок. — А ещё я кое, что решила — чем прятать свои чувства, лучше заявить о них, да так, чтобы все услышали. — Она начала водить пальцем по моей груди. — И пусть теперь все знают, что этот красавчик мой. — Я рад. Очень рад. — Только пообещай. — Сказала девушка. — Что пообещать? — Недоумевая спросил я. — Пообещай, что никогда не бросишь меня. Пообещай, что я всегда смогу тебе доверять. Я усмехнулся. — Конечно. Обещаю. — Сказал я и нежно поцеловал свою рыжую. — Ну так что, куда пойдём? — Спросила Алиса. — А разве это так важно? Теперь главное не то, где мы, а то, вместе ли. — Алиса обхватила мою руку, и мы побрели неизвестно куда. Теперь она не стеснялась показывать свои чувства, хоть смущающаяся и вечно краснеющая Алиса была невероятно милой, но сейчас она светилась лучезарнейшей улыбкой, она светилась ярче солнца. Я видел на её лице истинное, неподдельное счастье. «Она наконец-то открылась.» И мы шли и шли ничего не говоря, незачем было, всё уже сказано, а просто воздух сотрясать смысла не было. А я пытался принять тот факт, что магия слов Гуррен-Лаганна действительно существует. «Но с другой стороны, если не он, то кто бы справился?» Я мысленно отправил «F» Камине. Но ничто не вечно, и наши скитания по лагерю прервала Ольга. — Эй голубки. — Обратилась она к нам. — Да? Что такое? — Спросил я. — Хотела сказать, что ты очень хорошо выступил вчера, но ещё хотела поинтересоваться, как ты. Ты ещё вчера такое устроил… — Я уже знаю, что я устроил, а чувствую я себя хорошо. А вы как? — Я хорошо, а Вы, я смотрю, хорошо проводите время. — Вожатая заулыбалась. — Да. — Ответил я. — И планируем продолжить проводить его также. — Кстати, хотела сказать, что в тебе умер оратор, ты такие речи на сцене толкал. — Во мне много кто умер, я прям человек-кладбище, а по поводу речей — я бы в такие не поверил, больно уж пафосные они были, фальшь слышится за версту. Прежний я надавал бы нынешнему мне знатных тумаков за такие монологи. Но смысл песен я пытался передать как можно понятней, так что… — Я вскинул руками. — Ну ладно, удачи вам, веселитесь. Только без глупостей. — Сказала она напоследок. — Яволь майн штурмбаннфюрер. — Я наигранно отдал честь, и мы пошли дальше. — Может сходим на поляну? — Предложила Алиса. — Конечно. Идём. — Согласился я. — А скажи, ты правда не верил в собственные слова, там на сцене? — Не очень. Я больше пытался передать настроение песни, заставить слушателей пережить её, даже если они ни слова не понимали. Я уверен, что кто-то из них действительно был тронут моей речью, но не все они, да и то, что я говорил, может породить на свет несколько девиантов, это не то чтобы плохо, но в обществе таким тяжелее, знаком с этим не понаслышке, да и ты тоже. Тяжело быть не таким, как все, тяжело выбиваться из серой массы, и пытаться работать, как её часть. Надеюсь, что они не поступят неразумно. — Но знаешь, мне понравилось. Я хотела бы научиться им всем. — Правда? Если хочешь, то мы можем это сделать как-нибудь. — Особенно мне понравилась та, с которой ты начал играть именно для меня, когда ты сказал, что я — твоя религия. — Она моя любимая. Я очень долго оттачивал её до совершенства. — Может ты скажешь, о чём именно там поётся. — На лице девушки появился лёгкий румянец. — Легко. ‘Кто спасёт мою душу? Ничто и никто, кроме тебя. Кто сделает меня снова целым? Ничто и никто, кроме тебя. Не можешь изменить меня — повлияй. Не знаешь, что со мной делать? У тебя есть моя фанатичная преданность, Я люблю твой разум, сердце, тело и душу, Ты единственное убежище, что я знаю. Мне не нужно смотреть на витражи и колокольни, Мне не нужно одеваться, чтобы впечатлять людей. Не нужны священники, Не нужны скамьи, Ты моя религия, моя религия — это ты. Я не преследую других целей, Ведь ты дала мне повод. Не их дело, во что я хочу верить. Ты мой священник, Ты моя правда, Ты моя религия, моя религия — это ты. Кто же исцелит мою боль? Ничто не вызывает таких же чувств, как ты. Кто же отгонит моих демонов? Ничто так не лечит, как ты. Я люблю твой разум, сердце, тело и душу. Ты единственное убежище, что я знаю. Мне не нужно одеваться, чтобы впечатлять людей. Не нужны священники, Не нужны скамьи, Ты моя религия, моя религия — это ты. Я не преследую других целей, Ведь ты дала мне повод. Не их дело, во что я хочу верить. Ты мой священник, Ты моя правда, Ты моя религия, моя религия — это ты. О, благодать, как сладостны звуки, Спасшие такого негодяя, как я. Ум, сердце, душа и силы Принадлежат тебе и мне. Я предан тебе и последую туда, куда скажешь. Мне не указывают, что чувствовать, и как это показать. Мою любовь не остановить, Люблю тебя так, как хочу. Мне не нужно одеваться, чтобы впечатлять людей. Не нужны священники, Не нужны скамьи, Ты моя религия, моя религия — это ты. Я не преследую других целей, Ведь ты дала мне повод. Не их дело, во что я хочу верить. Ты мой священник, Ты моя правда, Ты моя религия, моя религия — это ты.’ — Вот такая вот песня. По-русски, может, и не звучит, но я всегда понимал её смысл и без перевода. — Я неловко почесал затылок. — А мне понравилось, но может вторая будет лучше? — Будет, её куда проще подстроить, хотя текст всё же нужно подправить. — Переведи её, пожалуйста. — Она протянула последнее слово, так что я не смог сопротивляться. — Хорошо, слушай… ‘Я — живая цель, Я взят на прицел, Им нужен только я. Я не сдамся. Нет. Палец на курке Опасна жизнь моя. Эй эй эй Каждый прожитый день Благодаря только тебе Я нахожу силы в себе. Эй эй эй С каждым днём я сильней. Не загасить пламя моё. Оно пылает, оно поёт. Сигнал, как ракета летит к небесам, Никто не остановит меня. Ведь я с тобой непобедим, Мне необходим огонь любви твоей, Я становлюсь сильней. Ты — мой бастион, ты — мой легион, Ты словно рёв победы, что взрывает стадион. Кто коснётся меня Когда пылаю? Остановит меня — — Испепеляю. Ведь я с тобой непобедим! И я с тобою Непобедим! И я с тобою Непобедим! Я не отступлюсь, Трудно, ну и пусть, Мне нет пути назад. Победу выбрать мне Иль поражение… Опасна жизнь моя. Эй эй эй Каждый прожитый день Они говорят, что я проиграл, Гонг прозвенел, решился финал. Эй эй эй Но с каждым днём я сильней, Не отступай, не сожалей! Кто теперь жертва? Смена ролей! Сигнал, как ракета летит к небесам, Никто не остановит меня. Ведь я с тобой непобедим, Мне необходим огонь любви твоей, Я становлюсь сильней. Ты — мой бастион, ты — мой легион, Ты словно рёв победы, что взрывает стадион. Кто коснётся меня Когда пылаю? Остановит меня — — Испепеляю. Ведь я с тобой непобедим! И я с тобою Непобедим! И я с тобою Непобедим! (И я с тобой Непобедим! И я с тобой Непобедим!) Сигнал, как ракета летит к небесам, Я неудержим и… Непобедим! Я с тобой непобедим, Мне необходим огонь любви твоей, Я становлюсь сильней. Ты — мой бастион, ты — мой легион, Ты словно рёв победы, что взрывает стадион. Кто коснётся меня Когда пылаю? Остановит меня — — Испепеляю. Ведь я с тобой непобедим! И я с тобою Непобедим! И я с тобою Непобедим! ’ — Мне нравится. — Сказала рыжая. — Я рад. Мне больше нравится слушать оригинал. Мы уже пришли на поляну. — Слушай, я должна кое, что тебе сказать. — Алиса покраснела, как спелое яблоко. — Пожалуйста, не пугай меня. — Я должна сказать это, раз ты уже сказал. Я… я люблю тебя…