Тонкие струны наших душ

Ужин был простым и незамысловатым, но от того не менее приятным, учитывая ещё тот факт, что еды тут далеко не много. — Ну так что, какие планы? — Спросила у меня Алиса. — Планы на сегодня такие: 1. Посмотреть ещё один фильм. 2. Погулять по лагерю до наступления темноты. 3. Проникнуть в столовую, и стащить лук. 4. Я должен буду добиться расположения вожатой. Вот собственно и всё на сегодня. — А как ты расположения вожатой добиваться будешь? Она же совсем непробиваемая. — Что ж вы все такие прямолинейные, при чём там, где не нужно? В прошлую смену я решил кое, что проверить, и устроил вожатой сеанс психотерапии, и она рассказала мне о наболевшем, сейчас можно сделать точно также. Дай только придумаю, что теперь тебе показать. — Глаза девушки загорелись. — Может что-нибудь с родины нашей Мику? Устроим проверку японским безумием. Хотя нет, лучше приберечь это на потом, когда ты уже привыкнешь к безумию. Может тогда что-нибудь из классики, Матрицу, ил Бойцовский клуб, а может лучше начать с высокого, на подобие Великого Гэтсби? Чего ты хочешь? — Я даже не знаю о чём они. На твоё усмотрение. — Ладно, тогда начнём с Гэтсби, он должен зайти хорошо, действия там не очень много, но он и не этим хорош. Ладно, решено, сейчас пойдём смотреть Великого Гэтсби. Когда обед закончился, мы побежали в домик к Алисе, заперлись, уляглись на кровать и включили фильмец. — Этому фильму всего семь лет, так что картинка должна быть просто огонь. — А он как, новее предыдущего? — Спросила девушка. — Да, но почти всё в нём настоящее, графики там быть не должно, вроде как. Ну ладно, смотри. Прошла заставка, и первое, что нас встретило — это тусклый свет зелёного огонька, пробивающегося сквозь туман. И первые слова персонажа Ника Карэвея, его монотонный монолог сразу заставляют слушать каждое слово. В этот момент казалось, что Алиса даже не дышит, настолько она была увлечена фильмом с первых его секунд. Сама картина выглядела потрясающе, отличная работа с цветом, светом, декорациями, тёмные вещи выглядели темнее обычных, светлые — светлее, холодный свет производил впечатление ледяного и некомфортного, а тёплый — наоборот, создавал внутри самого человека некий очаг, в котором все проблемы уносило прочь, я и забыл, насколько этот фильм атмосферный. А чего только стоил звук. Это не передать словами, нужно интуитивно понимать, настроение разных звуков, нужно понимать их души. Не знаю, как это описать, но это сравнимо с голосом, из разных инструментов одна и та же нота звучала по-разному, даже настроение менялось, а когда дело заходило до композиций, которые должны были играть в тридцатые годы… Я снова вспомнил Bioshok, эту прекрасную игру, наполненную философией и ретро футуризмом. Правда, момент, когда показывали Нью Йорк под хип-хоп, мне не очень понравился. Но когда нам снова вернули атмосферу тридцатых годов, внимание снова приковалось к экрану. Каждый диалог, каждый кадр приковывал мою рыжую красавицу к экрану, заставляя её погрузиться в происходящее с головой, она окончательно стихла. Но вот финальный акт, смерть и её последствия, наш протагонист впадает в депрессию от смерти нового, но всё равно близкого друга, которым он восхищался. — Это… было… — Потрясающе? — Закончил я фразу за Алису. — Да… Мне кажется, что я поняла их… героев. Это очень грустная история, но такая красивая. И ты… это напомнило мне, как нам было неловко тогда на пляже, в ту ночь, когда мы признались друг другу. — Алиса потянулась ко мне, и нежно поцеловала. — Но я никому не позволю убить тебя, и никогда не отвернусь. — Я тоже ни за что тебя не брошу. — Она такая чувственная… эта история. Не верю, что можно воплотить такие чувства хоть где-то кроме реальной жизни. — А книгу, по которой сняли фильм, написали ещё шестьдесят лет от нынешнего дня, даже тогда она завораживала людей. Единственное, что жалко, это то, что музыка в фильме современная, просто её обработали под необходимый стиль, хотя были и пара самостоятельных композиций. — И сколько у тебя ещё фильмов? — Спросила Алиса. — Много, а сериалов ещё больше, но сначала подготовим тебя, чтобы не вспугнуть. — Так хочется их все пересмотреть, аж не могу. — Ты похожа не ребёнка в магазине сладостей, такой восторг я в последний раз испытывал, когда получил свою первую зарплату на нынешней работе, или, когда купил себе мощный компьютер, вот тогда энергии не было предела, хотелось делать абсолютно всё, лишь бы делать. — Тогда мы должны выполнить второй пункт плана — пойти, и погулять по лагерю. Не стоит сидеть в четырёх стенах. — Но тут так много интересного. Фильмы, сериалы, музыка, которых я никогда не видела, я хочу знать обо всём. — Её глаза горели, словно солнце, столько азарта я ещё никогда не видел. — И ты мне всё покажешь. — Обещаю, а теперь давай прогуляемся, нужно напомнить лагерю, что мы существуем. Мы вышли из домика, взялись за руки, и тихим ходом побрели по дорожке. Проходящие мимо пионеры того гляди оглядывались, чтобы понять, не привиделось ли им, неизвестный парень мало того, что устроил небольшой концерт сразу, как приехал, так ещё и ходит за руку с грозой всего лагеря. Было, наверное, ошеломляюще видеть, как два таких человека мило беседуют, и понимать, что никто никому не проспорил, что это подлинные эмоции двух людей. Так часто бывает, мы так сильно привыкаем к образу, что из-за сложившихся о нём стереотипов перестаём видеть за ним человека. Мы видим маску, но даже не способны подумать, что это не истинное лицо, что наши представления о ком-то не всегда идеально точны, что у коробки может быть и двойное дно. В тихом омуте черти водятся, так вот, это работает и в другую сторону. Смысл поговорки не в том, что от тихони могут психануть и начать устраивать адское кровавое смерто-убийство, а в том, что каждый человек может оказаться и не таким, каким ты его себе представлял. Во время прогулки мы встретили Славю. — Привет, ребята. — Поприветствовала она нас. — Привет, что такое? — Спросил я её. — Вижу, вы отлично проводите время вместе. — А ты завидуешь? — Ехидно спросила Алиса, и обняла меня. — Попробуй отними. Славя рассмеялась. — Ну вот, забрала себе самого нормального мальчика. Делись. — В шутку сказала Славя. Алиса поняла шутку, но решила её продолжить. — Завидуй молча. Я им ни с кем не поделюсь. Это интересное чувство, когда девушки даже в шутку тебя делят. — Извини, Славя, но я Алису ни на кого не поменяю. — Ну ладно, удачи вам. — Сказала девушка, и ушла по своим делам. Ещё часа через пол, над лагерем повисла тьма. — Отлично, а теперь идём воплощать третий пункт плана. — Но зачем нам этот долбаный лук? — Из-за Мику, я же это, вроде, говорил. Мы покажем лук Мику, и посмотрим, что будет. Кстати, а ты умеешь вскрывать замки? Ты же во время прошлой смены хотела вскрыть столовую, но я тебе помешал. — Немного умею, от скуки тренировалась дома на старых замках. — Отлично, значит идём в столовую. Мы направились к точке. «Можно фильм про ограбление снять, «Единственный друг Оушена, включая самого Оушена».» Алиса стала на корточки, и начала ковыряться в замке отмычкой. — Дай мне пару секунд, а пока постой на стрёме. Я стоял на пороге, и смотрел в темноту, выискивая недоброжелателя. Не нашёл. — Ладно, заходим. — Сказала Алиса, и драматично открыла дверь. Мы вошли в столовую, и начали искать лук. — Круто открыла. Под меня косишь? — С чего это вдруг? — А это моя фишка — быть эффектным и театральным. — Ну ладно, признаю, я тоже так захотела сделать. — Призналась девушка. — И как? Понравилось? — Немного. — Это ты ещё не пыталась во время игры танцевать. Помнишь, я во время одной песни в музклубе какие-то нелепые телодвижения совершал? — Это тяжело забыть. Ну так что? Хочешь, чтобы я тоже так сделала? — Попробуй, сначала ощущения странные, но потом это становится забавно. — Как-нибудь потом. О, нашла. — Она показала мне свою находку. — Он? — Он. А теперь быстро рвём когти, только можно ещё и это прихватить. — Я ухватил две булки, и мы направились прочь из столовой. Алиса закрыла дверь, и мы, поедая булки, пошли к её домику. — Значит так, теперь ты берёшь этот лук себе в домик, а когда я пойду в музклуб, возьмёшь с собой. — Я всё ещё не понимаю, что должно произойти. — Если всё пройдёт именно так, как я предполагаю, то произойдёт парад безумия. Ты, может, и не замечаешь, но в этом лагере творятся странные вещи, чего только стоит огромный двуручный молот под кроватью Ольги Дмитриевны. — Чего? — Алиса удивилась. — У неё под кроватью молот? — Да, метра полтора в длину, не меньше, а весит, наверное, дохренища. Не хотел бы я получить им по лицу. Хотя, если и получу, то за лицо можно не переживать… — Драматическая пауза. — … ведь его не будет. — Смешная шутка, я почти даже рассмеялась. Вот мы и дошли до домика с «весёлым Роджером». — До завтра. — Я поцеловал Алису и попрощался. — До завтра. — Сказала она, и зашла в домик. А я потопал в свой. По дороге я снова встретил Лену. — О, привет, чем занимаешься? — Книгу читаю. — Застенчиво сказала она. Опять же, я не чувствовал в ней той ауры, что была в начале прошлой смены, словно передо мной сидит та Лена, с которой я в автобус сел. — И что за книга? Унесённые ветром? Читала бы ты более умную литературу, а до романтики можно вернуться, когда будешь постарше и поумнее. — Почему? Мне и так нравится читать. — Дети больно восприимчивы и впечатлительны, можно нафантазировать себе всякого. — Ну… кому-то остаётся только фантазировать. — Это ты о том, что я предпочёл Алису? — Что? — У тебя на лице всё написано, да и слова твои говорят достаточно — я каким-то неведомым образом тебе понравился, и ты сейчас пытаешься разобраться в своих чувствах. Так вот, бросай это дело, я уже занят, а в такой мгновенной влюблённости, без доли старания и удачи, нет абсолютно ничего. Это можно сравнить с покупкой красивого платья, которое ты захотела только из-за того, что оно красивое, а потом, когда купила, даже ни разу и не надела. — Странные у тебя аналогии. — Я пытаюсь сказать, что не выйдет у нас ничего, чтобы ты ничего себе не придумывала и не загадывала. А теперь давай серьёзно поговорим. — О чём? — О вас с Алисой. — А что с нами? — Вы же всё ещё в ссоре? — Как ты об этом узнал? Алиса рассказала? — Не совсем, но сейчас не о ней. Я знаю причину вашей ссоры, и знаю, что тебе стыдно за то, что в ней, по сути, виновата ты, ибо ты тогда повела себя очень неблагодарно, ведь ты, по сути, её предала. Ты была её единственной подругой, а после этого ты, мало того, что дала ей сильный пинок, так ещё и заставила её замкнуться в себе, надеть маску хулиганки, чтобы её хоть так заметили. Тебе не стыдно. — С-с-стыдно. — Тихо пробубнила Лена. — Мне очень стыдно за это. Нужно было её расшатать, чтобы она решила это хотя бы для себя. — Я не слышу! В глаза смотри, когда с тобой разговаривают! Тебе стыдно, или нет! Лена начала плакать. — Стыдно! Мне очень стыдно! Да, ты прав, я поступила ужасно. Я сделал грозный взгляд, и успокоил голос, теперь он звучал ровно и угрожающе. — А я не вижу, чтобы тебе было стыдно, я вижу, что тебе страшно, но стыда не вижу. — Мне правда стыдно! — Девушка сорвалась на крик. — Я не верю тебе. Если бы у тебя было чувство вины за то, как ты поступила, ты бы попыталась хотя бы извиниться перед своей подругой, которой была очень важна ваша дружба. Но вместо этого ты просто решила ничего не менять. Может ты просто боишься, что тебя не просят? Но тогда у меня к тебе другой вопрос — ты себя уважаешь? У тебя есть хоть что-то кроме синдрома жертвы? Или страдать — это твоё хобби? Я не буду сейчас тебя препарировать, но советую подумать над моими словами на досуге, это будет полезно. Чао. «Так давить на девочку было лишним, но может так она сама придёт к тому, что нужно решать свои проблемы?» Я уже пришёл к своему домику. *Тук-тук* — Войдите. Я вошёл. — Добрый вечер, Ольга Дмитриевна. — Ты на часы давно смотрел? Отбой уже давно был. Почему так поздно пришёл? — По ней было видно, что она готова взорваться. — Прошу прощения, Ольга Дмитриевна, я поступил неправильно и готов понести наказание. Только скажите, что с вами такое? Вы выглядите очень раздраженной. — Со мной всё в порядке. А ты ложись спать, завтра у тебя будет куча дел, набирайся сил. — Ольга Дмитриевна, я понимаю, что я всего лишь обычный пионер, но вы должны сказать, что с вами, иначе весь ваш накопленный негатив пагубно скажется на вашем здоровье. Прошу расскажите, что вас беспокоит. — Со мной всё в порядке! — Ольга Дмитриевна, я понимаю, как вам тяжело, работа вожатого — это тяжкий эмоциональный труд, и нет ничего плохого в том, что вы выговоритесь кому-то, даже если это пионер и ваш подопечный. Раз мы будем соседями, я хочу, чтобы мы могли друг другу доверять, так что скажите, что вас гнетёт. Я сел на стул, и указал вожатой на её кровать. — Ложитесь, и рассказывайте обо всём, что вас беспокоит. Два семестра изучения психологии, пятёрка за экзамен, посмотрим, что я ещё могу. — Хорошо, уговорил. — Оля послушалась моих советов. После некоторого количества разбирательств по поводу несправедливости мира, я «нащупал» что-то интересное. — Я-я-я-я так не могу, я так больше не могу! — Оля начала рыдать. Видимо мы подобрались очень близко к её проблеме. — Что мне делать? Я просто хочу быть хорошей вожатой! Неужели это настолько много?! — Ольга Дмитриевна, кажется я понял причину вашего эмоционального состояния. Вы просто слишком требовательны к себе и к окружающим, а когда ваши ожидания не оправдываются, это начинает вас злить. В этом нет ничего плохого, ведь вы хотите, чтобы всё было, как лучше, и я полностью поддерживаю ваше желание. Но если вы и дальше продолжите так небрежно относиться к своей нервной системе, то тогда у вас гарантированно будет нервный срыв, а то ещё чего похуже. Вам стоит принять факт того, что вы не всегда можете повлиять, и что пионеры могут совершать ошибки, ведь они всего лишь дети. Я советую вам попытаться начать смотреть на жизнь с более простыми взглядами. — Ты правда думаешь, что это мне поможет. — Глаза Оли покраснели из-за слёз. — Я уверен, что вам стоит прислушаться к моему совету, это поможет вам стать лучше, как человеку, и лучше, как профессионалу. А теперь я предлагаю вам выплеснуть все негативные эмоции. Встаньте. Оля встала. — Подумайте обо всём, что вас расстраивает. — Хорошо. — А теперь плачьте. Плачьте, что есть сил. Избавьтесь от всего накопленного негатива. Слёзы вожатой текли рекой. — Вооот. Вы молодец. А теперь давайте обнимемся. Объятия улучшают настроение, налаживают выработку гормонов счастья, и придают ощущение поддержки. Я подошёл к Оле и обнял её. Она обняла меня в ответ. — Вооот, правильно. Но не переставайте плакать, вы должны избавиться от всего негатива. — Вожатая продолжала плакать — Вы молодец. Я верю в вас. Вы справитесь. Я уверен, что вы очень хорошая вожатая, а все ваши неудачи — это просто результат ваших эмоциональных проблем. — С-спасибо, Денис. Мне… правда стало легче. — Вы всегда можете на меня положиться. Я всегда помогу вам, только попросите. — Спасибо. Ты действительно… образцовый пионер. Думаю, после этого она будет мне доверять, и, может быть, я получу какие-нибудь привилегии. — Хорошо, а теперь пора спать. Завтра у тебя ответственный день. Тебе нужно набраться сил. — Ольга наконец успокоилась. — Хорошо, Ольга Дмитриевна. Спокойной вам ночи. — И тебе тоже спокойной ночи. Я был измотан, поэтому вырубился довольно быстро, хоть и знал, что встану ещё до звонка будильника…