Данте лежит на кожаном диване в холле, прикрыв лицо журналом, и дремлет. Он распахивает глаза, чертыхается, отбрасывает журнал и вскакивает с места, едва не свалившись на пол, когда слышит стук в дверь. Только один. Мужчина открывает дверь и лицо его вытягивается от удивления, потому что на пороге дома стоит его старший брат. От Вергилия несёт потом, грязью и кровью, одежда выпачкана и порвана, а благородный светлый оттенок волос не узнать под слоем пыли. Он тяжело дышит и едва стоит на ногах, Данте подхватывает его как раз в тот момент, когда он готов свалиться замертво от усталости и истощения, и заносит внутрь, прикрыв за собой дверь.
— Вергилий… Поверить не могу, — шепчет Данте, смотря в серые глаза своего лежащего на диване близнеца.
Уставшие, но по-прежнему прекрасные. Родные.
— Я так рад, что ты жив. Я думал, что больше никогда тебя не увижу, — спешно шепчет он.
Вергилий закрывает глаза и проваливается в сон от невыносимой усталости.
Он спит девятнадцать часов, и Данте волнуется, не умер ли тот ненароком. Он не отходит от спящего человека, держит за руку, наблюдает за подрагивающими ресницами и тем, как он хрипит во сне от множественных повреждений внутренних органов. Данте мочит белое полотенце в тёплой воде, отжимает и стирает кровь с красивого лица и любимых рук. Он тянет палец, чтобы погладить острую скулу, но Вергилий внезапно распахивает глаза именно в этот момент. Данте отдёргивает руку, словно обжёгся от этого недоприкосновения.
— Что ты делаешь? — Вергилий хмурит брови, прочищает горло кашлем.
— Ничего, — отвечает Данте и подаёт ему стакан воды.
Старший брат не позволяет даже такой мимолетной ласки, и Данте досадно поджимает губы.
«Просто хочу заботиться о тебе» — не срывается с его уст.
— Я мог бы перенести тебя наверх, если хочешь.
Вергилий одаривает его таким взглядом, что Данте тут же замолкает, жалея, что открыл рот, заставил брата почувствовать слабость, а потом тот снова засыпает.
— Ты отдал мой фамильный клинок какому-то мальчишке, будто это подарок сиротам на Рождество? — беспристрастно спрашивает Вергилий, когда Данте кратко рассказывает ему историю о событиях Фортуны.
— Я думал, что ты сгинул в Аду. Что у Ямато должен быть новый наследник, — пытается оправдаться младший, сидя на диване.
— Решил заняться благотворительностью, Данте?
Данте опускает взгляд и тяжело вздыхает, ёрзает на месте в попытке усесться удобнее. От вопроса и тона, который он слышит, хочется провалиться в Преисподнюю. Ответить ему нечего.
— Отец ничего не говорил о том, что у нашего оружия может быть другой владелец. Я найду его и заберу, — Вергилий настроен так решительно.
— Даже не спросишь, как его зовут? — как-то нервно отшучивается Данте.
— Я не собираюсь с ним знакомиться, — парирует Вергилий и отворачивается, ложится к нему спиной.
— Как ты собираешься его найти?
— Я почувствую, — отвечает старший, прежде чем провалиться в сон.
Данте сглатывает.
На другой день Вергилий просыпается с рассветом. Лучи солнца нежат бледную кожу его рук. Прищурившись он замечает на ней едва заметно начинающие проступать трещины и выдыхает. Он сообщает Данте, что ему нужна чистая одежда, потому что эта вся в крови, и последний несказанно этому радуется. Вергилий волнуется о внешнем виде, значит пошёл на поправку! Данте покидает Агентство по поручению брата. Вергилий поднимается на ноги, проводит ладонью по потертой чёрной коже дивана в последний раз.
— Прощай, Данте.
Это всё, что он говорит, прежде чем навсегда покинуть это место.
Они проводят вместе три дня, и это почти
библейская дата.
Данте возвращается домой через час, но не находит Вергилия ни в холле, ни в спальне. Он оттирает кровь от дивана влажным белым полотенцем, которое быстро окрашивается в алый. В Агенстве ещё долго стоит тяжёлый запах железа.
Когда Вергилий находит место, где живет его сын, проходит слишком много времени. Красивое лицо, руки, всё его тело воина теперь испещряют глубокие трещины. Он разваливается на части, словно глиняный сосуд.
Тяжёлая гаражная дверь медленно поднимается.
Неро копается в капоте потрёпаной тачки, когда спиной чувствует, как чья-то чужая чёрная тень закрывает ему свет, нависая над ним.
— Тебе что-то нужно? — первым делом спрашивает он у незнакомца, оборачиваясь.
Вергилий улыбается потрескавшимися уголками рта, когда впервые видит лицо этого мальчишки, зато чувствует, что у него есть вещь, которая принадлежит ему.
«Ты знаешь».
— В чём дело, приятель, голоден?
О. Неро готов пригласить незнакомого человека разделить с ним обед, который заботливо приготовила Кирие.
Вергилий молча подходит ближе, и Неро встаёт к нему лицом. Ему некомфортно от оглушительного молчания и этого тяжёлого дыхания.
Демоническая длань мягким голубым свечением реагирует на присутствие человека в чёрной робе, и становится понятно, что не такой уж он и человек. Вергилию достаточно схватить её и дёрнуть на себя, отправив Неро в нокаут, приложившись головой о шкаф с инструментами.
Последние силы уходят на то, чтобы вырвать правую руку, в которой заключена Ямато, по самый локоть. Когда катана материализуется в своё истинное обличье, Вергилий выдыхает. Так он чувствует себя лучше. Когда он заходит в портал, то едва передвигает ноги. Вечно прямая спина согнута, а плечи понуро опущены вниз.
Неро так и лежит на холодном полу гаража в луже собственной крови, когда прибегают Нико и Кирие. Кирие в ужасе закрывает округлившиеся от ужаса глаза ладонями, видя сводного брата, истекающего кровью.
— Боже мой, Неро! Что здесь произошло?
Она едва не падает в обморок, и Нико приходится оттащить её в сторону и попросить вызвать скорую, пока сама она оказывает первую помощь Неро.
— Не закрывай глаза, слышишь меня? Неро! — она бьёт его по щекам, не давая отключиться.
Неро теряет сознание от потери крови ещё до того, как к дому подъезжает машина с мигалками.
Данте стучит кулаком в дверь дома своего племянника спустя три дня. Растерянянная Кирие открывает дверь и замирает при виде этого мужчины. Это второй раз в жизни, когда она видит его, и на её губах с персиковым блеском не играет радушная улыбка. Она скрещивает руки на груди.
— Где Неро? — спрашивает Данте, не здороваясь.
— Ты опоздал, — тихий голос звучит приговором.
Сердце Данте пропускает удар.
— Я должен увидеть его, — он стоит на своём.
Не мог же он умереть?
— Ему нужен покой.
Каждый раз, как в жизни Неро появляется Данте, все встаёт с ног на голову. Беспокойство девушки можно понять.
Он больше не собирается терять времени, поэтому бесцеремонно отталкивает её рукой и проходит в дом. Кирие остаётся стоять, провожая широкую спину взглядом, пока мужчина быстро поднимается на второй этаж.
В спальне Неро светло от естественного света из окна, убрано и пахнет лекарствами, как в больнице. В вазе на тумбочке стоят белые нарциссы.
Неро лежит в кровати, накрытый одеялом, и пьёт воду из простого стакана. При звуке открывающейся двери он давится, кашляет, ставит стакан на тумбочку. Вода расплёскивается, потому что руки у него дрожат.
Одна рука.
— Данте! — вскрикивает он. А потом приходит осознание, и он стыдливо прячет обрубок руки под одеялом. — Не смотри на меня.
— Покажи. Пожалуйста, Неро, — Данте подходит ближе. — Ты знаешь, кто это сделал? — осторожно спрашивает он.
Кровать проминается под весом тяжёлого сильного тела, когда он садится рядом.
Он помнит, что тогда в Фортуне однажды признавался в том, что Ямато — клинок его брата, и должен принадлежать ему.
— Нет.
Данте к своему стыду выдыхает от облегчения слишком громко.
«Лучше бы тебе никогда не узнать» — думает он.
— Он забрал только Ямато, не пытался убить меня.
«Пожалел?»
На тот момент Неро ещё не получил свой Триггер, так что Вергилий вполне мог бы… Сердце Данте обливается кровью от мыслей о таком исходе.
— Это твоя вина, Данте, всё это — твоя вина. Ты специально отдал клинок мальчишке, чтобы Вергилий вернулся за ним! — ядовито шепчет внутренний демон.
— Я не знал! — мысленно огрызается Данте в попытке оправдать себя.
— Не понимаю, зачем ему это, — горько вздыхает Неро.
«Чтобы мне было неповадно» — мысленно отвечает Данте, но в реальности только молчит.
— Нико обещала смастерить мне протезы.
Как будто какое-то железо сможет заменить полноценную конечность.
— Хорошо, — отвечает Данте, не думая узнать получше о том, кто такая эта Нико. — Мне так жаль, мальчик. Я так виноват.
— О чём ты? — Неро закусывает губу, хлопает влажными светлыми ресницами.
Данте бережно берёт его культю в свои руки и целует, прикасаясь к коже губами с особой нежностью и трепетом. Неро инстинктивно дёргается, вцепляется здоровой рукой в его кофту, пытаясь оттолкнуть, но дядя не испытывает отвращения к его изувеченному телу.
— Прости меня, — умоляет он.
— За что? — Неро искренне удивлён.
Он тянет к нему здоровую руку, и Данте склоняется над ним и обнимает. Грудная клетка вибрирует, потому что Неро молча плачет, утыкаясь носом в шею, как маленький ребёнок. Грубая щетина колет его щёку, и он чувствует, как по ней скатывается чужая слеза. Данте плачет вместе с ним.
Вергилий возвращается в дом детства, потому что где-то в глубине своей чёрной душонки знает, что разделение на человека и демона может не сработать, как надо.
— Данте.
Это последнее, что шепчет старший сын Спарды, и с чьим именем на губах пронзает себя любимой катаной.
Данте надеется, что он остановил бой, а не отсрочил, когда стоит между двух огней посреди Клипота.
Они прощаются долго, слишком долго, и Вергилию кажется, что ещё секунда, и брат передумает, снова бросит его одного, заставит спуститься в Ад, откуда он не так давно выбрался. В общем-то, это было справедливо после того, что он сделал. Чувство вины не даёт полноценно раскрыть лёгкие и вздохнуть.
— Поторопись, Данте.
Это единственное, что он говорит, и он ненавидит себя за эту слабость. Данте и Неро не хотят отпускать друг друга, смотрят глаза в глаза, и Вергилию это невыносимо. Он стоит спиной, чтобы не видеть этого прощания, весь из свинца, и чувствует, как взгляд сына прожигает его меж лопаток. Глаза щиплет от невыплаканных за все годы слёз.
— Да, я знаю, — просто отвечает Данте.
Они отправляются в Преисподнюю вдвоём спустя столько лет разлуки.
***
Что ж, ненавидь, коль хочешь! Но сейчас,
Сейчас, когда грозит мне злобой небо.
Согни меня, с судьбой объединясь,
Но лишь бы твой удар последним не был.
Ах, если сердцем я осилю зло,
Ему немедля ты явись на смену.
Чтобы за бурной ночью не пришло
С дождями утро, — доверши измену
И уходи! Но только не тогда,
Когда все беды наигрались мною.
Уйди сейчас, чтоб первая беда
Была страшней всех посланных судьбою.
И после жесточайшей из утрат
Другие легче станут во сто крат. *
