Намджун мой милый мишка

Тогда лишь двое тайну соблюдают, Когда один из них её не знает. — Уильям Шекспир

— Белые стены, такие светлые, что от них словно исходит слепящее белоснежное сияние. А вокруг мягкая обивка, дабы случайно пациент не навредил себе, но меня это никогда не останавливало. В голове лишь тиканье настенных часов, что были вдавлены в стену. Складывалось такое ощущение, что они насмехаются над тобой, предоставляя возможность следить за медленно утекающим временем. Они так и представляют, как человек путается во времени, не знает сегодня — это ещё вчерашний день или уже завтрашний. Изнурительные секунды идут слишком медленно. Но на удивление это злостное насмешливое тиканье меня вовсе не напрягало, а даже наоборот помогало мне. Я точно знал, который сейчас час, день и даже год.       Тонны таблеток, что засыпаются в палату. Они наполняют комнату до самого верха, я тону в них, но не задыхаюсь. Я всё ещё способен дышать. Секунда и я уже очутился в той самой плате, но в ночное время; тогда лампы выключаются, и только так можно понять, что наступило время для сна. Хотя ты до конца не уверен, ночь ли это, ведь окон вовсе нет. А вдруг работники клиники подкручивают время на часах, обманывая своих пациентов. Но такой фокус не срабатывает на мне. От самого начала, с момента моего попадания сюда, я чётко разделяю день и ночь, временные промежутки. Мои циркадные ритмы ещё никогда не подводили меня. — А что же ночью? Господин Ким, Вы переключились на другую тему. Что же случалось ночью? — мужской голос прорвался сквозь недры сознания в голову Намджуна. — А ночью… Исцарапанные стены, разукрашенные моей кровью. Порой казалось, что это не кровь, а флюоресцентная краска. Ведь мазки крови так ярко светились на белоснежных стенах. Но такое случалось лишь первые времена. — голос Джуна был совершено спокойным, а дыхание ровным. — Зачем Вы это делали? И главный вопрос — как? Ведь Вы уже сказали, что острых предметов в палате не было? Или Вы мне соврали? — мужчина что-то записал в своем блокноте. Это было слышно благодаря звуку авторучки, что царапала жёсткую бумагу. — Бешеный зверь вырывается из меня на волю, он мучает меня, душит, истязает. Хоть место для сна по сути является неким подвесным подобием кровати. Это просто доска оббитая белой тканью и подвешенная за цепи, которые, в свою очередь, были обкручены такой же плотной белой тканью, что и стены. Я всё равно умудрялся каким-то образом вскрыть покрытие цепи и травмировать свои руки. Пальцы же служили мне художественными кистями, а стены — паном. Я был вольным артистом. — зрачки с бешеной скоростью двигались под закрытыми веками. Каждое изменение в теле Джуна врач немедленно отмечал в своей книжке. — Так всё-таки, зачем Вы это делали? — мужской голос продолжал вести Кима в его голове, как сияние Луны ведёт путников в ночные часы по темным тропам. — Я так развлекался. — резко ответил Нам, без секунды промедления. Парень будто только и ждал этот вопрос. Его тело лежало на кожаной кушетки и практически никак не откликалась на манипуляции доктора извне. Тот то и дело периодически нажимал на разные точки на теле Кима. — Развлекались? — Да, именно так. Первое время мне было скучно. Раны всё равно заживают довольно быстро, если знаешь, как правильно себя поранить. — Намджун бессознательно прикусил нижнюю губу. — А Вы знали, как себя ранить? Откуда? Вы получали медицинское образование. — врач в белоснежном халате с бейджиком, на котором было напечатано «доктор медицинских наук в области патопсихологии и психотерапии — Ким Тэхён», продолжал копаться в подсознании пациента.       Молчание зависло в воздухе. — Я… я-я не помню. Не знаю. Нет! Не получал. — резко ответил Намджун, и его тело в ту же секунду содрогнулось в короткой конвульсии. — Так Вы не помните или не знаете? — голос извне становился настойчивей. — Нет, я знаю, что не получал. Я прочёл большое количество книг по анатомии и физиологии человеческого тела. — после этих слов, дыхание Ким Намджуна снова стало ровным и глубоким. — Вас интересовала медицина? — Ни в коем случае, это было необходимо знать, я не хотел их сильно ранить. — эти слова были той невидимой гранью перед темой табу для разговоров с пациентом Ким Намджуном. — Я понял, господин Ким. Прошу прощения, что прервал Ваш рассказ своими вопросами. Продолжайте. — быстро среагировал на сигнальные слова доктор Ким. — Там ещё было узкое окошко, в которое переодически заглядывали санитары, дабы удостовериться, что ты не умер, всё такой же живой псих. Но вдруг я вижу горы, снег, ощущаю свежее дыхание ветра, что так приятно холодит душу и тело. Я неожиданно для самого себя покидаю эту комнату пыток без всяких проблем, будто это и не психбольница вовсе. Дверь оказывается незакрытой на замок, достаточно дёрнуть за ручку, чтобы она отворилась. Я вижу те горные хребты в маленьком санитарном окошке, поэтому и делаю шаг навстречу неизвестному пейзажу. Я в одной лишь белой пижаме решаюсь покинуть маленький мирок, в котором провёл 3 года 2 месяца 11 часов и 6 минут. Вокруг, вне палаты, всё также бело. Коридоры, стены, потолки — всё в белом цвете. — А горы? Где они? — это было что-то новеньким, поэтому Тэхён решил детализировать это упоминание клиента для своих записей. — Это оказалась всего лишь картина на стене. — Но что делает картина в психбольнице? Ещё и напротив Вашей «комнаты пыток»? — Голос, женский высокий голосок, я слышал его ранее. Этот смех. Я вижу лишь кусочек цветастого шифонового платья, что стремительно скрывается за углом коридора. — Намджун будто и не услышал очередного вопроса, а продолжил свой рассказ без запинок. — Я бегу за этим видом удаляющегося полотна с синими цветами. Но не могу догнать. Насколько бы я быстро не бежал, она всё также стремительно удалялась от меня. А потом огонь. Огонь охватывает бесконечные виляющие коридоры психушки. Языки пламени обжигают меня, но мне не больно. Всё пылает! — А что далее? — мужской баритон извне не даёт подсознанию пациента удалиться слишком далеко. — Дальше я просыпаюсь вновь в этой до блеска чистой и белоснежной комнате пыток. Музыка. Музыка в моей голове, я слышу хор. Набор голосов, что спеваются в один. Эти голоса напевают лишь слово «мама» под странную мелодию. — Вам знакома эта песня? Вы её слышали раньше? Опишите её. — Песня становится громче. Наверное, санитары решили поиздеваться надо мной, включили в колонках какую-то песню для манипуляции моим и без того больным подсознанием. Звуки песни становятся ещё громче, а в памяти всплывают какие-то картинки, но я не могу их различить. Там голоса, много мужских и женских голосов… И снова смех той девушки в перемешку с песней. — Намджун, господин Ким, Вы меня слышите? Врач замечает приступообразный судороги ног и рук пациента. — Мои ушы! Ааа, я сейчас оглохну. Я кричу от боли, падая на колени, слёзы начинают непроизвольно течь из моих глаз. — слёзы и впрямь начинают стекать по щекам Намджуна, скапывая на персидский ковёр в комнате у доктора. — Я кричу: " Стоп! Остановите этот ужас!» — Намджун! Услышь меня! — доктор Ким понимает, что пора вытаскивать парня из дебрей его подсознания. — Ты услышишь сейчас громкие удары камертона. На счёт три, ты проснёшься. Один — ты более не слышишь той мелодии, тебя не обжигают языки пламени. Два — ты покидаешь белую комнату, ты удаляешься от неё, словно улетаешь, как птица. Ты свободен. Три! — монотонный и слегка грубый баритон вытягивает Джуна из ужасающих джунглей больного подсознания.       Парень медленно открывает глаза. Он видит перед собой до боли знакомую комнату доктора Кима. Того врача, что поручился за него и взялся за его восстановление. Комната манипуляций выглядит как обычный кабинет в жилом доме. Всё предельно сдержанно, деревянное либо кованное, в тёмных тёплых цветах. На стене висит картина с прекрасным пейзажем. На ней изображены Альпы с заснеженными вершинами, а у их подножья сизый лес корабельных сосен; каждое дерево покрыто до самой макушки снегом. Перед глазами деревянный дорогой стул с кожаной отделкой, на котором сидит профессор парапсихологии и психопатологии. За ним стоит массивный дубовый стол, на котором расположилась стопка из одинаковых бумажных папок старого образца, подле них деревянная табличка из ясеня с выгравированной на ней именем доктора. На самом краешке стола по другую его сторону стоит стеклянный конус, наполненный водой и морской зеленью, в которому медленно плавает золотая рыбка. Комфортную обстановку в кабинете также создавал персидский ковёр ручной работы и деревянная секция с множеством журналов, расставленных соответственно определённым цветам. Это выглядело предельно эстетично. Интерьер невольно расслаблял клиентов, и те поддавались исцеляющему гипнозу, познавая своё нутро, борясь со внутренними демонами.       Ким Намджун был не единственным клиентом доктора Ким Тэхёна, но одним из самых интересных случаев в карьере врача. Данная персона, как любил выражаться господин Тэхён, была весьма сложна для изучения. Организм пациента первое время сопротивлялся гипнозу, и такое состояние мнимой манипуляции продолжалось не более 2 минут. Но шло время, и теперь сеансы проходили по 30 минут. Подсознание шло на контакт с голосом извне.       Намджун же ж открывался с разных сторон. Хоть врача и не позволял себе любых отношений со своими пациентами, ведь все они были, если не выходцами из психбольница, так уж точно с психо-невротическими отклонениями; такие отношения хорошего не сулят. Но, как и было написано в досье Намджуна, тот был предельно умён и высоко интеллектуален. Ким Тэхён и сам того не заметил, как стал неким подобие друга для Джуна. Пока бывший психопат был вне гипноза, ситуацией управлял именно он, изображая послушного пациента и искреннего друга. Но стоило врачу приступить к манипуляциям, и опасный социофоб уже не котралировал действительность.       Это было единственным местом, где Джун показывал себя настоящего. Или же почти настоящего. — Ну как на этот раз, доктор Ким? Что я говорил? — Намджун поспешил перейти в положение сидя. — Как Вы себя чувствуете? — Ким Тэхён придерживался классических вопросов после гипноза. — Опять то же самое спрашиваете? Ничего не меняется, каждый раз одно и то же: у меня безумно начинает болеть голова, но… — Но что? Новый ощущения? Намджун, давай я перейду на ты, так как хочу достучаться до тебя, как друг. Ты посещаешь мои сеансы уже год, каждые 2-3 дня. Но с тех пор ничего не изменилось. Твоё подсознание всё также путается во времени, ведя рассказ то в прошлом времени, то в настоящем. Оно смешивает твои сны с событиями из прошлого, использует символы. Такое ощущение, что тобой до сих пор руководит подсознание. Возможно, ты настоящий — это и есть подсознание. А настоящий Джун — всего лишь маска. Или же ты просто не хочешь мне довериться и ничего не рассказываешь. Так мы далеко не зайдём. Мы с тобой договорились, что я ежемесячно подаю отчёт начальству психклиники, что ты здоров и восстанавливаешься. Но мы с тобой остановились лишь на том, что ты просто можешь жить среди людей, не причиняя вред ни себя ни другим. Но цель у меня другая, — Тэхён поспешил дать заранее заготовленный стакан с аспирином Намджуну, заприметив как тот держится за голову, после чего продолжил свой монолог. — Моя цель — помочь тебе смириться со своей личностью, принять себя; помочь тебе вспомнить события, которые и спровоцировали тебя стать тем, кем ты был.       Выпив жадными глотками содержимое стакана, Намджун наконец сказал хоть слово в ответ на монолог. — Тэхён, ты хороший человек, прекрасный врач, профессионал своего дела, и я тебе доверяю. Но ты видишь, как моё сознание сопротивляется, — говоря это, Джун старался произносить это предельно внушительно, чтобы доктор поверил ему. Хотя на самом деле, Ким Намджун не был откровенен ни с кем со времен психушки. — Хорошо… В этот раз, мне кажется, я узнал голос той девушки. — И кто она? Та девушка в шифоновом платье? — доктор Ким поправил очки, сползшие с носа и приготовился записывать. — Её голос напомнил мне голос моей соседки. Это странно, очень, но так и есть, — наиграно улыбнулся парень. — О, это видимый прогресс. Хорошо… — промычал Тэ и записал «новость» в журнальчик. — А как поживает твой дневник, ты принёс его? — Да, вот он, я старательно записываю все свои мысли и переживания, это реально помогает, — со спокойной душой врал Намджун, подавая дневник Киму. — Угу-угу, — доктор внимательно начал изучать новые записи. Они были слишком аккуратные, почерк чересчур ровным, а буковки одного размера. Тэхён заметил педантичность и перффекционестический настрой записей. — Ладно, Намджун, продолжай в том же духе, но старайся писать, не задумываясь, что ты пишешь. Старайся делать записи небрежно, будто пишет твоё подсознание, а не ты сам. И ещё — сблизься со своей соседкой, вдруг она тебя узнает. Но аккуратно, без лишних резкостей с твоей стороны. Не стоит наступать на те же грабли. — доктор акцентировал внимание на последнем предложении, намекая на роковые события в жизни парня, а после отдал дневник хозяину. — Спасибо, доктор Ким, вы — лучший. До встречи через 3 дня. — наиграно улыбаясь, поклонился Ким Намджун и медленно вышел за дверь, уже и не слушая, что говорит его лечащий врач вслед пациенту.       «Как же меня задолбали эти посещения врача!» — прокричал у себя в голове Джун, проходя мимо секретарши, приветливо улыбаясь той в ответ. — «Он меня хоть немного развлекает, но вот это он роется во мне…» — не успел закончить фразу у себя в голове, как в Джуна врезалась странная мадам с бумажным стаканчиком холодного кофе.       Жидкость пролилась на его дорогущий клетчатый костюм, а лёд одарил его кожу жгучим холодом. Маленькая непослушная прядка волос выбилась из идеальной укладки мужчины, привнося в общий образ с разбрызганным кофе некий шарм. — Простите-простите, — замельтешила дамочка в странном костюме цвета баклажана. Только теперь она подняла глаза на высокого и статного мужчину. — Это Вы? — Намджун был шокирован. — Ч-что Вы здесь д-делаете, — он снова начал заикаться при вид той пассии. — Ооо, какой ты мужичина оказывается. Ммм, мне это нравится, — девушка улыбнулась, протягивая носовой платок Ким Намджуну, даже ни чуточку не удивившись.       Парень опешил от данной ситуации. В глазах женщины, что испортила его день, не читалось ни капельки стыда или даже малейшего сочувствия. — Возьмите, я опаздываю на встречу, — дамочка всунула платок в руки Джуна и будто случайно провела пальчиками по плечу собеседника, удаляясь к стойки секретарши. — Ч-что? — бывший психопат был явно в замешательстве, он даже не сдвинулся с места, лишь смог кинуть беглый взгляд через плечо на удаляющуюся девушку в фиолетовом костюме. — Госпожа Мэй Хонг, Ким Тэхён Вас уже ожидает, — произнесла секретарша, указывая на дверь кабинета профессора Кима.