Плетение

      — Смертным не свойственно смирение, — негромко произнёс Инквизитор, стоя пред ликом Акатоша, сурово взирающего на него с витража кватчской часовни, и было не совсем ясно, обращается он к Богу или к грешнику, павшему на колени у алтаря, что остался за спиной. — Куда приятнее тщеславно считать, что ничему не дано случиться без нашей воли, чем осознавать абсолютную беспомощность. Поэтому нам проще понять изменчивых дэйдра, чем непреклонных и неотвратимых детей Ану. Да, до обидного легко мы поддаёмся на их лживые речи, в то время как вера в Девятерых — труд. Тяжкий и иногда очень болезненный, — словно среагировав на эти слова, сердце резко защемило, вынуждая Инквизитора невольно поднести к груди слабо светящуюся руку и прервать монолог.       — Ты стал очень много говорить, — беззлобно усмехнулся грешник. — Это плохой знак.       — И то верно, — Инквизитор развернулся к нему. — Я знаю обо всех твоих прегрешениях?       Грешник вытащил из кармана своей мантии яблоко и кинул ему.       — Теперь да. Стянул телекинезом, пока шёл к тебе через площадь.       — Неисправим, — Инквизитор качнул головой, откладывая фрукт в сторону, но и его уголки губ чуть приподнялись. — Заплатишь на обратном пути. Ленка Валус и без твоих фокусов едва держится на плаву, даже не думай лишать её заработка.       — Ладно, святоша, убедил.       — Тогда осеняю тебя знаком владыки нашего Акатоша, — раскрытыми ладонями он начертил в воздухе два перекрёстных зигзага, изображающих песочные часы, вечный символ Времени, — можешь положить руки на алтарь и получить благословение.       Грешник выполнил поручение, и на мгновение его окутало голубоватое сияние, а улыбка Инквизитора стала шире, но выглядела какой-то вымученной.       — Рад, что ты на моей стороне, Рам.       — На твоей, Мартин? А это на какой? — Раминус Полус поднялся на ноги, отряхивая университетскую мантию, подошёл к нему на расстояние согнутой руки, вытягивая на свет амулет, что до этого скрывался под священнической робой Инквизитора, и понизил голос. — Думаешь, я не догадался, зачем тебе в Кватче могло понадобиться «Хождение по воде»? Жажда мести — страшный грех.       Брат Мартин отвёл взгляд и, убрав зачарованный предмет обратно под одежду, тихо ответил:       — Да… Ещё раз спасибо.       — Эй, — Раминус положил руку на плечо друга, — ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Ведь тогда почти с того света вытащил! Но этот ваш Орден Девяти и казни культистов — перебор… Что с сердцем? — внезапно спросил он.       — Иллюзия благословения — это конечно хорошо, но настоящее всё же лучше, не так ли? — уклончиво ответил Мартин. — Уж точно лучше, чем с завидной регулярностью получать электрический заряд перед исцелением других.       — Но ты так долго не протянешь! Может, пора остановиться?       Инквизитор сделал вид, что не слышал последней фразы, и убрал руку Раминуса со своего плеча, дабы ослабить до минимума эффект убеждающего магического поля иллюзиониста, которое ощущал куда острее, чем обычно.       — Тогда пожелай, чтобы я добрался до тех, кто это сделал, раньше, чем ненависть к ним добьёт меня.       — Желаю, чтобы ты прожил долгую жизнь.       Повисла неприятная пауза, во время которой на пару мгновений даже песок в часах застыл в воздухе, но мужчины этого не заметили, поэтому Полусу пришлось искать другие темы, дабы вновь разговорить Мартина. Впрочем, предыдущая себя ещё не исчерпала.       — Так как успехи?       — Те святилища, где мы тогда побывали, и несколько новых уничтожены, но это не все. Бал, Дагон, Сангвин… Самые мерзкие лучше всего прячутся.       — А Хермора?       Инквизитор вновь ненадолго замолчал, но всё же ответил.       — Орденцы почти случайно наткнулись… И привели ко мне жрицу. Которой оказалась Карахил…       Раминус от этой новости даже присел на алтарь, за что в другой ситуации непременно получил бы нагоняй, но Мартин уже ушёл слишком глубоко в себя, чтобы обращать внимание на такие мелочи.       — И, — в горле у мага резко пересохло, поэтому он прокашлялся, — что ты с ней сделал?       — Пока в тюрьме, но… если Кара не сдастся, не выдаст местонахождение всех культов и не покается… У меня не останется выбора, Рам… И почему она такая упрямая? Даже Серан выполнил моё условие и убрался из Сиродила, прихватив с собой Ралу!       — Но…       — Меч. Зачарованный. Вот такой, — Инквизитор развёл руки, показывая габариты. — Протащить такую махину через границу с Морровиндом оказалось той ещё задачкой, — он даже усмехнулся, но улыбка почти мгновенно сползла с его лица. — Хотя, зная способности Олина, он мог и… Не будем об этом, ладно?.. Что до боэтовцев, та данмерка-иллюзионистка с кровавыми волосами их в клочья искромсала. Почти буквально. А вот её саму найти практически невозможно. Но я найду. Обязательно найду. И больше уже она никому не навредит!       — Самоубийство. Чистой воды.       — Вполне возможно.       Раминус покачал головой, но говорить ничего не стал. Он вновь поднялся и направился к выходу, бросив напоследок:       — Ты знаешь, где меня искать. Заходи, если что понадобится. Или напиши… Удачи, Мартин.       Оказавшись на улице, Полус подошёл к бедно одетой светловолосой женщине, прячущейся с двумя корзинками яблок под козырьком чужого дома от стремительно расходящегося ливня, добродушно улыбнулся и заговорил:       — Добрый вечер, Ленка. Я тут утянул у вас два яблока, но брат Мартин убедил меня войти в ваше положение и заплатить. Держите, — женщина немного растерялась, поэтому он аккуратно взял её руку и вложил в ладонь горстку септимов.       — Здесь гораздо больше, — тихо пробормотала Валус, но маг уже растворился в дожде. Она растроганно улыбнулась и прошептала, — да хранят Девятеро вас обоих.

***

        По Чёрной дороге брёл молодой мер, почти юноша, с по-альтмерски бледно-золотистой кожей, но ростом и эбонитовой густой шевелюрой, заплетённой в десятки кос, перевитых меж собой, больше походящий на данмера. Солнце уже клонилось к закату и было затянуто тучами, а дорога славилась частыми бандитскими нападениями, невзирая даже на регулярный патруль, поэтому он нервно озирался по сторонам и дёргал ухом при каждом шорохе. Как оказалось, не зря.       Из-за стены почти полностью разрушенного форта вальяжно выплыла разбойничьего вида нордка в кожаном шлеме с оленьими рогами, меховых башмаках и изрядно помятой железной броне явно с чужого плеча. Зрелище это было не слишком впечатляющее, но сама дочь Скайрима казалась довольно крепкой, да и пара хороших стальных топоров на поясе заставляла всерьёз задуматься о перспективах потасовки.       — Мне тебя протряхивать, или сам справишься? — голос разбойницы оказался на удивление приятным, но ситуацию это не меняло.       — У меня нет ничего, — отозвался потенциальный ограбленный и покосился на широкий браслет из двемерского металла с несколькими горящими огоньками в центре, что смыкался на его левом запястье. «Две версты максимум», — подумал он мельком, а вслух добавил, — я даже меч продал, чтобы не умереть с голоду.       — А цацка, на которую ты так неприкрыто пялишься? — недовольно спросила нордка и подошла ближе. — Снимай, иначе вместе с рукой заберу.       — Это обычная медяшка, подделка, он ничего не стоит, и даже мне дорог лишь как память, — произнёс мер поразительно размеренно и спокойно, но всё же отступил на полшага. — Да и не снимается он.       — Ври больше, ушастый, — ловким движением разбойница вытянула топор из петли и направила на свою жертву. — Кошелёк или жизнь.       А странный мер надавил на какой-то узор на браслете и провалился в портал, открывшийся прямо у него под ногами и так же быстро захлопнувшийся, нордка даже ругнуться не успела.       Он рухнул на лесную поляну. Голова кружилась с бешеной скоростью, к горлу подступала тошнота — браслет подчистую высушил его резерв. Кроме того, мер не мог прыгнуть уж очень далеко, но крайне нестабильное энергетическое поле места приземления разительно отличалось от стабильности, к которой он так долго привыкал, что путало мысли ещё больше и отдавалось болью в уязвимом сердце. Начавшийся дождь немного привёл в чувство. Мер разлепил глаза и уставился на левое запястье.       — Льйабт, — прошипел он и для профилактики постучал пальцем по браслету. Ничего не изменилось.       Огоньки потухли. Все до единого. Это означало, что артефакт не может соединиться даже со Скроллером Бело-Золотой, не говоря уже про четыре остальных, что абсолютно бесполезен, что сам мер спустя века откатился к скверному состоянию эдаата в возрасте шестнадцати риэлей, для которого пространство-время вновь имеет значение. И что он остался без защиты.       Эдаат с трудом принял сидячее положение, повернул голову… И застыл, словно его коснулись обратным параличом, ведь всё это время за ним неотрывно следила высокая фигура, закутанная в тёмный плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо, сидящая у костра. Глаза мера стали угольно-чёрными, перевитыми бледно-жёлтыми сверкающими нитями — так маги осматривали энергетические потоки других живых существ и предметов.       — Ой, ты женщина из Кин? Только какая-то странная, словно… разделённая со своим миром…       — А ты смахиваешь на двемера. И что, нам теперь обняться? — хриплый свистящий голос незнакомки подтверждал наблюдения, но выражал абсолютное равнодушие.       — Я такой же двемер, как ты — дремора, — недовольно отозвался мер.       А незнакомка стянула с головы покров, и взгляду открылось довольно симпатичное, или, по крайней мере, не отталкивающее красно-коричневое лицо с напоминающими лаву прожилками, складывающимися в неповторимый узор, с льдисто-серыми, почти светящимися радужками на фоне тёмного белка, с довольно пухлыми, но резко очерченными кроваво-бордовыми губами; выразительное лицо обрамляли фиолетовые, скорее даже паслёновые немного взлохмаченные волосы, подрезанные как попало чуть выше широких плеч; довершали образ небольшие витые эбонитовые рога с багряными концами. Она усмехнулась и заявила:       — Так я и есть дремора.       — Ты из Кин, я из эдаат, — профессорским тоном завёл мер. — «Двемеры» есть не что иное, как искусственно выведенная раса наших потомков, впрочем, как и все остальные эалвен — «эльфы» — Нирна. А термин «дремора» и вовсе выдумали недоучки кимериат, которые умудрились переврать собственное название…       Эдаат, наверное, продолжил бы и дальше, но его прервало то, что невежественная дама из Кин громко присвистнула.       — Да ты и вправду двемер, даже данмеры не такие нудные! Давненько же вас никто не видел.       — И не увидят, — бесцветным голосом сообщил эдаат. — Они сгребли последние крохи метеоритного этерия и улетели искать новый дом, как в своё время поступили их предки.       — А ты тогда почему ещё здесь?       «Двемер» побледнел больше прежнего и отвернулся. После довольно продолжительной паузы он всё же ответил:       — Я оказался непреодолимой помехой, а для эдаат рациональное превыше эмоционального… Что же случилось с тобой?       — Со мной случился грёбаный Телванни по кличке Неревар Возрождённый, — она пожала плечами, мол со всеми бывает. — Вайл.       — Лохнар, — отозвался эдаат и едва заметно улыбнулся.       — Почти как Лорхан.       Он поморщился и снисходительно заявил:       — Можно и так, раз уж варварские наименования эалвен тебе ближе…       Вот тут уж дремора удивилась по-настоящему и вытаращила на него свои ледяные глазищи, не в силах подобрать слов. А Лохнар слегка смутился и улёгся обратно, подставляя лицо холодным каплям, просачивающимся меж ветвей стоящих кругом деревьев.       — Как там говорят, Бог Обмана, да? — эдаат горько усмехнулся. — Без Искажателя, — он поднял руки и указал на браслет, — я такой же смертный, как и все, разве что жить должен веков этак двадцать. В идеале… Мало мне было барахлящего протеза, так ещё умудрился оказаться неизвестно где без оружия и энергии!       Лохнар замолк, но через пару минут его посетила неожиданная мысль:       — Вайл, а не хочешь ли стать моим мечом?       — Сам же заметил, что я отлучена от Обливиона, как ты это себе представляешь? — он не видел выражения её лица, но в шипящем голосе дреморы сквозило искреннее недоумение.       — Всё просто, — эдаат приподнялся на локтях и добродушно улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, — я могу дать тебе новое имя, которое и станет якорем. При условии, что ты согласишься служить мне.       Вайл, прежде удивлённо-безразличная, саркастично ухмыльнулась.       — Ты хоть умеешь обращаться с тяжёлой клейморой? Больно уж тощий. А я не позволю неизвестно кому связать себя договором, — и добавила недовольно, — Нереварин не в счёт, он и не пытался спрашивать.       — Каждого из эдаат с самого детства учат защищать плоды своих научных трудов, так что да, умею. Хотя, честно признаться, пара длинных мечей мне ближе.       Лохнар поднялся, пошатываясь, и встал в боевую стойку, но выглядел, похоже, настолько жалко, что во взгляде дреморы ему даже почудилось сочувствие.       — Проспись сначала, двемерский центурион, — насмешливо бросила Вайл, но, заметив недоверчивый взгляд эдаата, продолжила более серьёзно, — не бойся, я из Гильдии Бойцов, и прослежу, чтобы никто не сожрал тебя этой ночью.       — В Гильдии? Как тебя приняли?       — Бурз просто не маг и не догадливый данмер, а потому не знает, что сотрудничает с дреморой, — Вайл развела руками, — иначе я бы сейчас с тобой не разговаривала. Ложись и не болтай.       Лохнар не стал спорить. Устроившись прямо на сырой траве, он мгновенно погрузился во тьму.