***
Но вот, спустя пять с лишним лет, умер их отец и теперь они, встретившись, делают вид, что не значат друг для друга ровным счётом ничего. Ваня рассматривает её: Клавдия в какой-то старой длинной юбке и в чёрной, большой футболке с надписью «DEATH». Всё такая же высокая и ещё более худая чем раньше. На ладонях Ваня заметила две новые татуировки — какие-то надписи, не разобрать. На голове всё такой же бардак — кудрявые волосы как всегда неаккуратно коротко подстриженны. На плечи накинуто ярко-розовое боа из искуственный перьев, а на глазах неаккуратно нанесённая подводка. Она не изменяет своему странному стилю… Четвёртая же замечает, что Ваня потусклела: возможно, это из-за чёрной одежды и, как так, печали? Клавдия усмехнулась самой себе и поймала странный взгляд Лютера на себе — зачем же грустить по этому подонку? Странная мысль пробила до мурашек; а не скучает ли седьмая по ней? Да не, не скучает… Скучает всегда кто-то один. Ваня выглядела уставшей от всего. Ей чертовски хотелось снова заставить её чувствовать себя особенной, но она продолжит тактично делать вид, что ничего не было. <center>***</center Спустя каких-то пять дней на землю стремительно летела луна: Ваня пыталась забыть Клавдию, пыталась начать жизнь сначала, но там её ждала полянка. У меня всё равно не получилось бы забыть её, — подумала белая скрипка, в последний момент придя в себя....
8 марта 2020 г. в 09:59
На глаза Вани уже не наворачивались слёзы. Клавдия пришла не сказав ни слова и теперь мирно спала на её кровати. От неё пахло травкой — Ваня не пробовала, но отлично знала чем пахнет.
Четвёртая это короткие, смешные кудрявые волосы; это неровно нанесённая подводка, это несочетающаяся одежда — например, огромная чёрная футболка и старомодная юбка, как сейчас; Четвёртая это кошмары наяву, перекрыть которые может только дурь; это исхудавшее тело и случайные связи в клубах, о которых седьмая якобы даже не догадывается. Но нет, она никак не ассоциировалась с самими наркотиками.
Ваня с болью смотрела на сестру, которая по совместительству была её девушкой.
Всё началось так же, как происходило сейчас — она беспрецедентно пришла к ней домой с просьбой переночевать, только была она тогда просто пьянной, да и, на удивление, не совсем в хлам.
Клавдия тогда навеселе, запинаясь и постоянно повторяясь, рассказывала Ване о своей жизни — много весёлых историй скрипачка услышала тогда — в основном они начинались примерно со слов «решила я пошариться в мусорке», «меня захотел наебать один диллер» и «встретила я кое-кого из наших».
Да, последний тип историй не отличался ни забавностью, ни позитивной концовкой — мало кто был рад встретить надоедливую сестру-наркоманку, слишком остроумную, по мнению Вани.
Большую часть времени, которое они проводили вместе, Четвёртая была абсолютно трезвой. Такой она была куда менее весёлой, но куда больше нравилась Ване — она много говорила про Бена и Седьмая была единственной, кто знала о том, что Клавдия всё ещё не лишилась своей способности.
Несмотря на первое впечатление, кудрявая была очень образована и умна — она много курила и рассуждала, рассуждала и курила. Она любила слушать, как Седьмая играет на скрипке композиции Моцарта и, наливая первые бокалы вина, рассуждать об обществе.
В какой-то момент она подтолкнула Ваню на написание книги о своём детстве. Обеим было плевать на последствия в лице недовольных братьев и сестры, а Четвёртой ещё и на мнение общества о себе. Впрочем, про неё Седьмая написала меньше всего.
Им нравилось проводить время вдвоём — девушки хоть и были абсолютно разными личностяии, но обе казались себе никому не нужными. В скрипачке ещё с раннего детства никто не видел ничего особенного — даже она сама, а в кудрявой разочаровались в подростковом возрасте, когда проявились её черты оторвы, слегка безумной и абсолютно безбашенной, так что в семнадцать лет её никто не останавливал от употребления дури — только она помогала ей.
Названные сёстры понимали друг друга как никто другой, и в один из их совместных вечеров девушки признали — они друг другу нравятся.
В тот день они решили вместе выпить. Происходило это очень редко, но обычно с душой. И вот, скрипачка, совершенно не умеющая пить ляпнула что-то про романтические отношения между ними. Четвёртой даже не пришло в голову, что это может быть шутка.
— Ваня, — говорит Клавдия после затянувшегося молчания, даже не зная, хочет ли этого Седьмая на самом деле, или нет, — А что нам мешает быть вместе?
— Мы сёстры, — сказала она, будто это что-то более чем очевидное. Были в этих словах нотки грусти.
В какой-то момент они и не заметили, как стали жить вместе. Клавдия часто пропадала на пару дней, а потом возвращалась с очередной историей из жизни, зачастую предсказуемой и неинтересной, но забаной. Ваня уже привыкла к такому раскладу вещей в их жизнях, а Клавдии хотелось, чтобы драгоценный ей человек самовыражался.
Разум зачастую испарялся в дымке сигарет и мягких никотиновых поцелуях. Такими моментами Четвёртая дорожила более всего остального — никаких наркотиков, никакого алкоголя, но голову сносит похлеще ранее перечисленного.
Из глаз текли слёзы — слёзы безумной любви, горести и боли непостоянства. Она, чёрт из два, любила Ваню больше, чем кого-либо другого. Призраки стали совершенно не страшны, с Седьмой она справится с чем угодно.
Наркотики и алкоголь будто в секунды переставали тянуть её балластом на самое дно. Ей становилось хорошо и плохо одновременно.
Когда-то они лежали под одеялом вместе, в объятиях друг-друга. Это было чем-то вроде одним из высших проявлений нежности. В тишине, на фоне заката за окном, они чувствовали физиологическое и душевное тепло.
Они нужны друг-другу для создания уюта, для доверительной обстановки и самых тёплых, хоть и не важных разговоров.
У Вани был вкусный чай и выпечка. Возможно, лишь в стенах этой квартирки они казались таковыми — это было не важно. Они просто не могли быть обычными, как и сама Седьмая. Они врут, Ваня — особенная.
Когда не было отопления, они сидели вместе, пили чай, укутавшись в плед и смотрели фильмы на ноутбуке Вани.
В дыме своих сигарет растворялась сама Клавдия — и словно под ногти, веки и рёбра забивалась соль, от осознания собственной непостоянности и непостоянности ситуации. Хотелось быть с Ваней всегда.
Её костлявые руки, все в каких-то царапинах и мелких чёрных волосках ползли по спине, талии и ягодицам Вани и Четвёртая чувствовала себя как во сне. Снилась ей грязная муха, ползающая грязными лапками по неогранённому алмазу.
Они страстно и чувственно, на грани с уничтожающей нежностью, целовались. Клавдии было хорошо как никогда и противно одновременно. Противно от того, что она причиняет Ване тягучую боль своим образом жизни.
Где-то рядом стоял Бен, она это чувствовала. В мягком освещении ночника лицо Седьмой казалось ещё милее и прекраснее, чем обычно, так что было не до него.
Клавдия знала, что он думает то же, что и она — когда-нибудь тебе придётся либо измениться ради неё, либо завязать с этими недо-отношениями.
Первый вариант казался слишком заманчивым, но они сёстры, это раз, и она может принести ещё больше боли своими неудачными попытками, это два. Обе знали, что рано или поздно придётся это прекратить.
Сейчас Ване было просто хорошо. Хоть ей и было горестно временами, она обладала своеобразной суперспособностью — не думать об определённых вещах в определённые моменты. Клавдия обзавидовалась бы…
Она прикрывает глаза от удовольствия и тихо стонет через улыбку, когда сестра целует её шею, слегка прикусывает ухо и проводит языком по ушной раковине, оставляет неяркие засосы на ключицах и целует её лицо.
Она даёт Седьмой понять, что любит её, что она прекрасна любой, не используя не одного слова.
Они чувствуют это — оно в воздухе.
Искренние чувства.
Любовь. Она поселилась в стенах этой маленькой квартирки.
Сейчас, в свете ночника и удовольствии, царящим в воздухе, им обеим слишком хорошо, а Клавдии ещё и тревожно.
Но обе не хотят это прерывать абсолютно никогда — Ваня особенно, ведь кому-то она наконец кажется исключительно особенной, для кого-то она непосредственно важна. Она наконец-то чувствует себя любимой кем-либо.
И ей нет дела до возможных встреч Клавдии с кем-либо. Даже если они есть, они не настоящие.
А их не было ещё с момента «заселения» к Седьмой.
Сама Четвёртая нашла в Ване то, чего ей нужно было всегда — нежность и постоянство. Целуя уже голое тело своей названной сестры, она любила всей душой.