В тени

Роман не из тех, кто любит оставаться в тени. И он уж точно не из терпил. Но в последнее время уверенности в этом становилось всё меньше и меньше. Что б их. Он не знает, что делать. Одно хорошо: "развлечения" брата остаются за кадром. Римус переходит все рамки, но ему нечего противопоставить. Вернее, есть, но тому всё равно. Раз за разом Роман вздрагивает, когда видит брата, и каждый раз пытается прогнать. Боится, что он разболтает о происходящем за спинами остальных. А что происходит? "Ничего особенного," — убеждает себя Роман. Совершенно ничего. Они бестелесны. Они не могут чувствовать настоящую боль. И всё равно... Быть может, он слишком горд, чтобы признать, что его действительно избивает брат, пускай он и не считает его таковым. Скорее всего, он просто прикалывается, у него ведь такое извращённое чувство юмора. К тому же, он из "других". У них такая сущность, они — тёмные лошадки, они — злодеи. Только вот Роман должен быть принцем, рыцарем, героем, спасителем! Никак не жертвой. Он может одолеть кого угодно, не может справиться только с Римусом. И когда каблуки брата вновь и вновь врезаются в спину, а этот пугающий смех раздаётся в ушах, Роман только впивается в свои, уже грязные от сидения на полу, белые штаны пальцами и жмурится. Удар за ударом. Роман убеждает себя: он не может чувствовать настоящую боль, ведь Логан доказал, что им всё нипочём. Что же тогда за ощущения? Римус смеётся своим ужасным, задыхающимся смехом. — Вы когда-нибудь представляли, как убиваете брата, Ваше Высочество? — спрашивает он, всё ещё задыхаясь от хохота, опирается на спину Романа ногой и, соответственно, ещё сильнее впивается каблуком в кожу, — Господи, и чего я спрашиваю! Какие глупости, а? Да-да, абсолютная херня! Ведь, конечно, да! Наверняка же! Ответом ему служит молчание. Роман не собирается произносить ни звука. Римус только пожимает плечами: ему до этого нет дела. Просто это так весело — избивать его. Хотя это слишком жёсткое определение его действий. Скорее, поколачивать каблуками спину. Или голову. Ещё несколько секунд он ничего не говорит, затем продолжает своё ужасно увлекательное занятие. Где-то в глубине души ему хочется порвать чёртову красную ленту, что носит братец. Вечное напоминание о том, кто из них на самом деле любимчик. К слову, совсем не заслужено! — Вы знаете, что слабаки такое не носят, Ваше Высочество? — улыбается Римус, поддевая ленту носком ботинка. Вся спина Романа уже в грязи с его обуви. — Вы такой размазня, что даже ответить мне не можете! Роман кусает губу до крови. Снова этот солоноватый металлический привкус, от него даже скрипят зубы. В голове носятся тысячи мыслей. Он закрывает, наконец, голову руками, будто пытаясь защититься. Он и сам не может сказать, от Римуса или от мыслей. Герои не плачут, но Роман — да. В глазах закипают слёзы. Не он спасает, это его нужно спасать! Где-то в глубине души он признаёт, что это правда. Римус, видимо, замечает выражение лица Романа и, снова разразившись хохотом, слишком резко толкает его в спину. Тот падает на пол ничком, тут же поднимается на руках, тяжело дыша. Он может подниматься сколько угодно, если понадобится, хотя тактически верным решением, наверное, было бы остаться на полу. Но гордость не позволяет следовать этому. "Нельзя рыдать. Господи, что это такое? Сколько мне лет вообще?" — думает Роман, вытирая глаза рукавом. Дьюк использует самые очевидные рычаги давления, и всё равно они действуют. Роман не понимает, почему он так чувствителен к этому. Сейчас, в любом случае, он просто хочет, чтобы Римусу наконец это наскучило. И действительно, удары становятся более ленивыми и редкими, по большей части он болтает о чём-то, но Роман не слушает. Ему сейчас плевать, что там говорит дружок Дисита, ему плевать, что тот навалился всем весом на ногу и раскачивается, как будто стоит на полу, а не на чужом теле. Всё равно. По большей части, Романа волнует его собственная реакция. Какого чёрта он постоянно отзывается на все эти грязные оскорбления в его сторону? Проблема не только в брате: любой, кто скажет Роману что-то подобное, больно кольнёт его. Он, конечно, Гордость Томаса, но не настолько же просто эту гордость задеть! Вдох-выдох. Он не помнит ни единой техники успокоения, потому просто пытается размеренно дышать и смаргивает слёзы. Самое главное — не разрыдаться на глазах у Римуса, остальное можно пережить. Глубокий вдох, медленный выдох, закрыть глаза и попытаться абстрагироваться. Роман пытается представить что-то позитивное и далекое. В основном, это, конечно, касается его самого, даже не Томаса, хотя Роман беспокоится о нём больше всего. Сейчас представляется, что он, Роман, настоящий принц, что у него есть настоящий замок, что он живёт в идеальном мире... То, о чём он всегда мечтал. Булава прямо у лица заставляет одёрнуться и вынырнуть из сладких мечт. Роман чувствует, как шип царапает его щёку. Крови нет, просто лёгкая царапина, зато какая ощутимая. — Совсем никаких манер! — жалуется Римус, нагнувшись к нему. — А Вы умеете, как Логан, Ваше Высочество? Давайте проверим? Вы же, вроде, первый из первых, а? Внутри Романа всё холодеет. Он молчит и, кажется, дрожит, сжимая до побеления костяшек ткань своих брюк. Он так не умеет. Ему никогда не наносили серьёзных ранений, он не знает, как их лечить. Просто представить, что всё в порядке? Может, для этого нужен Томас? Римус обходит его и замахивается, сильно отводя руки в сторону. И как у него хватает сил держать металлическую булаву? Роман чувствует, как бьётся его сердце. Он наблюдает за тем, как булава резко опускается. На автомате он отшатывается, несдержанно вскрикивая: — Стой! Несколько секунд Дьюк молчит, потирая одной рукой подбородок, а затем расплывается в мерзкой ухмылке и разражается хохотом, опустив оружие. Роман еле дышит, паника никуда не делась, хочется даже оглядеться: может, Вёрджил явился. Глупо, он ведь выражает тревожность только Томаса. Голова внезапно разболелась так, что челюсть свело. — Боже, хаха! Вы реально повелись?! — Римус всё не может успокоиться, аж покачивается от смеха и едва ли сгибается не пополам, — Дурашка! Было сложно не повестись. Роман прекрасно помнит, что Римус творил с Логаном. В ушах звенит. Роман качает головой и жмурится, пытается размеренно дышать. Ему кажется, что всё уже кончилось, но тут же он получает удар кулаком по лицу. Не в нос, всего лишь в щёку, но он всё равно резко отворачивается и тяжело выдыхает. Он понимает, какое жалкое зрелище представляет собой. И также понимает, что Римусу это только на потеху. У него никогда не было тормозов, особенно наедине с "любимым братцем". Хотя в детстве они были не разлей вода. Всё же этот удар оказывается последним. Не потому, что Римус устал трепать ему нервы (и физическую оболочку), нет. — Римуссс! — как всегда, растягивая "с", зовёт Дисит. Никто не задаёт лишних вопросов. Стоит Дьюку отойти на несколько шагов, как Роман уже просто не может сдерживаться. Нужно посмотреть, кто там. Мало ли что. Даже сам факт издевательств не пугает его так, как их возможная огласка. Нервы у него отнюдь не железные. Буквально секунда на проверку: а на месте ли его зубы и всё ли в порядке с лицом. Поворот. — Чёрт... — Роман видит глаза Вёрджила, когда тот узнаёт его. Что он вообще делает в их компании? Да плевать. Всё равно они уже уходят. Дисит никому ничего не расскажет. Но вот тревожный енот... Не сейчас. Не до того. Пусть делают, что хотят. Нужно вернуться назад, в их Дворец, в свою комнату. Слава богу, хотя бы это он умеет. Роман заваливается на кровать и тяжело вздыхает. Он не любит разводить всю эту драму, рыдания в подушку всю ночь и на весь дом, Дворец в их случае... Нет, он плачет тихо, глядя в потолок бессмысленным взглядом. Он не хочет ни о чём думать и не хочет, чтобы кто-то его трогал. Он забрал спальню Томаса скорее из-за того, что Логан решил занять офис. Хоть для чего-то эта кровать пригодилась. Он всё равно никогда не спит. Большую часть времени Роман посвящает творчеству, пытается придумать что-то новое. Глазеет на диснеевские плакаты, развешанные по всей комнате, любуется на себя в зеркало и размышляет. Но сейчас не до того. В последнее время режим вообще сбился — Ремус стал особенно агрессивным. Сейчас Роман думает обо всём и ни о чем конкретном одновременно. Странное чувство ощущения собственной ничтожности и беспомощности накрывает волнами. Он чувствует слишком сильное унижение, чтобы это было правдой. Неожиданный стук в дверь вырывает его из потока невесёлых мыслей. Сначала ему кажется, что послышалось, не может же он настолько желать компании, чтобы та явилась сама по себе? Нет, не сейчас. Но стук повторяется. Роман морщится и не отвечает. Голова всё ещё болит. — Роман? — а, это Вёрджил... Чёрт, это Вёрджил! Роман подскакивает. Одежду сменить проще простого, даже не нужно переодеваться по-настоящему. Не для кого притворяться человечным. Нет времени смотреться в зеркало, он открывает дверь и нервно смотрит на Вёрджа, поправляя рукава. — Что такое, эмо? — он уже привык притворяться, что ничего не происходит, — Если я нужен Томасу, он может просто позвать меня. — Эм, нет. Я... Не думаю, что Томасу нужно знать об этом, — гость нервно топчется на месте и дёргает свою кофту, — Я считаю, нам нужно поговорить. В Романе начинает просыпаться злость. Он хмыкает. А кто вообще такой этот Вёрджил, чтобы говорить с ним об этом? Кто знает, сколько они там простояли. Он наблюдал? Он видел это? Или они пришли только под конец? Роман не доверяет Вёрджилу настолько, чтобы пропускать в свою душу вот так просто. Тот, тем временем, заходит в комнату. Всё красиво, но свет выключен. Он зажигается благодаря пафосному щелчку пальцами. Гостей Роман привык встречать, надо что-то ответить. — Поговорить? — Роман надеется, что его голос не слишком хриплый после этой бури эмоций, — Нам не о чем говорить. Иди отсюда, если пришёл не поглазеть на мою великолепную комнату. — Роман... — вздыхает Вёрджил и кладёт руку на его плечо, — Слушай, всё в порядке. Ты можешь рассказать мне. Сам не понимая, что делает, Роман одёргивается, смахивает чужую руку со своего плеча. Зубы скрипят от плохо сдерживаемой бессмысленной злобы. — Мне не о чем говорить. Особенно с тобой, — рычит он, хмурясь, — Я сказал: вали отсюда. — Грубо. На мгновение воспоминания от только что произошедшего затмевают всё. "Совсем никаких манер!" Роман вздрагивает и спешит отойти, поджав губы. Он понимает, что нужно сказать что-нибудь, понимает, что ему будет легче. Может быть. Но это ничего не изменит. — Так, чел, прости, — Вёрджил больше не подходит и даже поднимает руки: "я ничего тебе не сделаю", — Всё хорошо. Ты в безопасности. Они вернулись в свой... свой мир. — И почему ты не с ними? — выдавливать из себя слова сложно, когда задыхаешься непонятно от чего, — Ты же в их компашке, а? В этой компашке злодеев-мудаков. Я видел тебя с ними! — Я знаю. Так... получилось. Слушай. Тебе нужно успокоиться. Расслабься, Принси. Больше ничего не произойдёт. Голос Вёрджила спокойный, однако мысли о том, что он мог кому-то рассказать об увиденном, не дают покоя. Роман внезапно понимает, что держится за рукоять своего меча. Так вот почему Вёрджил не подходит... Роман не убирает руки, потому что знает — они будут трястись. Почему не выждать хотя бы день? И дураку понятно, что сейчас лучше его не трогать! — Ты не ответил, — выдавливает из себя Роман. — Я знаю. Мне нужно было поговорить с ними. К тому же, мы иногда проводим время вместе. Ну, знаешь, как.. в старые времена. Доволен? — Ты.. Ты... Чёрт, вали отсюда, пока есть на чём валить, эмо! — как приелось это слово. Плевать, у него нет настроения выдумывать другие клички. Как иронично. Однако, Они могут явиться вслед за ним. — Успокойся, — раздражённо фыркает Вёрджил, — Я никому не скажу о том, что было. Я не хочу, чтобы ты пострадал ещё сильнее. Не волнуйся, Роман. Всё хорошо. — Ты... Что? — Роман моргает в недоумении и делает ещё один шаг назад, — С чего бы мне верить тебе? И говорить не о чем. Уходи! — Уже не могу. Ты трясёшься, как будто тебя током бьют. Роман, всё в порядке. Ты в безопасности. Почему-то на этот раз Роман верит. Он садится на кровать и молча смотрит на Вёрджила, испепеляя его взглядом. Но в душе понимает, что не хочет, чтобы он уходил. Когда гость осторожно присаживается рядом, Роман сглатывает и дёргается, но не отсаживается. — Как долго это происходит? — вкрадчивый голос совсем не пугает. — Я... Не знаю, это просто... Происходит... Иногда... Время от времени. Это неважно. — Важно. Я не знаю, почему ты этого ещё не осознал, но все мы важны друг для друга. Почему ты ни разу не сказал? — взгляд Вёрджила становится более внимательным, и Роман видит это. — Это не так важно, чтобы говорить об этом направо и налево. Господи, да ведь если я и скажу, это ничего не изменит! Всё просто продолжится, а у него будет только больше причин, больше аргументов, больше желания делать это. Потому что вы все будете знать о том, что я ничего не могу с этим сделать, что я просто ощущаю себя слишком уязвимым и... — Роман. Роман, посмотри на меня, — рука Вёрджила снова на его плече, — Давай со мной. Тебе нужно успокоиться. Так... Вдыхай 4 секунды. На этот раз Роман не противится. Он и сам хочет успокоиться, потому медленно вдыхает, ощущая своё тело как никогда чётко. Спина болит. Он хочет закрыть глаза, но лишь медленно моргает. Надо оставаться начеку. — Умница. Задержи дыхание на 7 секунд. Всё хорошо, — Вёрджил говорит вкрадчиво, ненавязчиво. Роман задерживает дыхание, мысленно считает. Это немного отвлекает, он может отогнать мысли о том, что произошло. — Выдыхай 8 секунд. Спокойно. И это он тоже выполняет. Роман с удивлением ощущает спокойствие, разглядывает свои руки. Он забыл сменить перчатки, они всё ещё в грязи. Продолжает на автомате, насчитывает ещё три раза. Всё это время Вёрджил сидит рядом с ним и терпеливо ждёт. — Спасибо, — выдыхает Роман, одним усилием воли меняя свои перчатки. Чистые. Ничего больше не напоминает, — Это было... неплохо с твоей стороны. И снова ты меня спасаешь. Чего ради? — Просто понимаю твои чувства и хочу помочь тебе, — пожимает плечами Вёрджил, неловко усмехаясь, — Я считаю, что ты не заслужил подобного обращения. В этот момент всё замирает. Странно. Роман удивлённо смотрит на него, ободряюще похлопывающего его по плечу. Не считает, что он заслужил? Обычно они как собаки грызутся. Даже несмотря на то, что мирятся каждый раз. — Правда?.. — Само собой. Ты действительно важен и мне, и Томасу, и остальным. Роман, тебе следует немного больше... доверять нам. Я понимаю, что говорить о подобных вещах сложно. А всё же нужно. Мы справимся вместе. — Нет, слушай, всё в порядке! — Роман заново осознаёт, с кем говорит, и о чём, — Не беда. Я справлюсь сам. Справлялся же до этого. — Ты не сможешь вечно выносить это. Разве тебе не хочется помощи? Чтобы это прекратилось? — Ну, я... Эм... — Роман не может найти себе оправдания, опускает взгляд и вяло пожимает плечами, — Незачем тревожить их лишний раз. Я и без того доставляю предостаточно проблем. — Роман, — зачем Вёрдж касается его лица? Роман дёргается в сторону. — Ро. Это важно. Иногда просто нужно... Принять помощь. Никто из нас не желает тебе зла. Да и он делает это потому, что знает, как это действует на тебя. — Что? — в голове всё спуталось. Он что, сам виноват? — Я имею ввиду, что ты не можешь дать ему отпор, потому что веришь в его действия. И слова. Я не знаю, за что ты так себя наказываешь и почему продолжаешь вести себя так, словно всё в порядке. Зато я знаю, что могу помочь тебе. И что ты сам можешь помочь себе тоже. — Нет, нет, я... — Роман растерян. Внезапные объятия заставляют вздрогнуть. Роман неосознанно утыкается носом в худи Вёрджила, прижимаясь к нему. Эмоции, клокочущие внутри, наконец-то находят выход. Он плачет, но как-то... странно. Не от горя и не от боли. И при этом не от радости. Нет. От облегчения. Как это странно — знать, что кто-то тебя поддержит, даже если с тобой происходит подобное. Вёрджил успокаивает его, как ребёнка, гладит по голове, мурлычет под нос что-то успокаивающее. Роман позволяет ему это, прикрывает глаза, всё ещё сдерживая всхлипы. — Если честно, я удивляюсь тому, какой ты сильный... — раздается голос над ухом. Роман прислушивается, замолкая от удивления. Он давно уже не считает себя таким сильным, каким был когда-то. — Так долго терпеть и ни разу не спалиться... Если бы я не увидел своими глазами, я бы и не поверил. — Хах, странно такое слышать, когда.. эм.. — вместо дальнейшей реплики Роман просто шмыгает носом. — Понимаю, но своих слов назад не возьму. Молчание. Блаженное молчание, желанная ласка. Роман не помнит, когда в последний раз так уютно обнимался с кем-то, он пытается насладиться моментом, запомнить его... Даже когда пора отстраниться. — Я... скажу им. Однажды. Спас... — И ещё кое-что, — Вёрджил серьёзно смотрит в его глаза, и Роман снова чувствует себя ужасно уязвимым, — Зови меня, когда это происходит. Пожалуйста. Я не смогу помочь тебе, если не будешь звать. И плевать, что он там подумает. Договорились? — Я... Да. Х-хорошо, — Роман заторможенно кивает. Вёрджил в шутку ему салютует и улыбается своей осторожной, даже застенчивой улыбкой. Он исчезает буквально через мгновение, оставляя Романа одного в этой яркой до безумия комнате, наедине со своими мыслями. И он думает: а может, Вёрджил прав и в этот раз?