exactement dans la cible.

— это твой первый? — словно невзначай интересуется джун, будничным тоном, словно ради приличия; и будто не в его глупую голову всего минуту назад навели дуло пистолета. а затем звук выстрела оглушает каждого присутствующего на этом богом забытом складе. донхун же на самом деле пугается до чертиков и уже мысленно прощается с младшим, только спустя время понимая что произошло: к его удивлению, рука даже не дрогнула; а какой-то парнишка упал замертво, так и не успев вынести мозги его джунхи. хуна передергивает от осознания, а затем начинает трясти: — да, — едва слышно, да в довершение небольшой кивок головой; и паника, паника, паника. смерть ни разу не прекрасна — непомерно отвратна, что ли выворачивает едва ли не на труп. он слышит от джунхи «не смотри», но не может прислушаться — перед глазами пробитая голова и содержимое черепной коробки на грязном полу. хуну дурно, слезы на глазах наворачиваются — не от слабости. страха. и даже не за себя, а за этого глупого джуна, к которому по привычке, пусть и лишь в своей голове, но ли добавляет «мой». потому что пак придурок все еще неизменный, лезет под чертово прикрытие, совершенно не думая о последствиях; а амбиций хватит на целый отдел следователей и «какое табельное, меня сразу вычислят». хун злится — они столкнулись спустя столько времени, но как оказалось старший все еще безоговорочно в джунхи.. он убивает впервые жизни, лишь потому что не видит своей жизни без него. пачкает руки вопреки своим убеждениям. а ведь когда-то давно зарекался не пускать пули в людей, искренне убежденный в счастливые концы. джун всегда стрелял без промедления, будь то учебный манекен или преступник. две стороны одной крайности, которые никогда друг друга не поймут. смерть ни разу не прекрасна, вновь подмечает про себя хун и воняет отвратно: страхом, порохом, свежей кровью и мерзостью. ему тошно от вида, но даже закрыв глаза, он чувствует; и может из памяти со временем исчезнут образы, но этот запах останется с ним навсегда. ли просто сидит неподвижно прямо на полу, прислонившись спиной к стене и абсолютно не понимает, что ему делать. из всего гула группы перехвата и криков пойманных соучастников преступления, он слышит только его голос и хватается за него, пытаясь не отключиться. джун заканчивает с неотложными деталями, отдавая небольшие указания и отмахивает от остального «потом в отделе, все равно поймали и прекратили поставку наркотиков, это подождет. я жертва в конце концов, на меня покушение было». все удивляются таким словам, но ничего против не говорят. пак без слов утаскивает старшего в личный транспорт и ничего не спрашивая просто везет хуна домой; почему-то убежденный, что тот живет все там же. всю дорогу хун ни говорит ни слова, молча поднимается в квартиру под тяжелый взгляд младшего и даже не возмущается, когда за ним следом юркают в помещение. от джунхи все еще тянет терпкой мятой и это сейчас успокаивает, как и объятия.

***

донхун поднимает голову и прикрывает глаза, подставляя лицо под теплые струйки воды. джун рядом, жмется домашним котом к груди и смотрит неотрывно, обнимая крепче и кусая за нижнюю губу, чтобы старший вновь не ушел в свои размышления. а затем младший тихо признается, что скучал; что работа не стоила их разрыва — и оба усмехаются, зная, что по-другому бы не было. пак слишком долго дырявил в тренировочном тире мишени, представляя свое первое задание: настоящую операцию по захвату, а не жалкие спектакли в академии с игрушечным оружием. хун открывает глаза и смотрит; смотрит пристально, по новой запоминая его джунхи. касается ладонями бедер и понимает, что помнит: каждый изгиб, каждый миллиметр этого тела. джун, как оказалось тоже. помнит все слабости, их слабости и бьет точно в цель — единственное, что он умеет наверняка. прикусывает линию челюсти, спускаясь поцелуями по шее ниже и оставляет засосы на ключицах. а затем языком по каждой отметине, зацеловать все места и заново — зубами в нежную кожу. своих ближних джунхи убивает профессионально и с особой жестокостью. а затем дарит жизнь заново, становясь ее эпицентром. хун умирал уже бессчетное количество раз, но в очередной раз на те же грабли; ведь младший в его руках стоит того, чтобы сдохнуть. перебирать волосы младшего дурная привычка, да и в целом пак джунхи — самая пагубная привычка. хун понимает, что младший практически во всем его первый раз. первая любовь. первый секс. первые отношения. первый разрыв. куча деталей с пометкой «первый раз». даже первое убийство на его совести — или это называть спасением? когда донхун уходит в свои мысли, он хмуриться, сводя брови к переносице и смотрит неотрывно в одну точку; джун это понял еще на вторую неделю их отношений. младший касается подушечками пальцем щеки, отвлекая на себя и улыбается своей акульей улыбкой. — а ты помнишь своего первого..? — хун не может нормально сказать ни «убийство», ни «жертву». он вообще понятия не имеет, что как такой вопрос сформулировать. джунхи складывает пальцы на манер пистолета и жестом стреляет хуну прямо в сердце, улыбаясь и говоря тихо: — ты первый, в кого я выстрелил. и пусть это было не настоящее оружие, но выстрел попал точно в цель. я поразил твое сердце с самого начала и даже не вздумай это отрицать. донхун усмехается тихо и молча соглашается, вспоминая, как на первом курсе какой-то парень из толпы направил на него два пальца, сложив их на манер пистолета, и выстрелил. пак джунхи всегда попадает точно в цель.