Скелеты в шкафу

      Когда игра только начиналась, то Очако это показалось интересной задумкой. Конечно же, что может быть плохого в обычной игре «правда или действие» с одноклассницами, у которых цветочно-конфетный период? Ничего дурного!       — Тут же ничего страшного, — говорили они. — Будет весело, — ага, как же.       Когда Урарака начала отмахиваться, то Ашидо коварно улыбнулась и выдала фразу: тебе просто слабо, не так ли? И ведь ей не слабо. Ни сразу! И она докажет всем на зло. Хотя Мина тоже хороша, так себе «подруга»…       Но направляться сейчас в мужскую раздевалку — не весело. Наоборот, страшно и грустно. Да и задание глупое, сидеть там, пока все не выйдут. Ей крупно повезёт, если она попадёт в пустой ящик. Но если совсем худо будет, нужно найти Ииду или Мидорию. Они ведь друзья — обязательно помогут!       Правда, Урарака не учла, что пустые ящики закрыты, на шкафчиках не пишут имена, а за дверью послышались чьи-то голоса, которые постепенно приближаются. От чего паника сеет хаос в её голове. Она смутно приоткрывает несколько шкафчиков и залезает в самый аккуратный, помолившись всем богам мира.       Секунда и Очако уже с трудом может рассмотреть свою руку. В шкафчике темно, немного душно и не особо просторно. Хочется приоткрыть дверцу, но слышится отчётливый скрежет, а далее — несколько голосов. Она прислушивается и обнаруживает для себя, что это Эйджиро и Бакуго. Что же, ничего плохого, кроме смерти её не ожидает.       «Ха-ха, очень смешно!» — думает про себя девушка, хотя на деле застыла нервная улыбочка. Да и глаз начинает подёргивать. Проклятье.       — А потом ты такой «бам-бам» прям в душе, мы все так перепугались, словно ты призрака увидел! — звонкий хохот Киришимы немного обнадёживает Урараку, от чего она слегка выдыхает.       — Показалось, говорю же! — незлобно рычит главная «взрывчатка» класса и от чего-то становится уже откровенно смешно. Психоз подобрался внезапно, добро пожаловать.       — Но ты бы видел, как Каминари перекрестился!       — Заткнись, дерьмоголовый! — усмехается на последок Кацуки и комнату залил оглушительный смех.       Эйджиро отходит к своему, судя по звуку, шкафчику и беззаботно начинает переодеваться. Стыд какой! Хоть девочку бы постеснялся! Да, Урарака, само собой, собиралась не смотреть через отверстие, но что-то пошло не так. В особенности, когда к двери, за которой она прячется, подходит Бакуго и вглядывается в отверстие.       И тогда она неожиданно для себя отмечает, что глаза у него не столько красные, сколько переливающийся янтарь. Кажется таким карамельным, а внутри настоящий огонь.       В добавок ключица ещё немного покрыта капельками воды, которые теперь немного блестят на свете. Влажные следы находятся всё ниже и ниже, заставляя воображение девушки работать.       «Хотя представлять такое вовсе не впервой», — смущённо думается ей, а зубы автоматически уже прикусывают губу.       На минуту заворожённой, её ничего не смущает, но затем румянец бежит по щекам, руки пытаются прикрыть глаза из-за чего поднимается шум.       — Ты что-то слышал? — отвлекаясь, спрашивает Эйджиро и поворачивается.       — Ничего, чёрт подери, я не слышал!       — Хм, ну ладно.       Очако замирает и пытается понять, её заметили или же нет? Но ответ сам собой приходит, как только Киришима покидает раздевалку, а двери смачно начинают греметь.       — Какого хрена, круглолицая?! — буквально шипит в самое лицо Кацуки, придерживая одной рукой то самое «круглое лицо».       — Я выполняю своё задание, — шепеляво выдаёт Урарака и слегка разводит руками, мол, сам гляди, будто я к этому как-то причастна.       Но со стороны Бакуго это выглядит с точностью так, словно виновата она. Изначально ему мерещится в душе, а теперь вообще в его, мать его, черт его подери, шкафчике. Он бесцеремонно отодвигает её и тянется к рубашке.       — Так какого, спрашивается, хрена? — Очако закатывает глаза, но объяснить пытается. Откуда столько смелости — вовсе непонятно, но надежда — вдруг фортуна наконец-то повернулась другой стороной — умирает последней.       — Задание, — с умным видом протягивает она. — Мы же играли в «правда или действие» и вот — я тут, — девушка многозначительно обводит тесное пространство, словно объясняя ребёнку.       — А я тут причём?       — Кто же мог догадаться, что ты такой чистоплотный и аккуратный?       — Какого хренового ты обо мне мнения? — вновь взрывается парень, а она выдыхает. Держать спокойствие сейчас важно, ибо оказаться поджаренной теперь снова кажется недалёкой перспективой.       — Бакуго-кун, всё хорошо. Ты главное возьми, что ещё нужно, а я потом сразу уйду.       Урарака буквально могла поклясться, что видела, как краснеет лицо Кацуки и из ушей вот-вот должен был пойти пар. На секунду ей показалось, что он превратился в злобный чайник, который уничтожит её кипятком за пару секунд.       Но теряться не в коем случае нельзя, ибо за дверью вновь слышались шаги и чьи-то голоса. Вот зачем всем этим парням так нужно в мужскую раздевалку именно сейчас? Нашли время переодеваться после душа! Но как только она с одноклассником будут выглядеть со стороны? Его отчаянная фанатка, которая настолько сошла с ума, что залезла в шкафчик? Или можно подставить его и говорить, что он маньяк?       Сделать виноватым Бакуго казалось слишком стыдной и неправильной мыслью. Её бы совесть замучила, а того хуже — удушила бы ночью. Даже на секунду сердце так недовольно заныло, словно Очако совершила злодейство.       — Ты совсем охренела?! — вырывает всё же из сумбурных мыслей Кацуки, от чего девушка всё съёживается.       Она смотрит на него настолько недовольно и возмутительно, что он не сразу понимает: кто в этой ситуации ещё и не прав. Шипит ещё главное, тянет за руку и тянет на себя. Несносная девчонка!       Теперь дыхание у Бакуго спёрло окончательно, который и так был не в лучшем настроении после всего. Его глаза теперь не карамельные, а кровавые, совсем алые, злые такие.       А в шкафчике совсем душно, тесно и как-то неожиданно интимно… Тут с трудом умещается один человек, что уж говорить про них двоих? Оба ведь не обладают миниатюрными комплекциями. Да настолько всё плохо, что Урарака буквально каждой частичкой ощущает чужие бедра, грудь и яростное дыхание. Перекрыть рукой рот парня кажется таким ужасным и непростительным поступком, но делать уже нечего. Она уже слишком много переступила, чтобы останавливаться на половине.       — Тише, Бакуго-кун. Прошу, тише!       Ей ужасно плохо от того, как Кацуки сейчас жмётся. Он недоволен и пытается вырываться. Осознание того, насколько близко сейчас они находятся — буквально пугает и заставляет что-то снизу сжиматься. И вроде так сладко, но что-то тревожит. Почему такая реакция вовсе непонятно, но Очако просит лишь о тишине.       Но он ведь совсем не такой, от чего плюёт на то, что двери начинают скрипеть, что в раздевалку кто-то заходит, что Урарака вот-вот всхлипнет от досады.       — Слышь, кругл…       Вздох протяжный, выдох. Паника застывает в глазах. Она набирает воздух лёгких, зажмуривает глаза и поддаётся вперёд.       — Думаешь, что он специально чуть не подорвал меня? Это что я ему сделал-то?       Слабые отголоски голоса Каминари немного отрезвляют Урараку, которая сейчас так бесстыдно пытается вовлечь Бакуго в поцелуй. Она не умеет это делать и ей сейчас так стыдно.       Губы неспешно комкают его нижнюю губу, языком она слегка отчерчивает линию. Переходит на верхнюю уже поуверенней, раз никакой реакции нет: смотреть на Кацуки становится страшно, и она не испытывает лишний раз судьбу.       Рука её скользит по чужому плечу, неловко задирая что-то в шкафчике. Лёгкий шорох слышен, но Очако старается сконцентрировать внимание на другое. В нечто сухое и немного шершавое, губы явно начали у него трескаться и зачем-то она зализывает каждую трещинку.       А затем прикусывает нижнюю, оттягивая немного вниз. Урарака старается проникнуть в рот языком, но челюсть Бакуго, словно приклеена. Пару неловких попыток и она отстраняет свои губы.       Выдох, выжидающий реакцию, совсем тихий.       — Не глупи, — голос Изуку заставляет сжаться изнутри. Так вот, что значит, великая тайна от друзей. И теперь Очако обещает самой себе, что никому не расскажет: я целовалась с твоим главным соперником, ну-у, потому что так получилось. — Ты не сможешь поймать виноградинки с закрытыми глазами!       Она открывает глаза и смотрит на Кацуки, который стоит и так подозрительно вглядывается в неё. Настоящий рентген! Его рука шевелится где-то в области её бёдер и Урарака непроизвольно пищит, а затем затыкает свой рот рукой.       — Эй, ты слышал? — спрашивает Мидория, смех Денки сразу обрывается:       — Мышь.       — Причём огромная, — шипит чей-то голос на ухо, она сдерживается от очередного писка.       Рука, которая ранее упиралась в стенку шкафа, теперь скользит по талии, мягко сжимает бока.       Урарака приподнимает голову и видит неопределённость в глазах. Она вновь наклоняется, прижимается к губам. Вот так, по новой: шаг за шагом. Снова нижняя, потом верхняя — нежно и невесомо, как сладкая вата.       Слышится тихое рычание, а зубы Кацуки больно вгрызаются в губу. Очако недовольно заглядывает в глаза парня, и он ослабляет хватку. Их поцелуй переходит с нежного на какой-то агрессивный с вечным немым пояснением.       Её руки скользят по шее, пока его — притягивают за талию.       Шум в раздевалке становится всё тише, но Урараке уже это не так и интересно. Она периодически заглядывает в яркий янтарь, отдающий почему-то шоколадом. Бакуго старается быть медленней, но она ощущает, как напор нарастает и еле сдерживается.       Когда всё так затянулось — не понятно. Они оба входят в какой-то азарт, перехватывая губы, периодически надкусывая «соперника». Языки периодически сталкиваются, скручиваются и всё по новой.       Они отрываются друг от друга, когда в раздевалке уже могильная тишина. Оба дышат прерывисто, переводя дух. Очако внимательно вглядывается в него и пытается понять, что сейчас случилось. Но вместо вопросов — новый поцелуй.       И Урарака совсем не против: случайно вырывается её стон, его ухмылка. Его зубы уже не кажутся такими острыми и готовыми отгрызть всю губу, он лишь мягко скользит иногда по языку, добавляя перчинку. А узел внизу так приятно стягивается и стягивается.       Кацуки обсасывает губы, не волнуясь быть услышанным и одной рукой открывает дверцу шкафчика. Дышать значительно становится проще и новый воздух наполняет лёгкие.       Он тащит её из этой «железной будки», останавливает у стенки и вновь прижимает. Впивает требовательно и решительно, а рукой перехватывает запястье. Сжимает так сильно, что девушка уверена: завтра будет синяк. Но волноваться почему-то не охота.       Бакуго отрывает и буквально рычит на ухо:       — Задание выполнила?       Она глупо хлопает ресницами, смотрит в глаза, затем снова на губы. Ещё раз по кругу. Глупое решение приходит в голову, но кажется, что терять уже и вовсе нечего.       — А можно ещё одно?       — Будет сложно, — кивает Кацуки.       Но Очако уже всё равно, тянется к губам и переступает с ноги на ногу. Бакуго больше вовсе и не сдерживается.       И ситуация так странно удачно сошлась, словно Киришима и Мина не договаривались за пару часов в подсобке.