Конец смены

      Жан-Люк сидит на незастеленном матрасе у основания кровати. Локти на холодных коленях, сухие ладони спрятали изнеможденное лицо.       В каюте тускло светит синим. Холодный океанический рефлекс опадает на опущенных плечах и затылке. Звезды в неприкрытом блюдце окошка, словно в инверсивной миске, горошинами перца смешиваются с домашним молоком. Этот рецепт, как и вселенная за стеклом, — слишком непостижим.       Мизинец левой ноги дернулся в набитом, как шишка, рабочем треморе.       Голова еще больше наполнилась плотной черной желчью и накренилась вглубь. Единственное, что ее удерживало сейчас — это сильные и жилистые ладони, ежедневно крепко держащие ручки капитанского кресла и путь туда, куда не ступала нога человека.       Кажется, что вельвет на полу утягивает отекшие ноги, как зыбучие пески. Искусственный ворс впускает в напряженные мышцы лишние микроимпульсы, мошками кусающие стопы. Переползающие к пупку, разгрызая затянутые еще с младенчества швы. Невидимой костяной рукой сжимающие лопатки и прорывающие тоннели между ноющими позвоночными дисками. Взгрызающиеся в мочки ушей и транслирующие скверный белый писк в каждую чувствительную клеточку раковин.       Давление от пяток до макушки нарастает насилующими толчками.       Жан-Люк ощущает на плечах атлантовую плиту. . ?       Жан Люк ощущает на плечах нагретое, пропаренное в мятной воде полотенце. Оно ангелочком опустилось из ниоткуда, словно долгожданные ответы на все волнующие человечество вопросы.       Мягкие хлопковые нити ощутимо сплелись с тонкими светлыми волосиками на шее, щедро передавая ценное тепло.       Онемевшие ноги очнулись от кошмарного забытья, воспарили над холодным бортовым вельветом и с дельфиньим всплеском утонули в тазе с приятнейшей температуры горячей водой. На поверхность выплыли неизвестного, но целебного происхождения травы.       Пикард, словно еще кадетом, как по первой команде, выпрямился и часто заморгал, осматриваясь по сторонам. Последние остатки меланхолии слезами собрались в уголках мудрых глаз и, без почестей и прощаний, испарились.       Жан в мгновение будто проглотил живительную пилюлю, которая с убаюкивающим душу шипением растворилась у него в крови, и вены, как раньше, закачали энергию к снова молодому сердцу.       Рычажок на панели управления со звуком отключившейся микроволновки моментально повернулся влево, и в комнате вместо грустной синевы воцарилось нежное персиковое освещение.       Пикард умиротворенно опустил веки и с искренним желанием вдохнул полной грудью.       Свежий воздух. Облачно. Бургундия. Винодельня. Дом.       К боку Жан-Люка придвинулось знакомое тепло. Его крепкая, разгладившаяся рука сомкнула знакомую кисть.       Жан улыбнулся. Виноградная лоза в саду оплетала мочку уха, щекоча чувствительные воспоминания.