carpe diem

Твои глаза. Твои бесстыжие голубые глаза сверлят меня уже больше гребаного часа. 78 минут. 4681 секунду, если быть точным. Отвратительно. Отвратительно сидеть сейчас на этом собрании, которое проводится ради никому никому не нужной отчётности, и видеть твою чёртову рожу. Ты ведь прекрасно знаешь, как я отношусь к такому, как терпеть не могу твои долгие взгляды. Знаешь, прекрасно знаешь, поэтому и сел ровно напротив. Что ж, хороший ход, вечер ты мне испортил. А я испорчу потом что-нибудь тебе.... Да так, что мало не покажется. Но все это потом, а сейчас важно не отводить взгляд. Отвел—значит проиграл. А я не могу уступить тебе в этой игре. Нет, ни шагу назад. В твоем взгляде усмешка. Эти чёртовы искорки, которые радостно скачут в твоих глазах, каждый раз, когда ты ставишь меня на колени. Треснуть бы тебя мордой об этот стол, да так, чтобы очки в дребезги и нос всмятку. Но ещё не время. Сейчас мы поиграем в добрых коллег, и просто хороших друзей. Так делают все здесь. Что поделать, элита разведки двух сверхдержав в одной комнате, по разные стороны стола. Здесь все готовы грызть друг другу глотки, но корчат из себя божьих птах. Для кого правда непонятно... Пытаются решать глобальные проблемы, прибывая в полной уверенности, что проблемы создаёт противоположная сторона. Сейчас мне крайне неинтересна вся эта политическая вакханалия. Когда напротив сидишь ты. Такой голубоглазый, златовласый ты. Только посмотри на себя: волосы растрепались, рот приоткрыт. Закусил губу, а взгляд тает с каждой секундой. О чем ты там думаешь, несносный мальчишка? Ты же знаешь, наши проблемы намного глубже национальной или политической грызни. Да, мы враги на профессиональной почве, как и они. Но в отличие от больших дядек, что видели "противников" равных им по званию, с другой стороны, в лучшем случае раза 2, то мы другое дело. Мы враги, и враги столько, сколько я себя помню. Это уже нечто большее, чем просто работа. Это жизнь, Джонс, и в этой жизни ты занимаешь много места. Слишком много. Ты как опухоль, как прыщ, гангрена. Отрезать тебя бы раз и навсегда. Но ведь больно, черт возьми. Эти глаза, эти омуты видят меня насквозь. Все мои страхи, грехи, сожаления. Ты ведь разведчик, и делаешь свою работу лучше, чем кто-либо ещё. Тебе нужно бы за это от меня лично выписать медальку. И сейчас ты сидишь и нагло облизываешь меня взглядом. Потому что знаешь, за что дёргать. Опять похабно кусаешь губу, не отводя взгляда. Видишь, что я смотрю, и продолжаешь свою чёртову игру. Ты играешь со мной, зная, что все что я сейчас хочу это тебя, выпить, и врезать тебе по ебалу. И тут с моих уст летит колкая усмешка, и я снова смотрю в твои омуты. Здесь ты подставился, мой милый, я ведь знаю тебя не хуже. Мои глаза медленно опускаются по твоей руке. Вот, они дошли до локтя, взгляд упёрся в ямочку, и ты вздрогнул. Даже не пытайся списать это на холод. Я иду ниже. А ниже твой белый, чистенький рукав, который кончается чуть раньше костяшки на запястье. Да, на твоих руках как всегда чёртовы перчатки. Но они тебя отнюдь не защищают. Тем более от меня. Они и есть твоя слабость. Медленно обвожу взглядом сначала запястья, потом кулаки. С косточки на косточку, а ты следишь за каждой моей эмоцией. Я знаю, как ты чувствуешь себя сейчас, и мне это нравится. Я прижал тебя к стенке. У тебя тоже есть что-то, что могу видеть только я. Твои шрамы. Только я знаю, как ты оставляешь их. Как лезвие ходит по мраморной коже. Только я могу прочитать твои мысли в такие моменты. Только я знаю, как ты до ночи сидишь с бумагами и книгами, как выжимаешь себя до последней капли. Как со всей дури бьешь кулаком в стену, когда информация уже просто не помещается в забитый до предела мозг, к тому же не спавший суток двое как минимум. Однажды я застал тебя в таком состоянии. И теперь до конца твоей жизни могу пользоваться твоей слабостью. Но согласись, те доли секунды, пока ты сидел на полу, измазавшись в собственных слезах, соплях и крови, и видел, как открывается дверь, ты молился чтобы это был я, и никто другой. Потому что как абсурдно бы не звучало, в этом сумасшедшем мире ты доверяешь только мне. А я только тебе, хоть и не следовало бы. Тем не менее, твоя рожа уже хотя бы не выглядит так довольно. Я знаю, что ты не идеален. Я знаю, какой ценой тебе достаётся то, что ты имеешь. И это огромное оружие в нашей игре. Но иногда мне кажется, что все это бессмысленно. Всё равно в конце останется только один. Но я уже настолько привык быть под прицелом твоих глаз, что начинаю ловить с этого кайф. Ты видишь наперёд каждый мой шаг. Ты предсказываешь моё поведение, мои реплики, ровно как и я твоё. Не знаю, как бы моя жизнь сложилась без тебя. Без твоих неожиданных появлений, без твоего острого языка и бездонных глаз. Если обычно про глаза говорят, что они подобны небесам, или глубоким озерам, то твои совершенно другие. Два синих болота, в которые меня затянуло уже давно. Сколько лет я уже в твоей трясине? И вряд-ли уже смогу оттуда вылезти. Замечаешь, как я смотрю в глаза и криво улыбаешься. Видишь о чем думаю. А я стараюсь просто не показывать никаких эмоций. Терпеть не могу когда ты выигрываешь. Тебе ведь так идёт обратное.... И что же в тебе меня притягивает? Я же терпеть не могу таких, как ты. "Мальчик-отличник", звезда ЦРУ. Идеальный образ солдата на страже покоя Родины. Золотые волосы, идеальная улыбка, харизма, которой позавидует Ди Каприо. Ты способен сразить кого угодно, манипулировать кем угодно, уничтожить кого угодно, оставаясь при этом безупречным. Всегда воротило от таких двуличных мразей. Тебя любят и уважают все, кто видят результаты твоей работы, но в своей работе ты применяешь самые грязные методы. Но этот контраст почему-то не отталкивает. Он другой, нежели у всех остальных людей. Ты не приторно-хороший, но и не последняя сволочь. Но твои прекрасные и мерзкие стороны не смешны в одну серую кашу, как это бывает обычно. Нет, они существуют по отдельности, они наполняют тебя по отдельности, маленькими осколочками, и никак не состыкуются в единое целое. Но ты хорошо контролируешь это, и как хамелеон, показываешь лишь тот цвет, что будет тебе выгоден. Меня это расстраивает, тебе не идёт контролировать. Тебе идёт быть снизу, и желательно подо мной. Можно было бы сказать, что, то, что между нами, это обычные "рабочие разногласия", которые есть тут у всех. Но кое-что выдаёт тебя: ты слишком часто думаешь обо мне. О том, как я смотрю, как я стою, как я двигаюсь. Как я курю, сколько я пью, и по каким дням. Ты хочешь контролировать, знать все, но в результате становишься лишь зависим. Боже мой, я же уже просто забыл что значит жить спокойно. Что значит расслабиться в кресле, с чашкой чая, или посмеяться от души. Я уже много лет контролирую в первую очередь себя, потому что знаю, ты смотришь. И если ты скажешь, что это лишь потому, что я ношу ту информацию, что тебе приказано добыть, ты будешь неправ. Потому что тебе уже на неё плевать. Тебе нужен я. Тебе нужно победить, растоптать меня, сломать окончательно. Ведь я первый в твоей практике, кто не ломается, так? Всё ещё сидишь и улыбаешься своей мерзкой улыбкой. Запускаешь тонкие пальцы в золотые волосы, облизываешься. Сука. Я так больше не могу. А ты явно доволен эффектом. Желание въебать тебе растёт с космической скоростью. Въебать, а потом выебать. И снова. И так по кругу. <.....> Я похлопал себя по карманам. В этот раз я не должен был забыть сигареты, без них будет просто невыносимо. Упаковка хрустит в руках, и вот, спасительная доза смерти у меня во рту. Чиркаю зажигалкой, и лёгкие наполняются теплым дымом. Вдох, выдох. Вокруг меня тоже дым, и от этого легче. Хоть на пару минут я могу забыть обо всем. Но лишь на пару минут. Мои глаза закрыты, но я чувствую твоё присутствие. Как ты подошёл, морщась от моего дыма, прислонился к стене рядом со мной и молчишь. Хорошо что молчишь. Но плохо что пришёл. Теперь у меня вовсе не осталось шансов хоть на малейший отдых. Все ещё стою неподвижно и плавно выдыхаю дым. Смотреть на тебя абсолютно не хочется, насмотрелся уже. Когда новая порция дыма выходит из моих ноздрей, ты поворачиваешь голову. —Прям как паровоз... Куришь все больше с каждым днем.— опять эта ухмылка. Меня скоро начнёт тошнить от неё. Мне даже не обязательно её видеть. Я чувствую, слышу каждый раз, с каким треском растягиваются твои грязные губы—Неужели нервишки сдают? —А ты только этого, сволочь, и ждешь. —Вовсе нет.... Просто беспокоюсь за старого друга... Глубоко вздыхаю и тушу сигарету. Жаль, что не о твой нос. —Зачем ты припёрся, Джонс? —Мне показалось, что ты хочешь меня видеть. —Тебе показалось. —Да ну—подходишь ближе, лишая меня всех шансов на спасение—твои глаза говорили иначе—растягиваешь эту фразу, словно строчку из песни. И тут у меня сносит крышу. Рука в кармане уже давно наготове. Подумав долю секунды, разворачиваюсь и со всей силы бью в нос. Какое прекрасное чувство, когда мой кулак встречается с твоей физиономией. Ты даже чуть было не потерял равновесие. Отошёл на несколько шагов, держишься за стенку, а другой рукой вытираешь кровь, которая уже полилась ручьём. Но твой взгляд.... Жадный, мутный, ты смотришь исподлобья, затягиваешь. Никогда ничего не просишь, просто ждёшь пока я приду и сделаю. И я не даю тебе остыть. Тут же подхожу и хватаю за волосы. Ты не сопротивляешься, потому что знаешь, что будет дальше. Лишь хватаешься за мои руки руками, а я тяну вверх, заставляя смотреть на меня. Смотришь на мои губы. И что же сейчас осталось от твоего хваленого "железного холода"? Кровь из носа? Влажный взгляд? Дергающийся кадык? Пальцы, вцепившиеся мертвой хваткой в мои плечи? Ты можешь быть и самым влиятельным человеком в мире, Джонс, но именно в такие моменты ты по-настоящему идеален. Недолго думая, я вцепился поцелуем в твои губы. Жадно, как будто первый и последний раз. Каждый раз влажно, глубоко, по другому ты целоваться не умеешь. Пока я занимаюсь твоим ртом, ты достаешь что-то из кармана. Отстранившись, тяжело дышишь. Демонстрируешь мне руку, которой позвякивает связка ключей. Достал-таки. -Перерыв...будет длиться...час-после такой встряски тебе не восстановить дыхание. Да и не придется. По крайней мере, ближайший час. -Кабинет...В нашем распоряжении.... На ближайший час я смогу забыть о том, как тебя ненавижу.