Попытка номер бесконечность

На самом деле, первый тревожный звоночек приходится на времена обучения в старшей школе. Они частенько зависают втроём на посуточно съёмных квартирах, где прожигают юность в ущерб печени, торопясь распробовать запрещённые удовольствия, и болтают на темы чаще всего неприличные. В один из таких обыкновенных вечеров Вэй Ин и находит в интернете тот злополучный псевдопсихологический тест на латентность. — О, — выдыхает он восторженно, и это действительно не предвещает ничего хорошего. — Цзян Чэн всегда так настойчиво съезжает с темы о девушках, что ему непременно стоит пройти! Цзян Чэн отказывается комментировать эту ересь, лишь отвешивает чудотворный подзатыльник в надежде вправить ему мозги, но чуда не происходит. Улыбка Вэй Ина становится до неприличия широкой, и они с Не Хуайсаном обмениваются многозначительными взглядами, заставляя Цзян Чэна поперхнуться воздухом. — Стоп! Вы же не думаете, что я… — вместе с даром речи к нему мгновенно возвращается и способность заводиться с пол-оборота. — Ну, разумеется, нет, — безобидно хлопая ресницами, Не Хуайсан подсаживается вплотную, панибратски приобняв за плечи. — И раз нет, то и бояться нечего, не так ли? Слово «бояться» действует, как красная тряпка на быка. Умом Цзян Чэн понимает, что его банально берут на слабо, но момент, когда всё можно было свести к дурацкой шутке, уже упущен. Поэтому он лишь раздражённо возводит глаза к потолку, ладно, мол, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. — Окей, — расценив это действие как сомнительное, но согласие, Вэй Ин утыкается в смартфон, и на его лице появляется выражение ехидного веселья, из-за которого вновь начинают чесаться кулаки. — Как ты относишься к ЛГБТ-сообществу? Варианты… — Дай сюда, — краснея от ярости, Цзян Чэн вырывает телефон из его рук, не намереваясь становиться звездой сегодняшнего вечера. А, может быть, и ближайшего будущего. Язык у его братца без костей, мозг не обременён извилинами, отвечающими за самосохранение, зато память на высшем уровне. С него станется. Поэтому тест он проходит практически молча, иногда комментируя особенно каверзные вопросы как и полагается приличному юноше в приличной мужской компании — коротко, громко, исключительно нецензурно. Но система, словно в отместку, генерирует вывод о семидесятипроцентной вероятности скрытой гомосексуальности. А потом всё идёт по накатанной: Вэй Ин со смехом протягивает смартфон, показывая Не Хуайсану положительный результат, — Цзян Чэн, не растерявшись, показывает Вэй Ину, где зимуют раки. Затем заставляет пройти тест уже самому. И Не Хуайсана тоже — для верности. Результат выходит один положительней другого. — Ну и? — Цзян Чэн заметно расслабляется — три скрытых гея на один квадратный метр даже для Нетфликса чересчур. А, значит, чушь всё это полнейшая, априори чушь — что и требовалось доказать, он в себе совсем не сомневался. Однако его друзья вновь обмениваются непонятными взглядами, и у Цзян Чэна появляется неприятное ощущение, что он что-то упускает из виду. — Ну и ответь уже, какие девушки тебе нравятся, — ничуть не расстроившись, Вэй Ин снова принимается за своё. — Или всё же парни? Что ж, похоже, у него либо действительно серьёзные проблемы со здравым смыслом, либо в запасе имеется вторая жизнь. Впрочем, время проходит быстро, а с девушками у Цзян Чэна не складывается даже к первому курсу универа — ни к одной не лежит душа. Зато встаёт отлично — упс — на друга школьных дней и игнорировать проблему с каждым днём становится всё сложнее. Как стрелка компаса неизменно указывает на север, так определённая часть тела неизменно указывает на желанный субъект и настойчиво просит любви. Неловкая ситуация усугубляется вдвойне, когда обо всём прознаёт Вэй Ин, его беспокойный сводный братец, с которым они делят одну комнату на двоих. Вообще-то, обычно его с постели до последнего не поднять, но раз в году и палка стреляет. Однажды он вдруг просыпается ни свет ни заря, свешивает голову со второго этажа двухъярусной кровати и видит то, что не следовало. Цзян Чэн сам только-только открывает глаза, отходя от очередного эротического кошмара, когда слышит весёлое: — Ого! Мокрые сны и в твоём-то возрасте! И самое время провалиться сквозь землю, но реальность сурова и непоколебима, поэтому Цзян Чэну ничего не остаётся, кроме как разозлиться. Тупой тест, тупые фантазии, тупой Вэй Ин! Цзян Чэн на все сто процентов возлагает на него вину за то, что с ним сейчас происходит. Это он всё цеплялся, не отставая: какие парни да какие парни, а стоило вернуть ему вопрос, ни секунды не сомневаясь, ответил: «Лань Чжань — красивый». Настолько прямо, честно и открыто, будто бы это было в порядке вещей и ничуть не странно. Цзян Чэн занервничал, осознавая, что их общий друг, Не Хуайсан, казался ему красивее старосты класса с эмоциональным развитием табуретки и не менее обширным словарным запасом. А спустя некоторое время Вэй Ин вдруг объявил, что начал с Лань Чжанем встречаться, и Цзян Чэн занервничал вдвойне, потому что, похоже, диагноз «не все дома» передавался воздушно-капельным путём: его собственное сформировавшееся влечение уже припекло голову и другие интересные места. Теперь он пожинает плоды. Цзян Чэн поднимает взгляд на Вэй Ина, замечая, как тот снова открывает рот, чтобы выдать нечто непристойное, и в сердцах восклицает: — Это всё твоя вина! Вэй Ин отчего-то темнеет лицом и, нелепо взмахнув руками, спрыгивает на пол. — Да ладно?! — на Цзян Чэна он смотрит неверяще, будто на приведение, эмоции его сменяются стремительно, как фигурки в калейдоскопе, и в обыкновенно бесстыжих глазах даже мелькает чувство вины. Ладонь Цзян Чэна прирастает ко лбу. — Не в этом смысле, придурок. И с этого дня они действуют сообща. Ну, как действуют: Цзян Чэн отпирается всеми силами (и физической в том числе), Вэй Ин же начинает переживать за его отношения больше, чем за свои, будто ему за это положен какой-то бонус. И настаивает признаться. — Я... пробовал, — мрачно сообщает Цзян Чэн. — Те разы, когда ты сверлил его взглядом, надеясь, что он сам обо всё догадается — не в счёт, — смеётся Вэй Ин. На следующий день он притаскивает флаер с рекламой тренингов по пикапу. — Ну а что? — осуждающий взгляд ничуть не умаляет его жизнерадостности. — Между прочим, ведёт сам Цзинь Гуаньшань. Количество внебрачных детей у которого по неофициальным данным как численность населения небольшого городка. Я подумал, что тебе стоит перенять парочку-другую приёмов. Разорванный пополам флаер ожидаемо оказывается в мусорной корзине, а сам Вэй Ин — за дверью. «Я ведь как лучше хотел», — написывает он в мессенджере, не скупясь на слезливые смайлики. Цзян Чэн надеется, что в прошлой жизни он оторвался на полную и изрядно нагрешил, потому как такое наказание могло быть разве что кармическим. Что до признания… он действительно пытался и раньше. Подходящие моменты начинают выпадать время от времени, когда Вэй Ин откалывается от их сформировавшейся компании, всё чаще пропадая на свиданиях, а дружеские посиделки они с Не Хуайсаном проводят уже вдвоём. Но пока Цзян Чэн собирается с духом (потому что и хочется, и колется, и гордость не велит), благополучные моменты сменяются неблагополучными. К примеру, однажды Не Хуайсан демонстрирует ему пирсинг в языке. — По правде говоря, кроме тебя, я ещё никому не показывал, — говорит он с рассеянной улыбкой, а у Цзян Чэна едва почву из-под ног не вышибает в самом прямом из смыслов: намёк-не намёк? — Если брат узнает — вырвет вместе с языком. — И зачем тебе эта хрень? — вкладывая в интонацию как можно больше небрежности, интересуется Цзян Чэн. На самом деле, он знает пару впечатляющих причин, но возлагать на них надежды пока не может. — Ну-у, м-м-м, — Не Хуайсан заливается краской и заламывает пальцы, как юная девица, впервые признающаяся в любви, его обычно звонкий голос опускается до шёпота, — я слышал, что это может доставить дополнительное удовольствие. Сердце Цзян Чэна пропускает удар. «Если это не призыв к действию, то земля плоская», — решает он, сжимая руки в кулаки, и непроизвольно хмурится. Они смотрят друг на друга несколько мучительных секунд и, вроде бы, между ними даже проскакивает та самая искра, из которой рождается буря, а потом… — П-при п-поцелуях, — в глазах Не Хуайсана читаются и явное смущение, и не менее явная обида. «Это конец», — бесстрастно думает Цзян Чэн. Теперь школьный приятель точно считает его извращенцем, а, значит, самое время менять имя, фамилию, университет, страну, расу, пол и забыть случившееся, как страшный сон. Но время идёт, Не Хуайсан не подаёт виду, будто произошло что-то из ряда вон выходящее, а напряжение, сжавшееся на горле Цзян Чэна удушливой петлёй, постепенно ослабевает. Тревожит, помимо не свершившегося признания, уже другое — с кем это Не Хуайсан намеревается целоваться? — У тебя кто-то есть? — спросить это оказывается намного легче, чем банально пригласить на свидание. — Нет… — Не Хуайсан поднимает на него заинтригованный взгляд и шаркает ногой, будто ожидая чего-то. — А! — пожалуй, для незаинтересованного лица это восклицание звучит слишком взволнованно и громко. — Я так и думал. Не Хуайсан обиженно надувает щёки, но Цзян Чэн слишком увлечён своими внутренними переживаниями, чтобы обратить на это внимание. Он думает, что обязательно признается… в следующий раз. Но таких «следующих разов» насчитывается уже не меньше десятка, а дело так и не сдвигается с мёртвой точки. В один момент ему кажется, что всё в порядке, что шанс получить взаимность действительно велик, в другой — он прокручивает в голове отказ и прикидывает, сколько времени Не Хуайсан будет избегать его после такого позора: ближайшие десять лет или всю оставшуюся жизнь? «Увидимся сегодня в нашем баре в десять, я уже договорился с А-Саном!» — всплывает очередное сообщение в мессенджере. — Какого?.. — расстояние от спальни до прихожей Цзян Чэн преодолевает быстрее, чем когда-либо в жизни, но, как и следовало ожидать, Вэй Ина уже и след простыл. «Какого чёрта?! — дублирует он в ответном сообщении. — Ты, мать твою, где?» «Ты послал меня на хер, и я пошёл к Лань Чжаню ヽ(♡‿♡)ノ», — почти сразу же прилетает от Вэй Ина — значит, до пункта назначения добраться ещё не успел. Цзян Чэн злится на себя за излишнюю взволнованность, но не может не убедиться. «Что ты сказал А-Сану?» Секунды тянутся мучительно медленно, пока Вэй Ин печатает ответ. Цзян Чэн надеется на его (о боже!) благоразумие и что тот не сболтнул ничего лишнего — язык у его братца по-прежнему без костей. «Только то, что было бы неплохо снова собраться втроём, как в старые-добрые времена ≧ω≦», — наконец читает он, не сдержав облегчённого вздоха. «А-Чэн, это твой шанс! — но, конечно же, всё не может окончиться так легко, и у Вэй Ина зреет какой-то гениально глупый план. — То, на что ты сам не способен, сделает за тебя алкоголь покрепче ヽ(・∀・)ﾉ». «То есть, ты считаешь, что я безнадёжен?» — обижается Цзян Чэн. «Пока ты признаешься, я состарюсь, — приходит уклончивое согласие. — Не бойся, я из Лань Чжаня тем же способом признание получил». Вэй Ин определённо знает, на какие давить мозоли, и как обычно призыв не бояться срабатывает спонтанным триггером. «(凸ಠ益ಠ)凸», — отправляет Цзян Чэн вместо тысячи слов. Не тратя времени попусту, Вэй Ин заказывает два коктейля и обосновывается в самом дальнем и неприметном углу. На часах почти половина десятого, и вскоре к нему подсаживается Не Хуайсан, которому Вэй Ин нарочно сообщил неправильное время встречи. — Ты говорил, что будешь с А-Чэном, — он осматривается по сторонам, и Вэй Ин подавляет навязчивое желание присвистнуть, потому что настолько облегающие джинсы на парне определённо сами по себе та ещё пропаганда гомосексуализма. Он скрывает напрашивающуюся улыбку глотком Пина колады, прикидывая, как много успел пропустить и насколько давно в ход пошла тяжёлая артиллерия. Определённо, не будь Цзян Чэн настолько бестолковым упрямцем и девственником, давно ходил бы счастливый и, возможно, намного менее вредный. — Он подтянется позже, — Вэй Ин подталкивает к Не Хуайсану второй коктейль и сцепляет пальцы в замок. — Я хотел спросить у тебя кое-что. Не Хуайсан одаривает его невинным, но исполненным любопытства взглядом, и Вэй Ин не может не восхититься про себя, насколько хорош засранец в своём блестяще поставленном притворстве. — Всё понять не могу, почему ты до сих пор не взял дело в свои руки? Будь я на твоём месте, давно бы уже признался первым, — наконец в лоб спрашивает он. Не Хуайсан едва заметно хмурится, закусывая губу. Очевидно, ему не по душе подобная прямолинейность, но обвести Вэй Ина вокруг пальца он не способен и абсолютно сам же в этом виноват. — Для меня важно, чтобы А-Чэн признался первым, — он отводит застенчивый взгляд, накручивая на палец тёмную прядку в мнимой неуверенности. — В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви.* — Ага, — поддакивает Вэй Ин, утвердительно кивая. — Это хорошо. А то я уж было подумал, что ты мстишь ему за то, что он не замечал тебя в школе. Ослепительно улыбнувшись, он достает свой смартфон и, сняв блокировку отпечатком пальца, кликает на иконку мессенджера. — У меня вся личка забита твоими страданиями по его заднице. Если Цзян Чэн случайно узнает… — для пущего эффекта Вэй Ин выдерживает трагическую паузу, многозначительно изогнув бровь. — Мы с ним вечно цапаемся — я переживу. А тебе придётся молиться, чтобы уровень его либидо оказался выше уровня гнева. Разумеется, угрожает он не всерьёз. Просто неопределённая ситуация затянулась слишком надолго, и ему искренне хочется, чтобы всё наконец разрешилось. — Вот как, — Не Хуайсан раздражённо хмыкает, всё-таки обнажая своё истинное лицо. Прижав язык к нёбу, он выталкивает зубами металлический шарик и на несколько секунд зажимает его между губ. — В таком случае, мне придётся упасть на колени и тщательно попросить прощения. Мысленно Вэй Ин даже аплодирует ему. — В общем, я ни на что не намекаю, но ты всё же подумай! Часики-то тикают! — продолжает он гнуть свою линию с заметно приподнявшимся настроением. — Сам знаешь, А-Чэн у нас бомба. Боюсь, что рванёт слишком непредсказуемо даже для тебя. — Это вряд ли, — возражает Не Хуайсан со снисходительной сдержанностью, давая понять, что всё у него под контролем. Вэй Ин только вздыхает: ну-ну. Отступать уже некуда: ни ему, ни Цзян Чэну. Всё решится сегодня или никогда.