***
— снова? — прости, сакура, но мне и вправду нужна твоя помощь. — почему я? — недовольно стонет она, закрывая глаза. — потому что хосок-хен и юнги-хен несут какой-то бред, — бубнит чонгук, расставляя пирожные на прилавке. хены и вправду не помогли ему с подарком для тэхена. что в прошлый раз, что в этот, когда приближается день влюбленных, — идиотские похабные шутки от юнги (старший чон потом знатно отдубасил за такое) и странные идеи от хосока, которые понравились бы, наверно, только его бойфренду. — боже. ну я не знаю, что он тебе подарил на годовщину? — она переводит взгляд с кассы на младшего и, замечая красные щеки и закушенную губу, закатывает глаза. — можешь не говорить, я поняла. не хочу знать подробности вашей интимной жизни. — у нас ее почти нет. — то ли с грустью, то ли с сожалением на выдохе тянет он, вытирая столы и расставляя приборы. — в смысле? — с удивлением спрашивает сакура и на тихое «в прямом» задумывается. — может, как раз возьмешь все в свои руки? скорее всего, из вас двоих не готов именно ты. — что ты имеешь в виду? — соблазни его? — чон округляет глаза, пока старшая невольно хихикает. — хотя тебе даже не требуется этого, ты бы видел, как он на тебя смотрит. хватило бы просто поманить его пальчиком — тэхен уже весь в твоем распоряжении. младший, весь смущенный и раскрасневшийся, подходит к сакуре, тихо спрашивая: — есть идеи? и, конечно же, они у нее есть.***
чонгук еще раз проходится расческой по волосам и удовлетворенно улыбается своему отражению в зеркале. на дворе февраль, четырнадцатое число и день святого валентина. за окном пасмурнее, чем обычно, но, даже несмотря на это, у него прекрасное настроение. сегодняшнее утро началось со сладких поцелуев в щеки и такого же сладкого горячего какао. тэхен, после того как належался с младшим, наклеил ему на лоб стикер в форме сердечка и с хихиканьем убежал на кухню. что ж, старые привычки, видимо. сейчас эта ярко-розовая наклейка с нежным «люблю, целую» лежит со всеми остальными записками кима. и, стоит лишь чону подумать о них, в его груди приятно теплеет. а сейчас, стоя напротив зеркала, он все время поправляет волосы или одежду — черно-белая рубашка в клетку, которая достает ему до середины бедра и синие джинсы-багги. не самая подходящая одежда в ресторан, куда его позвал тэхен, но, если учитывать обещание старшего сводить его прокатиться на тюбингах, самое то. чонгук в последний раз осматривает себя и, схватив со стола телефон с ключами, выходит в коридор к уже одетому тэхену. — ну наконец-то, каштанчик, я уж думал сварюсь тут, пока тебя жду, — старший быстро помогает тому надеть пуховик, звонко вжикнув молнией, и растрепать чужую укладку. — хен! — выкрикивает чон, поворачиваясь к зеркалу и поправляя свой часовой труд. — с растрепанными волосами и засохшей слюной на щеке ты мне нравишься больше, — с улыбкой тянет он, тыкая младшего в надутую щеку. — может быть, никуда не пойдем, м? — тэхен, ты же сам предложил. тем более, мы и так почти всегда сидим дома. а еще мне надо потом показать тебе свой подарок. — у тебя для меня есть подарок? — с ноткой удивления в голосе спрашивает он, за что получает болючий тычок в бок и возмущенное: — ты офигел? конечно же, есть, придурок! — чонгук обиженно отталкивает кима от себя, надевая белые тимберленды. но быстро успокаивается, стоит лишь попасть в плен родных рук и получить извиняющийся чмок в макушку. — пошли? — спрашивает ким и, получив утвердительный кивок, открывает входную дверь. в последнее время им почти не удавалось побыть вместе. у тэхена долгая выматывающая сессия, у чонгука — выпускные экзамены на носу, поступление в университет и работа день через два. оба под вечер приходили уставшие, без сил и единственное, на что хватало сил, — это поцелуй на ночь и быстрый, не самый полезный, ужин. так продолжалось почти полтора месяца и, признаться, чон сильно переживал, но сейчас, когда наконец-то можно было выбраться из-за зазубривания учебников и спокойно провести вечер вдвоем (или впятером) под разные дорамы, чонгук абсолютно спокоен и счастлив. даже если потом предстоит сложная подготовка к экзаменам, выбор университета и специальности, сейчас, держа тэхенову руку в своей — он абсолютно спокоен. стоит лишь зайти в здание, чонгук понимает, что от «ресторана» тут только большое свободное помещение и потолки в пять метров. шикарные свисающие люстры, диваны честерфилд и барная полка в потолок. — ким тэхен, по-твоему, нормально звать в ресторан, а в итоге приводить в бар, — шепотом басит чонгук, притягивая тэхена ближе. — да ладно тебе, каштанчик, ты же уже совершеннолетний, так что давай я как хороший хен научу тебя пить, м? — хорошие хены не учат бухать, что б ты знал. — брось, когда-нибудь у тебя будут времена, когда единственное, что ты захочешь — это напиться в хлам. но, чтобы не сдохнуть, тебе нужно научится нормально пить, так что давай, ищи столик. — задорно говорит парень и звонко шлепает по заднице чонгука.***
— черт возьми, чонгук, да ты та еще пьянь, — мямлит тэхен, смотря на то, как чонгук выливает в себя восьмой шот. чонгук смотрит мутно, время от времени лезет целоваться и постоянно трогает трогает трогает. никогда еще тэхен не видел его настолько тактильным, но это даже чересчур ему нравится. а затем младший что-то бормочет про подарок, совершенно забывая об обещанных тюнингах, и тянет старшего домой. тэхен вздыхает, мысленно делая заметку прокатиться на них в следующий раз. вызвав такси и без происшествий доехав до квартиры, тэхен закидывает чона на свою спину, благодаря таксиста за помощь. каково же было удивление кима, когда тот, захлопнув дверь и уложив младшего кое-как на кровать, услышал еле внятное: «подарок, хен.» — чонгук-а, думаю, ты не в состоянии подарить его, давай завтра, хорошо? — он кидает верхнюю одежду в угол и наклоняется к чонгуку, чтобы снять с него грязный пуховик. и у него это получается, но вот только гук пьяно хнычет и тянет старшего на себя, заставляя лечь сверху. ким встает на локти, пялясь на расслабленное лицо своего парня, и нежно убирает челку, открывая высокий лоб и шепча на ухо успокаивающее: «спокойной ночи, каштанчик». но вот встать ему не дают, резко притягивая для жадного поцелуя. он яростно кусает чужие обветренные губы, пока ладонь старшего притягивает его ближе, так, чтобы их животы касались друг друга. чон горячо выдыхает в приоткрытые губы напротив, с уверенностью касаясь теплых щек, смотря на тэхена расфокусированным взглядом, и снова впивается в распухшие губы, уже под чужой низкий стон. гук тянется к маленьким пуговицам чужой рубашки, нетерпеливо и с некой одержимостью начиная расстегивать их, но в итоге, с силой укусив нижнюю тэхенову губу, рвет тонкую ткань. он чувственно вскидывает бедра вверх и, ощутив чужое нарастающее возбуждение, а затем услышав у уха тяжелый вдох, резко меняет их местами, оказываясь сверху, ягодицами прямо возле чужого паха. откидывает на пол ненужную верхнюю деталь, пока родные ладони жадно трогают его исхудавшие из-за занятости бедра и талию, очерчивая виднеющиеся через тонкую кожу ребра. — ты так исхудал, — шепчет ким в тишине темной комнаты, — надо откормить тебя, а то скоро исчезнешь. — прыскает он, а затем замечает тонкий ремешок, опоясывающий чужую талию. с неверием тянет за ремешок портупеи, которая уходит под ткань джинс, и с вопросом смотрит на загадочно ухмыляющегося чона. — сюрприз, — говорит он, гладя чужой торс, — я же говорил, что подготовил подарок, — с усмешкой произносит чон и в следующий момент нападает на чужую грудь: остервенело щипает один сосок, а другой лижет и затем дует с ухмылкой, наблюдая, как меняется чужое лицо. и куда подевался его краснеющий каштанчик? неужели алкоголь так меняет людей? — распакуешь? — предлагает гук, одним быстрым движением расстегивая чужую ширинку. — а когда это ты с таким рвением начал лезть в мои штаны, а, гук-и? — ким подтягивает младшего вперед за одну ягодицу, с любовью шлепнув по другой. — с тех самых, когда кто-то привел меня в бар и назвал «совершеннолетним», — шепчет тот с улыбкой и наклоняется за очередным поцелуем; и ким, конечно же, не может отказать ему в этой небольшой прихоти, с удовольствием отвечая и проникая в чужой горячий рот. тэхен ласково оглаживает попу, переходя на напряженную голую спину. кусает основание крепкой шеи, и под громкий стон, когда его язык добрался до чужой груди, расстегивает джинсы. помогает стянуть их, пока младший загнано дышит и вплетает в чужие волосы пальцы. кое-как сняв их, ким возвращает ладони на свое законное место — задницу чонгука — и вновь в удивлении расширяя глаза, отрывается от покрасневших ареол. — это те кружевные, что я подарил тебе на годовщину? — чон довольно кивает и томно шепчет в чужое ухо: — не пропадать же добру, да, хен-а? — ты знаешь, что передаривать подарки — не очень хорошо? — смеется он и с жадностью сминает чужие ягодицы в нежном кружеве. наслаждается видом возбуждающих очертаний чужого члена и ремешков портупеи, которые опоясывают стройные ляжки в двух местах. — ну уж прости, — без капли сожаления говорит гук и в противовес своим извинениям заводит руку назад, чтобы с силой сжать чужое возбуждение. тэхен быстро меняет их обратно местами, чтобы снять мешающиеся брюки и наконец-то посмотреть на чонгука сверху-вниз. без грубости царапает чужой живот отросшими ногтями и улыбается, когда замечает, что за ним с интересом наблюдают. чмокает в пупок, плавно ведя губами до тазовых косточек. — хен? — ким вопросительно мычит, ставя метки на внутренней стороне бедра, и нежно-нежно гладит, пока чонгук задыхается от вида чужой макушки между своих ног. — перестань, щекотно. — просит он, но старший лишь ухмыляется и цапает за ягодицу. — они, конечно, шикарно смотрятся на тебе, но я, пожалуй, их сниму. ты не против? — тэхен кивает на белое белье, и чонгук без сомнения кивает. — тогда портупею тоже придется снять. расправившись с так называемым «подарком», тэхен долго, томно и удовольствием рассматривает чужое тело под собой. у чонгука жадный взгляд, молочная кожа, за которой он упорно ухаживает, красные распухшие губы и соски, а на шее и бедрах расцветают его, тэхена, метки, и старший по-собственнически обнимает его за талию, беспорядочно целует его тело и, тихо прошептав «мой», достает с тумбочки небольшой бутылек. он тихо просит чона перевернуться на живот и давит ладонью на поясницу. младший сжимает простыни и краснеет щеками, настолько, что даже в темноте комнаты ким замечает, что тот очень смущен; но без возражения расставляет ноги, выпячивая задницу. — оу, гук-и, ты засмущался? — тянет тэхен и снова шлепает по ягодице. — вовсе нет, тут просто душно, — бубнит он, еще сильнее зарываясь лицом в подушку под тихий смех кима. тэхен греет смазку в ладонях и нежно проходится пальцами по колечку мышц, смазывая и постепенно расслабляя младшего. знает, что тот, даже несмотря на то, каким уверенным был, все равно боится и волнуется. это можно понять даже по его сбившемуся дыханию и ладоням, крепко сжимающим тонкую ткань простыни. старший ласково оглаживает проход, одаривая изящно выгнувшуюся спину поцелуями-бабочками, шепча успокаивающие слова: «ты такой молодец у меня», «такой хороший малыш», «я тебя так люблю», «потерпи еще чуть-чуть, хорошо?». аккуратно растягивает нежные стенки, вставляя один палец за другим, и, когда чонгук уже хнычет в подушку, бубня еле слышное: «я готов, хен, честно. давай уже», он выдавливает немного смазки на руку, проводя по горячей плоти вверх-вниз. он не маленький, знает, что входить просто так достаточно болезненно, вот и на мгновение тянет момент. входит постепенно — дюйм за дюймом, терпеливо ждет, когда младший привыкнет, целует с любовью, почти без страсти. больше для того, чтобы приласкать. но младшему это все надоедает, и тот сам виляет бедрами, насаживаясь на ствол. тэхен ухмыляется и резко толкается, с удовольствием слушая громкий стон. из толчка в толчок ищет нужную точку и, когда находит (чонгук сильно сжимается и стонет в подушку), одаривает покрасневшую попу еще одним несильным шлепком. продолжает толкаться с той же амплитудой. окно закрыто, и в комнате вправду становится чересчур душно, но отвлекаться от тел друг друга было бы более невыносимо. и чонгук, вернув свою былую уверенность, опрокидывает старшего на спину. кое-как насаживается обратно, и, со стоном на чужих устах, берет новый, чуть более быстрый темп. опирается на чужое колено, продолжая двигаться, пока одна из ладоней тэхена щиплет за соски, а другая — обвивает небольшой член, натирая багровую головку. чон нечленораздельно что-то шепчет в бреду и сбавляет темп, перекладывая руки тэхена к себе на талию. — помочь тебе, детка? — со смешком говорит ким, вскидывая бедра, попадая прямо по простате, отчего чон устало стонет, шлепая старшего по груди. — перестань. — будешь наездницей с поддержкой? — игриво говорит он и, получая непонимающее лицо в ответ, сгибает ноги в коленях, возобновляя движения. первым не выдерживает чонгук, прижимаясь к старшему и кончая на их животы. тэхен трепетно гладит его по голове, по недавно проколотым ушам и шепчет на репите, какой чонгук молодец и умничка. доводит себя до разрядки рукой, не давая младшему двинуться с его груди., а затем берет влажные салфетки, медленно вытирая их обоих. он укладывает чонгука на кровать, накрывая пледом; слегка открывает окно на проветривание и приносит в комнату бутылку воды с аспирином. что ж, подарки его парень делать умеет. «и очень даже приятные» — думает он, притягивая чонгука к себе, засыпая безмятежным сном.