***
И всё же пускать влюбленную пару в свой дом было большой, просто жирной ошибкой со стороны Зи. Они миловались на протяжении всей субботы, и даже когда Зи, черт возьми, только поднялся с кровати в половину восьмого, забежал на пятиминутный бодрящий душ и оставил записку о том, что он отправился на пробежку, они миловались. Сонный Джимми носом зарывался в яремную выемку старшего и Томми хихикал как ненормальный, обнимая своего парня так крепко, что Зи наверняка бы задохнулся. Сорок минут восьмого. Прук уже пробежал круг по своему району и начёсывал второй, не забыв помахать очаровательной соседке Джаните, которая поливала свой газон. Странная вселенная, подумал Зи, люди поливают свой газон. Что следующее? Он придет домой после пробежки и приготовит себе американский завтрак? Однако ничего такого не случилось. Это был восьмой круг, пот стекал с него ручьём, но усталости не было ни в одной мышце, наоборот, он чувствовал себя очень хорошо. После пробежки можно пойти в тренажерный зал, продолжить разогреваться там. Зи остановился у калитки своего дома, поймал приветствие соседа и даже вежливо улыбнулся: — Пи’Мью, вы как обычно? В закусочную в двух кварталах? Сегодня там нет очереди. — Звучит убедительно, — рассмеялся старший, открывая калитку. За ним увязался тот самый померанский шпиц, весело махая хвостиком. Шпица звали Чоппер, и этот персонаж японской манги «Ванпис» Зи тоже нравился. — Я думаю, мой муж будет не против прогулки. Ну какие же вы отвратительные, подумал Прук, открывая дверь во внутренний двор своего дома. Он вежливо поклонился и помахал выходящему из двери супругу своего соседа. — Пи’Зи, может быть вам что-нибудь купить? — Галф уверенно прошагал в сторону соседского двора. — Кстати! Я видел, что к вам вчера приезжали друзья. Может, вы пригласите нас на барбекю? Пи’Томми сказал, что оно будет сегодня вечером. — Ах, да? — какое к черту барбекю, — ну, приходите, конечно! Я думаю, — Зи сглотнул ком в горле; начала болеть голова, — я-я… Думаю… В часов семь будет замечательно. Приходите. Галф улыбнулся и поклонился, оборачиваясь к мужу: — Давай приготовим кексы? Дальше Прук решил не слушать. Он влетел в дом ужаленной стрелой, выдыхая возмущение, когда его глаза наткнулись на умиротворенно лежащего на шезлонге возле бассейна Ситтичока. Кан скрывался на веранде в тени пальм, стеклянной крыши и сетчатых веревок разноцветных вьюнков, читая одну из книг библиотеки Панита. — Что за чертово барбекю?! — Мне показалось, что тебе будет полезно пообщаться с соседями. Ты очень мало с ними взаимодействуешь. У тебя же нет социальной неловкости или что-то типа этого, Пи’Зи, — Томми опустил свои черные солнечные очки чуть ниже, выглядывая поверх них, — или есть? Неважно. Это полезно. Хотя бы перестанешь вести себя одиноко, — он аккуратно примостил их обратно, откидываясь на шезлонг, — одиноким, — Джимми захлопнул книгу, отложил ее на стол и прошлепал во вьетнамках вниз по лестнице и каменной кладке тропинки к бассейну, — одиночкой. Кстати, сделаешь те коктейли из мяты и лимона? На скулах Прука играли желваки. Он был в мокрой от пота майке, от него пахло мускусом и лосьоном для бритья, припекало сверху жаркое тайское солнце. Половина десятого. — Выпивать? Утром? — Джимми плюхнулся сверху, беря старшего в свои крепкие объятия, словно Томми был карманным хомячком. Жаль, что они так были заняты собой, что не заметили тучного взгляда сверху. Вот бы дождь грохнул, подумал Зи. Но небо было чистым, синим, без единого облака. Просто кусок звезды над головой жарил беспощадно сквозь слои атмосферы, но Прук очень надеется, что хотя бы будущие недели его отпуска пройдут в мрачной дождливой погоде. Он устал от душности улиц и помещений, в конце концов, на улице осень! — Да, а что? Какие-то проблемы? — Томми захихикал, ощущая поцелуй от младшего в живот. Зи справедливо решил, что смотреть на геев он устал, ему хватало соседей, поэтому сразу же отчалил внутрь, врубая на всю мощность кондиционер и залезая в холодильник за фруктами. Никаких коктейлей. Просить надо было вежливее. В кармане завопил надрывно телефон, и мужчине пришлось мокрыми, липкими ладонями елозить по домашним штанам. — Слушаю.***
— Ты сделал, — пришлось набрать побольше воздуха в легкие, чтобы продолжить говорить, — что?! Полдень. Обычно в полдень Зи начинал готовить себе обед, но в этот раз он решил подготовить себя к нервному срыву. — Пригласил друзей на барбекю, — невозмутимо ответил он. — Послушай, Пи’. Ты тут торчишь как старый затрепанный дед, на всех бурчишь и ворчишь, а тебе всего 27, слишком рано для этого! Бангкок ты бросил, переехал к морю. И? Какой прок? В море не купаешься, на пляж смотришь и вздыхаешь как девочка-подросток! — Томми! Ты пригласил пятьдесят незнакомых мне людей и хочешь, чтобы я тебе спасибо сказал? — Резонно, — Джимми прошелестел бульварным журналом в углу гостиной. На кухне варились овощи на паровой бане, из-за чего в ушах стоял легкий гул, пахло жженой древесиной, сахарными тюбиками лакрицы (единственная сладость, которую себе позволял Зи) и злой агрессией. Она буквально наседала в воздухе, и Ситтичок должен был это почувствовать. Даже кондиционер не спасал. — Слушай, может, я беспокоюсь? — Кан незаметно прошлепал босыми ногами на кухню, оставляя двух мужчин наедине. — Я устал глядеть на твою кислую, абсолютно недовольную рожу. Извини. «Ты не представляешь, как устал я», — Прук закрыл на пару секунд глаза, осмысливая предстоящую ситуацию в 7 часов вечера. Ну, как, ситуацию. Проблему. Масштабную такую. Зи — гостеприимный парень, но не в таком большом количестве. Томми был не прав, у Панита нет социальной неловкости или что-то типа того, у Зи выматывающая работа, всего два дня выходных в месяце и одинокое существование на пару с соседским морем. Оно ведь тоже одно такое, единственное. Но не одинокое. Люди это хорошо, а если они веселые, дружелюбные ребята, готовые понести полную гражданскую ответственность за его бассейн, бар и веранду, готовы выплатить страховой кредит в случае затопления, пожаров, электрического замыкания или надругательства над частной собственностью (его частной собственностью), так, что там дальше было в договоре?.. Ах, да, и над ним самим, без причинений всяких физических и психических увечий, то, конечно! Прук всегда рад людям! Джимми на кухне открыл холодильник, доставая что-то по звуку похожее на пластиковую банку греческого йогурта и тарелку фруктов, чтобы, наверное, всё это смешать. Томми любил так делать. Зи выдыхает; он кивает молча, так же бесшумно берет с журнального столика свой ноутбук и звонкими босыми шлепками по полу бредет в кабинет. Ситтичок смотрит ему вслед щенячьим взглядом, понимая (неужели) что на самом деле сделал. Он ждёт, пока с кухни вернется Джимми, чтобы потащить его за руку обратно на улицу к бассейну. Прук же открывает рабочую почту и до четырех часов по полудню стабильно клацает, отвечая на письма и проверяя готовые макеты. Несколько раз ему приходится звонить секретарю, которая проводит свои выходные в компании двухгодовалого ребенка, он даже шебуршит приемную своего агентства, чтобы узнать о поступивших фид-бэков от заказчиков. В общем, занимается своими взрослыми делами во взрослой комнате без игрушек. Игрушкам вход запрещен. После четырех Зи идет в подвал, чтобы достать необходимое для барбекю. К его удивлению, Джимми и Томми позаботились о мясе, замариновав его в кокосовом соке, смешав его с креветочным соусом. Ну, знаете, такой типичный тайский барбекю, в котором должна быть перчинка и сладость. Зи одарил мясо в кастрюле нечитаемым взглядом, но смог оторвать от сердца «спасибо». Томми махнул на него рукой, но Кан его дернул, чтобы тот сказал вежливо «не за что». Готовка началась уже в половину пятого, пока влюбленные позволили себе хозяйничать в доме, убирая мусор, посуду и доставая дополнительные кресла-мешки из подсобного помещения на втором этаже. Кан врубил на стереосистеме Пи’ свою музыку, увеличивая громкость, и Зи отчаянно подумал, что это явно не пройдет мимо полиции (и того померанского шпица, о, ужас). На звук, как покусанные тараканы, приходят с корзиной фруктов соседи, улыбаясь в тридцать два зуба. — Пожалуйста, — Томми вальяжно пускает их в дом, словно он его собственный, что смешит немного Джимми и начинает раздражать Зи. На часах половина седьмого и Пруку до смешного становится страшно, потому что он представил, какая будет ужасная толкучка на первом этаже и заднем дворе. А что будет наверху, он не хотел знать. Лучше закрыть спальни наверху. На удивление, Мью, который отозвался помочь Паниту, оказался очень веселым и приятным мужчиной с вежливой улыбкой. Он делал всё аккуратно и до странного грациозно, Зи словил себя на мысли, что пялится. Почему-то это вызывало какое-то удовлетворение: вот так смотреть как Суппасит помогает ему готовить, нанизывая мясо на шпажку. Никакого гейства, сказал Зи себе, убирая готовые кусочки на тарелку. А уже через пять секунд талию Мью обвили руки, и голова Галфа оказалась на плече старшего. — Да-да, без гейства, — сказал мимолетно Пруку проходящий Томми. Бассейн сиял синеватой подсветкой, нагревался автоматической подачей воды, шезлонги и стулья аккуратно были расставлены по всему двору. — Кстати, Пи’Зи! Ты за бар! — Я не буду готовить сегодня напитки! — Я хозяин вечера, — парировал ему Ситтичок. Зи стиснул зубы. — Джимми, — Прук постарался сделать ход конём, конь в ответ только пожал плечами и ускакал сразу же на зов принца. Предатели. А затем раздался звонок. Только уже не телефона, а входной двери.***
Весь дом сотрясался от объемного баса EDM-музыки (которая Зи, кстати, не нравилась), в шерстяной кучи деревьев, кустарников, шезлонгов и тарелок с мясом раздавалась какофония звуков — не представляете, это были те самые люди, которые волею случая оказались прямо сейчас и прямо здесь, ели приготовленное Пруком барбекю, смеялись, и, в общем-то, хорошо проводили время, иногда дергая неловко своим телом в разные стороны под песни из всё того же плей-листа Джимми. Людей было много. Не прямо так уж пятьдесят человек, как было оговорено, но для интроверта легкой степени тяжести людей было много. Просто верьте Паниту. — Мне, пожалуйста, колу с виски… О! Прук! Это ты, что ли? О нет. Зи узнал этот голос. — Джосс? Ты опять с ним фамильярничаешь? — Томми оказался поблизости вовремя, но это не поберегло нервы мужчины за стойкой. Он вернулся к разговору с Гой, игнорируя давнего друга. — Нонг’Кан, ты что, включил Доджу Кэт? Переключи немедленно, ты же не хочешь, чтобы Сайнт опять танцевал на крыше машины! Гой рассмеялась, опрокинув стопку разбавленной яблочным соком текилы на футболку Зи. Черт, он как чувствовал, что нужно было надеть фартук. — Блин, прости, Пи! Просто я вспомнила, как в прошлый раз Сайнта разнесло, и… Сейчас это было неинтересно. Прука больше волновала его мокрая, липкая, пахнущая спиртом футболка, которую нужно немедленно закинуть стираться, поэтому он махнул рукой Мью, который без слов переместился вместе со своим мужем в бар. Паниту, кажется, нужно им двоим заплатить после сегодняшнего вечера. Гой догнала его прямо у входа в дом, хватая его за руку. — Пойдем, — она повела его в гостевой туалет, что только вызвало больше вопросов. Там не было машинки, вещи стирались в бельевой комнате на втором этаже, так зачем она его туда тащит? По пути он видел вытянутое серьёзное лицо Джимми, который лишь молча проводил их взглядом и вернулся на кухню. Гой девушка хорошая, воспитанная и веселая, но это её материнское опекунство очень настораживало. Она всего лишь пролила на него алкоголь, а не воткнула ему в грудь нож. — Томми сказал, что у него в вещах есть рубашки, может… — Погоди, — Зи остановился с девушкой прямо посередине коридора. Музыка раздавалась глухо сквозь стены, слегка сотрясая их звуком. Шумно было даже на кухне, но там было не так много людей, как снаружи. — Почему нам не пойти наверх? Я закину вещи стираться и переоденусь. Гой сразу же, незамедлительно спросила: — Ты что, не знал? Томми этот дом арендовал. А. Ты вещи, наверное, взял с собой? Почему наверх? Слушай, Пи’, я понимаю… — Гой. Это мой дом. — А. Они смотрели друг на друга очень долго, зеркально хмуря брови. Зи смог услышать даже треки Пост Малона, шедшие друг за другом. — Я… Подожду у бара. Может, даже не подожду, ну, знаешь, найду кого-нибудь. Как будто зря пришла. Прук хмыкнул, кивнул, и неловко переминающаяся с ноги на ногу девушка потопталась рядом с ним ещё секунд десять, прежде чем уйти к бассейну. Зи встряхнул головой и издал смешок. Выходные просто потрясающие, подвел итог мужчина, поднимаясь по лестнице. В бельевой комнате он снял футболку, поразбирал минут пять вещи в корзине, чтобы не растрачивать зря порошок, завел стирку и задумчиво засунул голову в гардероб, скептически рассматривая вешалки. Когда он оказался внизу, Томми присвистнул и улыбнулся, касаясь ладонью оголенной груди в разрезе белоснежной рубашки, чтобы игриво произнести: — Мальчик захотел сегодня поразвлекаться? Джимми сказал, что видел тебя с Гой. Зи закатил глаза, убрал ладонь и устало, натянуто улыбнулся другу: — Мальчик всем рассказал, что арендовал дом у пляжа? Почему? Ситтичок рассмеялся и упорхал от мужчины внутрь, махая на прощание. В баре Прука встретил улыбающийся Мью, который вежливо отметил, что так Панит выглядит очень круто, тебе правда идёт, друг. Наверное, соседи всё-таки не отвратительные. И собака очень даже мелодично гавкает, попадая во все ноты. Зи отпустил их, чтобы они насладились вместе вечером, а сам же вновь оказался в окружении бутылок дорогого алкоголя. В окружении друзей. Джимми внезапно остановил музыку, из-за чего слышался только смех и громкие переговоры отовсюду, чей-то жаркий спор и из колонок послышалась довольно приятная слуху песня, а затем Томми закричал смачно и громко: — Нет, выключи Доджу Кэт! Зи не отвлекался, пересчитывая виски, которое нужно убрать от чужих глаз куда подальше, потому что, как оказалось, одну бутылку приватизировал уже Джосс, оставив даже чаевые Мью и Галфу в виде 200 бат. Идиот. Когда же Прук повернулся, то его глаза встретились с тонкими длинными ногами, танцующими прямо на барной стойке. — Джимми, сними Суппапона оттуда!***
Удивительно, но люди начали уходить. Не потому что «барбекю» было полный отстой, наоборот, кому было не лень, тот подходил к Суппаситу, говоря, что готовит он просто супер. Мясо готовил Прук, но это детали, кажется. Люди уходили, потому что время было четыре часа утра, закончился вменяемый алкоголь, Томми уснул в бассейне (Гой и Джимми сделали с ним столько фотографий, хоть в альбом распечатывай), а повсюду был бардак и беспорядок, который Галф каким-то волшебным способом убрал за пятнадцать минут. Зи устанет благодарить соседей за такую большую помощь. Мью лишь хлопнул его по плечу, обнимая сонного и довольного мужа, попросив, чтобы Зи не стеснялся их и не стеснял самого себя. — Мы на самом деле были немного огорчены, что ты не стал сразу с нами знакомиться. Знаешь, если тебе неприятно, что мы… — Нет! Я спокойно к такому отношусь. Вы отлично смотритесь вместе. Мью опустил взгляд на Каннавута, улыбаясь. В его глазах было столько любви, нежности и восторга, что в груди у Панита что-то защемило. Зи очень надеется, что это нерв. Рядом с ним раздается кашель, и Джимми буквально вешает на Прука чьё-то тяжелое тело, сонно хлопая глазами. Соседи молча ретируются, Галф машет Томми в коридоре; над морем медленно расцветают голубые перьевые облака, и мужчина обращает на это внимание, несмотря на то, что на нем сейчас висит незнакомый ему парень. — Это Сайнт, — Ситтичок зевает, отвлекая бодрого Прука. — Пи’, пристрой его где-нибудь, пожалуйста. Уже в половину пятого было жарко, хоть и прохладный бриз моря ударял по ногам. Зи пришлось перехватить юношу покрепче, мягко ступая босыми ступнями по полу к лестнице. Кан пожелал старшему спокойной ночи, и устало повел своего Пи’ в спальню, ощущая, как засыпает вместе с ним на ходу. Сайнта пришлось пристроить в собственной спальне. Сам же Прук схватил документы и лэптоп, включая параллельно кондиционер, вышел из спальни, спускаясь вниз. Он заварил себе крепкий, отвратительно невкусный кофе, и сел за работу в кабинете, проверяя бумаги и электронную почту. Мистер Топроквинджеин выслал ему не тот документ, и его пришлось подправлять самому. В половину восьмого секретарь отправила ему доставку на дом с чертежами и графиком; в восемь Зи устал сидеть в доме и поэтому удобно устроился на веранде, продолжая набирать письма рекламным партнерам. Сон не шёл. Такое бывало не часто, но бывало, из-за чего Пруку было тяжело порой с работой, но ему приходилось подстраиваться. Никто его не тянул за яйца, когда ему в голову ударило переехать из города к морю. Может, ему завести собаку? Не померанского шпица, господи боже, не его, а кого-нибудь повеселее и побольше. Акита-ину? Золотистый ретривер? Самоед? Руки потянулись к лэптопу, и вот Зи уже поймал себя на сайте местного питомника, просматривая фотографии и видео. — Возьми добермана. Голос послышался со стороны открытых на веранду дверей. Панит не собирался поворачиваться; голос всё равно был ему незнаком, а кроме Томми и Кана в доме остались Гой, Поппи и Макс с Натом. Сайнт, по-моему, да? — Тебе подходит такая порода, — парень был слегка помятым после сна, и рубашка на нём висела, как тряпка, но в его румянных щеках было девственное очарование; на скуле можно было рассмотреть отпечаток подушки. Пухлощёкий, сонный, с перепутанными волосами перед ним сидел, улыбаясь, юноша. — Пи’. Я Сайнт Суппапон. Извини, что вчера танцевал на твоём баре, Нонг’Кан не учится на своих ошибках. Под ушами шумели волны слегка беспокойного, прозрачно-синего моря. Утренний воздух свежий, теплый, слегка тянет солью, которая оседает на коже. Зи почему-то не мог оторвать взгляда от глаз напротив него. — Хорошо. Лицо парня удивленно вытянулось.Сайнт рассмеялся, хлопнув зачем-то в ладоши. — Ты серьёзно, Пи’? — Приведи себя в порядок, я жду тебя у дома возле машины. Зи поднялся из глубокого плетеного кресла, собирая документы. Суппапон смотрел на него неотрывно, широко раскрытыми в изумлении глазами. Он схватил губами воздух, словно на улице резко выключили доступ к кислороду, и хмыкнул своим мыслям. Из гостевой спальни показалась голова Томми, и Сайнт прошёл мимо него, подмигивая. Белая рубашка с короткими рукавами, бежевые брюки, Прук не стал даже особо бриться, рассудив, что он и так вполне ничего. Из соседней спальни послышался смех и звуки поцелуев, Зи постучал и даже не смутился, что открыл ему дверь Нат, натягивающий спадающие пижамные штаны. — Доброе утро, Пи’. — Макс? — Он в душ ушел. Ему что-то передать? Зи кивнул, поворошил заботливо волосы на макушке юноши и попросил их быть за старших, пока он не вернется. Нат очаровательно улыбнулся, желая хорошей дороги; из ванной послышался громкий голос, на что Прук закатил глаза и подтолкнул младшего, закрывая за собой дверь комнаты. Сайнт шебуршил деревья в живой изгороди у входа. На часах было девять, утро солнечное и жаркое, и вот такие Панит ненавидел больше всего на свете. Мужчина надел солнечные очки и не постеснялся одной рукой обнять Суппапона, силой вытягивая его на дорогу. — Стой тут. И парень, как манекен, замер на месте, лишь хлопая глазами. Он просто не понимает: он не знает этого Пи’, и даже имени его не помнит, а он так по-свойски соглашается с ним и даже собирается куда-то везти. На свалку? В темный переулок? Изнасиловать и убить его хочет? Почему он это делает? Какой странный мужчина… — Так и будешь стоять? Пи’ смотрит на него с водительского сидения, держа одной рукой руль. — Садись, Суппапон. Сайнт позволяет себе вежливо улыбнуться и плюхнуться на соседнее с водителем кресло. — Куда едем? Прук может и неуклюжий, не очень чистоплотный и действительно не страдает немецкой пунктуальностью, но когда люди садятся в его машину и после этого даже бровью не ведут, чтобы пристегнуться… В мозгу происходит ядерный взрыв, и этот атомный гриб сносит всё на своём пути, особенно саму голову. Иначе почему он наклоняется к юноше так близко, ощущая его горячее дыхание на коже вокруг губ. Сайнт смотрит с некоторой настороженностью, краснея ушами; у него слегка подрагивают плечи, они слишком близко друг к другу, это как-то неправильно. Не в такой ситуации точно. А если их кто-нибудь увидит? Мужчина медленно тянет ремень, опуская глаза вниз всего на секунду; по спине Суппапона пробегают мурашки. Он стискивает колени вместе, когда старший отстраняется от него, заводя машину. — В следующий раз не забудь пристегнуться. Старший задерживает на парне взгляд всего на несколько секунд, а затем трогается с места. Они выезжают из прибрежного района города в самый центр, проносясь мимо запыленных туристами улиц. Когда они останавливаются возле вет-магазина, паззл в голове Сайнта начинает потихоньку складываться. Мужчина рядом с ним интровертно молчит, едва заметно улыбается и просто ходит между стеллажей и полок, водя за собой Суппапона, как щенка за хвостиком. — Что нужно купить? Ошейник? «Ты ошибся магазином, это в секс-шопе», — почти выдохнул Сайнт, но в ответ он озвучил глубокий усталый вздох. — Может, спросим у консультанта? Суппапон получает взгляд похожий на «а что, так можно было?», и хихикает, отворачиваясь от мужчины, который хлопает глазами и растеряно ищет хоть кого-нибудь, кто ему поможет в этом нелегком деле. Милая девушка с японским акцентом отзывается довольно быстро, втюхивает в большие лапища старшего пятикилограммовый корм для щенков, миски, парочку бутылей для мытья, игрушки, и даже ошейник, который выбрал сам Сайнт. Девушка пробивает все покупки, улыбается вежливо, а затем, пытаясь оставить после себя хорошее впечатление, говорит: — У вас очень милый молодой человек. Вам повезло. Мужчина кивает, уходит прочь, оставляя Суппапона на минуту в прострации. Молодой человек? Ему повезло? Что? — Пи’, а как тебя зовут? — когда парень оказывается внутри машины, любопытство сжирает уже его с головой. — Ни раньше, ни позже, — отзывается хрипловатым басом с водительского сидения, — Зи Прук Панит. Мне 27, у меня рекламное агентство. — То есть этот дом, в котором была вечеринка… Твой? Прук вдруг широко ему улыбается, и Сайнт на секунду теряется. — Вау. Пи’… И мясо тоже ты готовил? Они останавливаются у питомника, неприметного, малолюдимого, из которого раздается лай и скрежет когтей по решеткам. Все собаки, которые видят их, радостно высовывают языки и машут хвостами. — Ага, — незаинтересованно откликается Зи, шествуя к менеджеру центра, который ожидает их у стойки ресепшена. — Хочу щенка добермана пинчера, кобеля. Когда в объятия Панита угождает счастливый, несуразно неловкий доберман, облизывающий ему нос, Сайнт вдруг отворачивается, растерянно бегая глазами от стены до стены. Мужчина несет малыша на руках, поглаживая слегка трясущееся животное, а когда он оказывается внутри салона, то Суппапон стелет заботливо непромокаемую клеенку и простыню на задние сидения, присаживаясь рядом со щенком. — Уже придумал как его назвать, Пи’? — Ноль идей, если честно. — Мясо было вкусным, — отвечает ему сразу же Сайнт, на что Прук даже поворачивается, когда они останавливаются на светофоре. В глаза бросается яркий красный на другой стороне перекрестка, но сильнее — странное выражение лица Пи’. –Я не вру. — Почему ты решил, что готовил его именно я? — Я знаю, что Пи’Мью не умеет готовить. Все так хвалили Томми за эту спонтанную идею вдруг собраться всем вместе в особняке у моря… Пи’. Панит оживает, когда слышит бесконечный вой клаксонов от машин вокруг. — Нам зеленый.***
— Ну что за мальчик! — Гой восторженно вскинула руки, буквально вырывая щенка из ладоней Зи, — хороший, хороший мальчик. Томми и Джимми вытянулись с кухни в гостиную, с любопытством разглядывая пса, пытающегося недовольно тявкать в объятиях девушки. Он продолжал дрожать, но больше растеряно водил носом в воздухе, не признавая запахов вокруг. Зи — терпеливый и понимающий, но такое он понимать и терпеть не будет. Рука почти поднялась, чтобы всё это прекратить, как Сайнт рядом с ним разомкнул губы и выдохнул на улыбке: — Я думаю, что он вас боится. Ему нужно адаптироваться, ладно? Отпустите Пампкина. — Пампкин? — раздался хриплый бас Прука сбоку, и Сайнт хихикнул довольно, явно заигрывая с ним: — Да. Он правда похож на тыковку. Разве не мило? Зи не смог сдержать лёгкой улыбки, смотря на младшего. — Офигеть, — сказал громко Джимми. Зи только сейчас заметил, что за ними наблюдают все гости дома, даже Пампкин затих в руках Гой, лишь высунув язык от жары. Панит воззрился на друзей, так и спрашивая «Что?». Поппи, который стоял дальше всех, смахнул это всеобщее очарование ситуации и попросил Томми вызвать ему такси до дома. Девушка выпустила щенка из рук, и тот, абсолютно мило перебирая лапками по полу, прошагал, слегка покачиваясь, прямо к ногам Зи, довольно прижав хвост только рядом с ним, предварительно обнюхав брюки мужчины. — Ты ему нравишься, — сказал негромко Сайнт, широко улыбаясь. — Не только ему, — слышно произнес Томми, за что получил шлепок от пальцев Гой. Она сразу же извинилась, но это не поменяло ситуацию, Ситтичок был в шоке, как и Кан рядом с ним. Со стороны заднего двора раздался смех, и в дом ввалились Макс с Натом, продолжая громко обсуждать их утреннее приключение на пляже. — Мы вовремя? — Макс остановился, рассматривая пса у ног Прука. Натаситт же удобно устроился около щенка, очень осторожно поглаживая его. — Как назвали? — Пампкин, — ответил Панит. — Памп-памп! Пи’, я тоже хочу собаку. — А я хочу есть, — Суппапон посмотрел на мужчину рядом, не стирая с лица улыбки. Томми махнул на них рукой: — Я уже позаботился об этом! — Ты хотел сказать «мы», да? — исправила его Гой, закатывая глаза. Поппи сзади доставал Джимми с расспросами о такси, маршрутах, параллельно говоря по телефону, Макс вливал в уши Зи о важности морского воздуха; Ситтичок возмущенно вдохнул жадно кислород и с вызовом посмотрел на девушку. Хаотичная атмосфера медленно накалялась, Сайнт нахмурился, потому что бесконечные звуки голосов превращались в какофонию. — Пи’Сайнт, — Натаситт достаточно повозился со щенком, который замер в ногах Прука, поэтому юноша дергал другого старшего, не стирая с лица светлой улыбки, — хочешь мороженое? У Пи’Зи было куча его. И когда Суппапон, опьяненный предложением съесть сладкое (это его слабость, не судите его), сдвинулся с места, уйдя буквально под ручку с Натом, хаос в гостиной резко прекратился, и Ситтичок ухмыльнулся, играя бровями: — Ах, как жаль, что мороженое не на тех белках. — Ты нормальный? — отозвался сразу же Кан, изгибая недоуменно бровь. — Не хочу даже знать двойное дно этой шутки, — устало произнесла Гой. Она поправила волосы, попрощалась со всеми в доме, не забыв чмокнуть на прощание Макса и Прука в щёку, и утопала прочь от этих геев в свой натуральный мир снаружи, садясь в машину такси. — Погоди, это такси мне было, да? — Закричал Поппи, выходя на дорожку к дому. Макс стукнулся от смеха головой о косяк, заработав себе синяк на лбу.***
Ну как же это отвратительно, подумал Зи, почему они не нашли другого места, а? Ну правда! Здесь, что, ЛГБТ-клуб? Почему людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией вокруг него так много и они все сейчас находятся в его доме?.. Джимми гладил по голове Ситтичока, нежно улыбаясь на его шепот в щеку. Сайнт наблюдал за ними с нескрываемым любопытством, сжимая в руках фарфоровую китайскую чашку с молочным улуном, который он урвал из рук Прука, когда тот предлагал напитки после обеда. — Ш-ш, ай, — негромко сказал Макс, хмурясь, когда Нат, стоя между его разведенных ног, мягко касался пальцами шишки на лбу. Широкие ладони старшего были заключены в крепкий замок за его спиной, из-за чего юноша жался к мужчине всем телом. Он был такой трогательно маленький в чужих руках, это вызывало восторженную улыбку на губах Сайнта. (Зи заметил, сложно не). — Пи’. — Тихо проронил Натаситт, получая в ответ вздох. — Хорошо, я не дергаюсь, — ответил Макс. Зи был занят в рабочих бумажках, часто поглядывая на наручные часы, ощущая лёгкую нервозность. Ему должны были привезти два договора и шесть макетов, в кабинете был занят рабочий стол, а Прук постоянно работал на обеденном столе, потому что оно было большое, уютно располагалось у окна на море, — света было достаточно, чтобы не волноваться о комфорте. Сейчас обеденный стол был завален коробками пиццы, тарелками с фруктами, фантиками и конфетами, а ещё стояла не приконченная бутылка виски (похоже, это была бутылка Джосса, которую ту стащил, но забыл). Дебил. Под ногами Джимми вился Пампкин, мягко гавкая на каждый смешок Ситтичока. Похоже, они ему понравились. — Мы поедем, — сказал Макс, продолжая обнимать Ната за талию. Зи лишь махнул на них рукой, пожелал удачи и ретировался в кабинет, попросив разобрать завал в доме. Мусора было предостаточно, конечно, с ночи ничего не осталось (Галф постарался), но осталось с утра; в конце концов, этот срач оставил не Прук, и, придерживаясь концепта американского индивидуализма при сегодняшней демократии, мужчина справедливо посчитал, что он мусор убирать не будет. Он не мусорил. Значит он тут ни при чём. — Пи’Зи, ты можешь нам помочь? — Сайнт ворвался без стука, светясь как начищенный хрусталь. На руках у него сидел довольный Пампкин, высунув от жары язык. Панит не оторвался от работы, но на вопрос отреагировал кивком. — Нужно убрать мешки, но я… Я не очень хорошо ориентируюсь в твоем районе, а где находятся мусорные баки, я не знаю. Прук поднял на него нечитаемый взгляд. Мусорные баки, о которых спрашивал Сайнт, неизменно стояли у проезжей части на тротуаре напротив каждого дома, их никто не передвигал, они были припаяны насмерть; поэтому Зи изобразил на своём лице возмущение, чистое и неподдельное, потому что любой бы догадался, что они на улице, напротив дома, буквально несколько шагов, 30 секунд, 23 сожженных калорий, и, — вуаля! — ты у цели. Но Сайнт был другой. Он был хитрее. Зи стыдно признаться, но между ними явно просеклась молния, когда они только взглянули друг на друга этим утром. Было что-то в Суппапоне неясно притягательное, и тот это понял так же: они тянутся, как моток жвачки Хубба-Бубба с черничным вкусом, друг к другу, и это не перебороть. Только идти навстречу. Зи очень надеется, что они подружатся. И дружба их будет легендарной. — Я провожу, — Пампкин дернулся из рук младшего, желая сесть на пол. Сайнт опустил его вниз, а когда поднялся обратно, то едва заметно вздрогнул: Прук стоял напротив, близко, с ним рядом, сжимая пальцами пустую пачку крекеров. — Здесь недолго. Надеюсь, ты не заскучаешь. Суппапон выгнул бровь и хмыкнул. Ты флиртуешь? — Я не думаю, что ты скучный. Томми, проводивший их взглядом, повернулся к своему парню и тяжело вздохнул: — Ты бы пригласил меня на свидание под предлогом выбросить мусор? Кан подавился соком агавы, хмурясь: — Неужели не нашлось места романтичнее? — Спроси у Сайнта.***
Они гуляли под палящим тайским солнцем, которое плавило асфальт как пломбир, ели мороженое, купленное в тележках с гигантскими широкими зонтами ярко-красного цвета, пыль улиц забивалась в нос, но Зи было некогда расслабляться, он был занят тем, что неотрывно смотрел на идущего рядом с ним парня и сгибался от смеха, потому что Сайнт шутил ужасные пошлые шутки, размазал свое мороженое по рубашке старшего и пнул случайно нагретую бутылку колы, которая стояла кем-то забытая. Она ожидаемо взорвалась, отлетев на метра три от них, и Суппапон, крепко сжимая руку Пи’, убежал в противоположную сторону от происшествия, пытаясь скрыться с места преступления. — Передавай Пампкину от меня привет, — сказал он, когда они стояли у дома Нонг’а. Оказывается, Сайнт жил в городе. Прук улыбнулся и покивал. — Спасибо за день, Пи’. Было весело. И когда Зи, только дойдя до дома, получил новое сообщение в Лайне, в котором говорилось о том, что ему не идут те сережки, которые он сейчас носит, мужчина почувствовал себя необычно живо, так, словно сегодня он пережил странное и увлекательное путешествие. С настоящим человеком. Ого. — Ты выглядишь супер, — сказал ему Томми, когда он переступил порог своего дома. — Потрахались? — Пи’! — Крикнул ему Кан. Томми закатил глаза, не в восторге, что его шутку не оценили, затем, вытянув из-под младшего полотенце, он, надев шлепки, потащился к пляжу, включив на телефоне летние хиты Ред Вельвет. — Кун’Прук… Но Зи уже растворился в кабинете, идя к рабочему столу. Пампкин резвился на заднем дворе, носясь из стороны в сторону. А когда макеты были доставлены, то на улице заметно темнело, из гостиной доносились голоса какой-то программы, которую смотрел Джимми. Мужчина вздохнул; он позволил себе сделать белковый коктейль, притащить документы на обеденный стол, и повозиться со щенком на веранде, где тот уснул среди подушек на висящем кресле. Кан отчалил на кухню как раз перед тем, когда в проходе в дом появился довольный Томми, вытирающий влажные волосы. Зи выскользнул к нему, помахивая ладонями в воздухе. Жарко. — Слушай, — шлепанцы в песке Томми пришлось снять небрежными движениями. Глаза его были честные, блестящие, поэтому Прук захотел ударить его за честность, услышав следующую фразу, — Пи’Зи, может, пора остепениться? — Ты нормальный? — Прокричал ему Джимми с кухни. — А что не так, собственно? Ты живёшь свою лучшую жизнь и не хочешь с кем-то разделить её? Резонно, подумал Панит, расстегивая на себе рубашку. Было ужасно душно, очень влажно и жарко; Томми, даже не спрашивая, поворошил кофейный стол у телевизора, нашел пульт от кондиционера и врубил на +8, гнусаво хихикая. — Что насчёт Сайнта? — Он верующий. — А, да, верующих геев же не существует. Редкий, вымерший вид. Зи возмущенно посмотрел на друга, но промолчал. Нонсенс, конечно же часть с религией притянута за уши, на самом деле мужчине далеко всё равно на религию своей второй половинки. Но они живут в Таиланде, где Будда не очень-то хорошо относится к таким неординарным отношениям. Было бы куда проще, живи они где-нибудь в Европе или Северной Америке. Ах, Сайнт же в Лайне его позвал на мерит в воскресенье. Иронично. До конца дня Зи смог прожить, не испытывая себе нервы внезапными вечеринками и поездками в Сэвен-Элевен за чертовыми спреями от комаров (как это было позавчера и вчера). Кан и Ситтичок весь вечер баловались и миловались на диване в гостиной, смотря сериалы по подписке Прука на Нетфликс; мужчине пришлось терпеть кряхтения, смех и тупую шутку про «нетФЛЕКС», продолжая работать в столовой над чертежами. Завтра днём влюбленная пара испарится из его дома, и сама эта мысль так грела и радовала его, что он не вспомнил об одном «но». У него теперь есть Пампкин, щенок добермана пинчера. И Пампкин только что прикончил подушку, валяющуюся на полу на кухне. — Нет! Памп! Черт! Пи’Зи! — Крик Кана был слышен в столовой очень хорошо. — Он обоссался! И подушку погрыз! Это пиздец! — Эй, не выражайся!***
Томми вцепился в него смертельной хваткой, такой сильной, что кожа на бицепсах мужчины покраснела; они стояли в душном стеклянном аэропорту, и Ситтичок был больше похож на его любовника, чем друга. Кан невозмутимо шарился в телефоне, листая ленту инстаграма, не обращая на нытьё своего парня никакого внимания. — Напишешь нам, как доберешься домой? Ты помнишь, что Джимми приготовил тебе курицу со шпинатом? Там ещё креветочная лапша удон с базиликом и вареной говядиной по-корейски, помнишь? Надеюсь, хотя бы до завтрашнего утра ты доживешь, Пи’. Зи изобразил нервную улыбку и покивал: — Я не настолько не самостоятелен. Джимми вздохнул, убрал телефон и широкими, длинными лапищами захватил в свои объятия Томми, целуя в макушку. Выглядело мило. Проходящие мимо девушки оценили жест примерно так же, тихо хихикая в ладошки. — Нам пора. — Позвони нам! Или напиши! — Это вы улетаете, а не я? Томми закатил картинно глаза, но продолжал тепло улыбаться. — Пи’Прук, — он воззрился на него своими чистыми честными глазами. Опять. Зи подготовился уже к длинной лекции о важности своевременного питания, давать себе передышку от постоянной работы, и прочее, прочее, прочее. — Попробуй не упустить своего счастья, ладно? Мы приедем через полгода, чтобы улыбался во все зубы и целовал по утрам свою мечту. Договорились? Джимми машет ему на прощание, держа в одной руке (буквально) Ситтичока, второй — их багаж. Томми развевает оседающее странное чувство громким смехом, Зи даже не заметил, как глубоко эта просьба ударила по его ребрам, раз сердце сорвалось в дикий бег. Не упустить своё счастье. Хорошая идея, ведь так?.. Что вообще это значит? Не упустить своё счастье?.. Каким-то образом Прук добирается без происшествий до дома. Утро сегодня началось на удивление хорошо. Он, как и в субботу, встал в половину восьмого, принял душ, смог совершить пробежку. Не упустил возможности помахать Джаните; она поливала свой газон и сияла красотой, Зи даже ей улыбнулся, пожелав удачного дня. Соседей возле дома не оказалась, Чоппер не выл и не лаял, раздражая его барабанные перепонки. Пампкин, умный мальчик, каким он оказался, понял, что грызть вещи — плохо, а особенно прудить на полу. Поэтому он облюбовал уже куст на противоположной стороне улицы, пометив его со всех сторон. Ошейник ему шёл, он был легкого песочного цвета, и очень красиво выделялся на черной гладкой шерстке. Зи впервые понял, что не пожалел о том, что тогда он оказался в тисках Мистера Святого Очарования, который лишь взглядом и улыбкой убедил его в том, что решение — замечательное. Взять с ним щенка — замечательно. С ним. — Очень долго, Пи’Зи, — мягко прозвучал голос от веранды, на ступеньках которой сидел Сайнт. На нём была футболка, убранная в ярко-синие джинсы по пояс. Здоровый, румяный блеск расцветал на его щечках во время улыбки, и Прук не мог не улыбнуться в ответ. Словно не сделай он этого — и случится что-то непоправимое. — У меня есть подписка на Нетфликс. — В голове раздалось призрачное хихикание и хриплое «нетФЛЕКС», которое Панит отогнал ладонями, сделав вид, что он закрывается таким образом от яркого солнца. — Тогда давай посмотрим Sex Education? Они оказываются внутри дома; Пампкин радостно уносится на задний двор, в траву, а Прук не стесняется горячими пальцами скользить по талии Суппапона, прижимая его к стене прихожей. Жар рук младший ощущает через ткань футболки, потому что касания буквально отпечатывают дрожь, которая проходится по всему его телу, спирая дыхание. — Может, мы сами займемся обучением? — Секс-обучением? – хмыкает Сайнт, с пожарами в голове теряя рассудок. Кто, черт возьми, научил этого Пи’ таким словам? Бесстыдник. — Ладно. Он неохотно отрывает чужие руки от своего тела и почти силой толкает спиной вперед в гостиную, насильно усаживая на диван. Прук тяжело дышит, его дыхание обжигает так сильно, что доходит до вертиго, — всё как на разноцветной карусели. Сайнт садится перед ним на колени, резко разводя руками его ноги. — Что ты делаешь? — Хочу тебе отсосать? Пожалуйста. Так. Пока крыша не поехала окончательно, Зи пытается думать разумно. Почему они сразу набросились друг на друга, как голодные звери, и почему он жаждёт губ Сайнта на своём члене сильнее, чем на своих собственных?.. — У тебя есть клубника? Мужчина хмурит брови и кивает, не очень заботясь вопросом для чего она младшему понадобилась. Сайнт поднимается с колен, но его глаза словно говорят, что вставать с них сегодня он больше не будет. Тарелка с ягодами оказывается в холодильнике, Суппапон облизывает губы и ставит её на пол, оказываясь в любимой для Зи (теперь) позе. Член уже твёрдый, младший лишь слегка сжимает его в ладонях, а Прук издает такой тяжелый выдох, что довольная улыбка расцветает сама по себе. Рубашку со старшего Сайнт стягивает с едва ощутимым давлением, теперь он любуются напряженными мышцами пресса. — Можно я угадаю? 9 дюймов? Зи ухмыляется в ответ так обжигающе; это заставляет Сайнта сглотнуть и опустить глаза вниз. Когда он, наконец, обнажает член, спуская отвратительно медленно резинку боксеров, которая задевает багряную твёрдую головку, то Прук издает шипение, а затем возмущенный низкий стон; Суппапон начинает её посасывать, языком слизывая предъэкулянт. С каждым движением языка Панит теряет себя, а особенно терпение. Он никогда не гордился этим, но у него были довольно очевидные повадки доминанта и садиста, поэтому Сайнт не ожидает, что рука Зи окажется в его мягких волосах, и он будет прижат носом к паху, из-за чего на глазах выступят слёзы. Сайнт давится членом, кашляет, смаргивает, издает гортанный стон и с таким громким звуком выпускает член изо рта, что Зи кусает свои губы, видя какой он; с красными глазами, тяжелодышащий, буквально разрушенный, и им обоим это нравится. Парень чмокает головку и вновь двигает головой вверх-вниз, пальцами оглаживая выделяющиеся вены. Внутри просыпается такое дикое, необузданное искушение, доводимое до нервных стонов, который Сайнт издает неконтролируемо. Он ощущает пульсацию пениса в руках, и продолжает надрачивать, губами засасывая яички. — Я, блять, я, — задушено произносит хриплым басом Прук, и Сайнт, продолжая двигать рукой, подносит тарелку с клубникой ближе к себе. Он изгибается в неестественную позу, и Прук смущенно понимает, что происходит. Суппапон надрачивает его член над ягодой, а когда сперма нежадно растекается сверху, то Сайнт сразу же кладет испачканную в семени клубнику себе на язык и начинает её жевать. И Зи голодно сглатывает. Это пиздец. — Вкусно. Блять.***
Ну, то есть, херня всё это, понимаете? Отношения так не работают, не строятся и не делаются. Из-за порыва, о котором никто из них не жалеет хоть на долю, они как-то неловко пересекаются в городе. Когда Зи стоит в кофейне, а Сайнт видит его и улыбается натянуто. Или когда Зи возвращается с работы, а Сайнт выгуливает Пампкина, потому что после отличного просмотра Sex Education (не обучения!), Зи сам попросил иногда заглядывать к нему домой и водить на прогулки щенка. Это, конечно, выглядит хуёво. Максимально так, осуждающе хуёво. Ну, в конце концов, вы что, после минета не могли разумно поговорить? Зи рассудил за них двоих, и Суппапон не навязывался со своим видением мира: что произошло тем днём, не было ошибкой, но и на их взаимоотношения никак не повлияло. Они стали чаще зависать вместе, обсуждать какие-то интересные им темы, видеться по выходным, но всё равно — они болтались где-то в пустоте, держась за руки. Они оба полностью осознавали, что гормоны захлестнули, желание вскружило голову, и они просто решили отдаться течению. Обещанный себе отпуск Пруку пришлось перенести на зиму, так что он без продыху работал, бесконечно корпел над макетами, звонил спонсорам, клиентам и собственным рекламщикам, сидящим в офисе Бангкока. Так что, Зи, понимая, что звучит абсолютно неправильно, всё же пришел к мысли, что Сайнт дал ему разрядку лишь по дружеским причинам: он ведь хотел ему помочь, верно? Вот и помог. Что такого? Все друзья так делают. Вот Томми так однажды тоже помог Джимми. Правда они потом вынесли друг другу мозги и решили встречаться. А хотел ли встречаться Зи с человеком, к которому тянуло и которого ты знал от силы месяц… Но погоди, Прук, Сайнт тебе отсосал всего на третий день знакомства. Не задумывался? Наверное, у него были какие-то свои причины. Точно. Абсолютно.Свои, сайнтовские причины. Поэтому они вели себя как хорошие приятели, гуляли по вечерам, обсуждали работу, спорт, акции на бирже, ещё иногда говорили о религии, но внимание с неё быстро переводилось, потому что Суппапон отлично понял ещё во время их первого мерита, на который он пригласил Зи, что тот относится ко всему спокойно, но всё же иногда выдает тревожные фразы атеистического содержания. Однако, в целом, претензий не было и нет: они правда отлично проводили время вместе, и даже в заполненном графике Пруку удавалось носиться с ним, как с маленьким капризным ребёнком. На самом деле произошедшее хотелось обсудить кровью из носу. Ну, в самом деле! Что это вообще было? Наверное, именно поэтому Зи не сдержался и пожаловался Томми по ФейсТайму. — Вы ебанутые? А какой он реакции ожидал? Ах, да, затем же он вспомнил, что у него есть Твиттер, и поэтому, увидев длинную ветку в ленте, где Томми жаловался на головную боль и прямо заявил, что не будет общаться с тупыми людьми, как Зи Прук и Сайнт Суппапон, мужчине стало попросту стыдно. Непонятно точно за что, но смущение было такое сильное, что ему стало очень-очень жарко. В этом эссе Зи хочет подвести итог: та херня с отсосом снесло башку им двоим, но по итогу они оба оказались полными идиотами. Раз их так тянет друг к другу, то почему они сопротивляются?***
Зи понял, почему они сопротивляются, когда случайно заглянув в прибрежный бар, чтобы встретиться с Максом и обсудить рабочие вопросы, он увидел Сайнта, сидящего в компании девушки. Очень привлекательной, стоит заметить, девушки. Все паззлы моментально сложились в голове, все выводы резко были сделаны, была решена загадка плиты Артура Великого, все войны в мире резко прекратились, а ситуация с экологией стала куда лучше. Зи с ужасом прошептал: — Так он натурал… — и ненатурально приложился к бутылке пива, горько вздыхая. Макс непонимающе взглянул на него: — Кто? Он ожидаемо завертелся на месте, внимательно рассматривая всех посетителей бара, а когда нашёл, что так ужаснуло Зи, то протянул участливое «а-а-а-а-а, понятно» и продолжил рассказывать другу о том, как они с Натом переворошили весь Трат в поисках того самого щенка, который Натаситту понравится настолько, что его невозможно будет не забрать. Юноше нравились все собаки мира, и каждого он хотел спрятать за пазухой, но Максу пришлось поставить жесткое, почти отцовское, условие. Младший хмыкнул, написал перманентным маркером на лбу своего Пи’ «The Daddiest» и удалился обиженно в другую комнату их квартиры. — Эй, ты меня вообще слушаешь? Зи не слушал. Он задумчиво смотрел, как пена в холодной бутылке шипит от пузырьков газа, и думал лишь о том, что хочет подойти сейчас к Суппапону и поцеловать, кусая его мягкие губы от злости. Невольно он вспоминает, как эти мягкие губы смотрелись на его члене и нервно сглатывает, бегая глазами по поверхности барной стойки. — Бро? Ты нормально? Зи кивает. А затем они испаряются из помещения, потому что Прук говорит что-то похожее на «надо купить овощей, кстати, тебя подбросить до дома?». Макс отказывается, прощается с ним у магазина и тащится в ближайшее кафе за едой на дом. Панит замирает посреди улицы и тяжело, насколько это вообще возможно, вздыхает. Что же это такое. Так. Нужно собраться с мыслями. Слышишь? Собраться с мыслями, взять себя в руки. В конце концов, вы же не встречаетесь, верно? Верно. Он тебе ничего не должен. Он твой друг. Сайнт твой хороший друг, который уже за несколько месяцев хорошо выучил тебя, потому что вы так отлично сладили. Ну, есть у него девушка, ну и что? Не конец же света! Наверняка она появилась в его жизни несколько недель назад. Да. Именно так. Это было уже после… того дня. Зи смотрит на себя, разворошенного, как вещи в магазинах с яркими красными табличками SALE, и кивает, натягивая улыбку. Что же, это объясняет многое. Прук тащит пакеты с продуктами в машину, оставляя на задних сидениях, и как только хлопает дверью, резко вздрагивает, когда ощущает чьё-то касание. Сайнт. Он улыбается ему так счастливо, что в груди нерв у мужчины натягивается, как струна скрипки. Вот-вот лопнет, если перетянуть. Парень держит в руках упаковочную бумагу; он рассматривает старшего с головы до ног, особенно тормозит свой взгляд на закатанных рукавах хлопковой светло-салатовой рубашки. — Привет. Голос Зи звучит удивительно мягко. — Пи’. Давай погуляем с Пампкиным? Мужчине сложно отказать ему. Он кивает и открывает дверь пассажирского сидения. Когда Прук выезжает с парковки, Суппапон нескончаемо говорит ему в ухо о желании завести волнистого попугая; он перескакивает с темы на тему, говоря столько слов в минуту, что задумчивый старший едва улавливает его нескончаемый поток. Сайнт смеется с собственной шутки. Светофор загорается красным. Небо ноябрьского вечера ярко красится в розовый и оранжевый, смешиваясь между собой. Темнеющий синий, отражающий закатное солнце мажется между отсветами горизонта, пачкая белоснежные кучевые облака, набирающие тяжесть дня, превращаясь в тучи. На улице тепло. Здесь всегда тепло, это же Таиланд с его песчаным влажным воздухом и задыхающимися тропиками. Сейчас кислород перебивается с азотом, даже в машине его можно уловить. Они едут по пустующим улицам, романтично засаженными пальмами и кипарисами. Сайнт подпевает какой-то дурацкой песне по радио, размахивая руками на месте. Удивительно, он правда наслаждается их поездкой. Когда очередной светофор загорается перед ними красным, а пустующая дорога гоняет бриз с моря, Зи мягко касается ладонями щёк младшего и кусает розовые губы зубами. Суппапон замирает. У него начинают дрожать пальцы, а приятная щекотка в диафрагме заставляет его задохнуться, от чего он закрывает глаза и начинает дышать прямо в поцелуй. Это так ирреально; Прук целует его губы. Отрываясь, его подбородок, линию челюсти, шею, (вдыхая запах сладких сливок), кадык и ключицы. Сайнт стонет, сжимая губы в полоску. Он боится открыть глаза, но Панит уже возвращается к рулю и неспешно едет дальше, даже не бросая на него взгляда. Когда они оказываются внутри, а Пампкин счастливо вьётся у их ног, младший трясущимися руками обнимает мужчину, пряча лицо на его груди. — Пи’Зи, пожалуйста, скажи что-нибудь. Что он должен сказать? «Прости, я вновь сорвался. У тебя есть девушка. Прости. Мне жаль»? Все эти мысли и чувства оседают головной болью, и Прук тяжело вздыхает. Сайнт не решается поднять головы, но хватка его становится сильнее. Головная боль никуда не уходит, даже когда они решают продолжить держаться друг за друга как смысл всех их вселенных на полу, лежа прямо на ковре. Щенок щекочет носом скулу Зи, свет закатного солнца заливает гостиную, а тишина мягко рассеивает их дыхание. Прямо сейчас ему настолько хорошо, что слова сами по себе так легко слетают с его губ: — Давай встречаться? Ты мне нравишься. Сайнт смотрит на него с блестящими глазами и широкой улыбкой, которая отпечатывается на губах старшего. Они смеются в поцелуй, жмутся друг к другу так близко, насколько это возможно, ощущая жар их тел. Пальцы Зи оказывается в волосах младшего, другой ладонью он водит по талии, отзываясь на каждое движение Суппапона под ним. Они так долго целуются, что отвлекаются только после громкого надрывного скулежа Пампкина, который тычется в их руки с желанием потискаться вместе. Ему уже три месяца и он настолько очаровательный, что отказать — взять грех на душу. — Иди сюда, хороший мальчик, — сдается первым Сайнт, и пёс тявкает, забираясь неловко между ними. Зи мягко начесывает ему пузо, ощущая взгляд младшего на себе. — Я буду встречаться с тобой. Но нам нужно поговорить. — Ты о том дне? — Я… видел тебя сегодня в баре. Эта девушка моя двоюродная сестра. Я возился сегодня с племянницей, которую потом забрал её муж, а она сама потащила меня развеяться, потому что выглядел я, как она сказала, «унылым дерьмом». Зи никак не реагирует, только вот весь его мир очень красиво и звучно падает, разрушается, и он за это почему-то настолько сильно благодарен, что с губ не стирается улыбка. — Ты глупый, Пи’. — Мы оба глупые, Нонг’. Сайнт хихикает, а затем выдыхает тихое: — Мы так и не погуляли с Пампкиным.***
Перед тем, как выйти из дома, они целуются, обнимаясь, на веранде, и Суппапон довольно тянет его к пляжу, к морю. Конец ноября всё ещё изнуряюще жаркий, разъедает кожу солнцем, но вечера, закаты и ночь настолько потрясающе охлаждают горячую кожу и бурлящую кровь; Пампкин весь в песке, голые лодыжки Сайнта тоже. На часах 9 вечера, они возятся у моря ещё добрых полтора часа. И когда пора возвращаться, то песок сыплется на камни, кафельную кладку двора, а затем и на ламинат в гостиной. Щенка вымывают первым; он довольный, уставший, наевшийся падает на подушку в кабинете Зи и засыпает, негромко посапывая. Вторым на очереди оказывается Суппапон, которого прямо в одежде тащат под душ. — Что ты делаешь! Отпусти! Пи’! Вместо ответа Зи смеется в поцелуй, снимая с себя мокрую рубашку. Они замирают друг напротив друга, когда вода начинает попадать в рот. — Что ты хочешь сделать? — не выдерживает Сайнт. Зи смотрит на него несколько секунд, его губы растягиваются в нежной улыбке, и он берет губку, намыливая её кремовым кокосовым гелем. Он моет его, юношу, с головы до ног, снимая медленно мокрую насквозь одежду и выбрасывая её на пол в ванной. Белоснежная пена мягко тает на его коже, и когда щиколотки в пальцах Прука, нагретые жаром пара, слегка запачканные в пене, блестят от скатывающейся по ним воды, он целует выпирающую на них косточку. Дыхание его дрожит, и Сайнт издает настоящий короткий скулёж, когда губы Зи поднимаются выше по ноге. Их трясет обоих, сердце выдавливает ребра, забираясь в горло. Пальцы царапают чувствительную кожу до алых пятен; Суппапон жмется грудью к холодной стене. Его подводят ноги; его подводит всё тело, потому что Прук целует его внутреннюю сторону бедра, сжимая ягодицы ладонями и разводя их в сторону. — Только н-не говори, что ты будешь заниматься риммингом, — хрипло звучит голос младшего. Зи хмыкает: — Ладно. Не буду. Вода смывает пену, всю усталость и пыль дня, и Сайнт начинает свободнее дышать, но воздух тяжелый и горячий, а язык мужчины опаляет чувствительную кожу и внутренние стенки ануса. Стон так громко отражается от зеркал в комнате, что парень закрывает рот ладонью. Он дрожит, едва стоя на ногах, и кончает только от языка внутри себя. Потрясающе. На мокрых простынях Сайнта целуют в шею, оставляют укус на плече; Зи пролил немного лубриканта, который пахнет молочной клубникой, и Суппапон сухо смеется, разводя ноги, когда влажные пальцы касаются его колечка мышц. — В следующий раз я буду сверху. Прук облизывает его бедра и кивает: — Договорились. Коробку презервативов Панит роняет на пол, одеяло катится вниз, но Сайнт улыбается в чужие теплые губы и обнимает мужчину за плечи. Руки их горячие, поцелуи — мокрые и медленные, но это не мешает им наслаждаться каждой секундой вместе, а когда член мягко катается между его стенок, то удовольствие затмевает разум вспышками, как разноцветными фейерверками. Прук умеет заниматься сексом неспешно, но доводя до такого безумства, что хочется сильнее и быстрее. Сайнт любит жесткий секс, но сейчас он весь оголенный нерв, готовый в любую секунду обжечь; он изводится весь на простынях, смотря на старшего исподлобья затуманенным взглядом: это настоящая пытка. Каждое движение, касание, ощущение — нервная, напряженная, сводящая с ума пытка. Наверное, именно поэтому он так долго кончает от удовольствия на вымазанную лубрикантом простыню, а когда Зи выходит из него, снимая презерватив, то парень обессилено его толкает на пол и смеется в подушку. — Немедленно смени постельное, Пи’. Они возятся в обнимку в спальне до рассвета. Голые, абсолютно счастливые, прижимаясь друг к другу, они меняют бельё, кутаются в одеяло, обсуждают смертную скуку, которая им обоим нравится до жути, смотрят ужастик по Нетфликсу на телевизоре, играют в крестики-нолики на поцелуи (и целуются долго-долго) и множество-множество вещей, которым их хотелось и хочется сделать. Пампкин будит их лаем в 9 часов утра.***
Томми правда приезжает спустя полгода. Он вваливается в дом старшего звездой вечера, натянув яркие розовые очки в виде огромных сердец, прикрывая плечи ЛГБТ-флагом. Если честно, такой вызывающий наряд вполне весело смотрится, будь он приуроченным к какому-нибудь значимому мероприятию, например, парад гордости (или как они там называются? Прук не разбирается, если честно). Но Томми таким выходит с трапа самолета и шествует к пункту выдачи багажа, поправляя очки. Джимми изображает всю дорогу рядом с ним гордого натурала, неловко улыбаясь на шепот за спиной. — Неважно что говорят крысы за спиной у кисы. — Пи’! Да ты вообще понимаешь, как ты смотришься! — Я выгляжу великолепно. Они добираются так на такси, а дверь в дом им открывает Сайнт, у которого глаза натягиваются на лоб. — Вау. Выглядишь… разноцветно. Джимми машет ему совсем невесело и вздыхает, говоря: — Он опять позвал всех к семи на барбекю. Прук выглядывает в коридор, держа в руках рабочую папку. Томми, будь он неладен, улыбается другу так очаровательно, так широко и открыто, что Зи всё понимает. Понимает без слов, вздыхает тоже без слов, хмурится, поправляя очки на переносице. Сайнт это видит, понимая, что его парень — устал, вымотался, хочет спать, а не терпеть очередной поток незнакомых ему людей, которые выпьют весь алкоголь в его баре и испортят пару шезлонгов. — И сколько будет? — Четверо. — Четверо? — неверяще произносит Зи, вглядываясь в глаза друга. Тот честно-честно кивает, снимает очки и отвечает: — Мы и вы. Я, Нонг’Кан, Нонг’Сайнт и ты, Пи’. Сайнт издает смешок, смотрит на часы и улыбается Пруку: — Половина седьмого. Зи переодевается в уличную одежду, ставит гриль у бассейна, пока Сайнт нарезает овощи, а Джимми под боком разделывает мясо. Томми же кладется на любимый шезлонг. Погода — абсолютно чудесная, вода в бассейне нагрета солнцем, каменная дорожка до веранды — тоже, и Ситтичок улыбается своим мыслям, произнося их невежественно вслух: — Ну, как, Пи’? Какое это ощущение? Целовать свою мечту по утрам. Зи роняет пару шпажек на землю, но быстро поднимает их и откладывает на тумбу подальше. — Что за мечта? — отзывается Сайнт, подходя ближе к Пруку. Томми даже садится на шезлонге, внимательно смотря на них. Молчание затягивается почти на несколько долгих и утомительно тихих минут, даже Пампкин не лает, справедливо пытаясь разрушить эту повисшую тишину. Томми встает с места, глаза у него блестят, сам он хмурится и глядит на друга. — Так вы..? Вы не..? — Мы встречаемся, — напряженно отвечает ему Зи, так же хмурясь. Томми кивает, задумчиво чешет лоб и затем снова спрашивает: — Кто сверху? — Будда. Кан падает на пол, ударяясь мизинцем ноги о косяк, и воет от смеха, пока Томми нервно хихикает в кулак. Пампкин, взрослый статный пёс, падает рядом с Джимми, оголяя пузо, и Сайнт незамедлительно обнимает его руками, почесывая живот. Зи смотрит на это с нескрываемой нежностью. Остаток вечера они обсуждают скучную работу, ставки на спорт, экономику, политику, ещё какие-то неинтересные вещи взрослых людей, едят ребрышки на огне, пьют молочный улун, который Сайнт привёз из Китая буквально пакетами, и проводят на самом деле замечательное время вместе. Джимми уходит спать первым, поэтому Томми садится в подготовленную для любовных обсуждений позу и спрашивает их «как ваши дела?». Зи неохотно говорит о том, что всё начиналось хорошо, закончилось скандалом из-за недопонимания, который они быстро и мирно решили. Если они хотят строить отношения, то нужно правильно к этому подходить, верно? Ну, там, обсуждать с партнером ваши проблемы и находить ответы. Вместе. Когда Сайнт засыпает в его руках, то Зи решает немедленно отправиться отдыхать. Томми убирает беспорядок на дворе и на кухне, а затем, вымыв посуду, вдруг замирает в дверях во двор и спрашивает: — Есть спрей от комаров? — Есть. Иди спать. Томми хихикает, глядя на счастливого, усталого друга, который собирает гриль, а затем всё же отрывает от сердца вопрос, который звучит немного надрывно: — Ну, как тебе целовать по утрам свою мечту? Прук улыбается ему: — Потрясающе.