Утешение

Ну не мог же он расстроиться так сильно? Ну подумаешь прикрикнул чуть-чуть. Просто не сдержался. Все в один миг навалилось, а нужно делать все быстро и четко, нет времени на эти промашки. Да и к тому же, я же извинился потом. Но у него был такой жалостливый взгляд, будто у маленького ребенка забрали любимую игрушку. Боже, в тот миг для него, по-моему, рухнул весь мир. Капитан Кленцендорф пристально наблюдал за своим адъютантом, который молчаливо стоял возле комода, держа руки сцепленными в замочек за спиной, поникнув головой и тихонько качаясь из стороны в сторону. Нужно было что-то делать с ним. Капитан больше не мог смотреть на сокрушенного Финкеля. — Фредди, закрой двери, — приказывает капитан. Финкель чуть ли не прыгает с места. Он марширует к дверям и послушно их закрывает и уже собирается отойти, коротко кивнув головой капитану, в знак того, что он выполнил приказ, но Кленцендорф останавливает адъютанта, словами приводя в недоумение: — На защёлку, — капитан хищно улыбается, смотря на удивившегося Фредди. Финкель медлит, запирая двери. Для чего это понадобилось капитану? Фредди быстро щёлкает засовом и медленно поворачивается к Кею, опустив взгляд в пол. — Теперь подойди ко мне, — велит Кленцендорф, вальяжно восседавший в своем пёстром кресле. И Финкель и без того растерянный, испуганно смотрит на своего капитана. Неужели сейчас его будут отчитывать за эту промашку с собаками? — Ну же, — грозный голос Кленцендорфа вырывает адъютанта из раздумий. Он торопливо шагает к креслу и резко останавливается подле него, смотря по-прежнему виновато в пол. Кей ухмыляется, при виде такого покорного Финкеля, но внутри все сгорает от желания пожалеть его, ведь он действительно будто заплачет сейчас. — Теперь сядь, — приказывает Кленцендорф вновь. Финкель озирается по сторонам в поисках стула, под пристальным взглядом хитрых глаз капитана, который искренне не понимает, что его адъютант делает. Фредди все же замечает табурет возле того же комода и уже дёргается в сторону нужной вещицы, как Кей одергивает его. — Не на стул, Фредди, а ко мне на колени. Финкель оторопело смотрит на Клецендорфа. Теперь он точно ровным счётом ничего не понимает! Что же, он с ним шутки шутит или всерьез все говорит? Фредди настороженно поглядел на капитана, но тот лишь бровью дёрнул, мол, чего боишься? Адъютант вздохнув, не спеша ближе подошёл к капитану, в последний раз взглянув ему прямо в глаза, перекинул ногу через Кея и мягко уселся на его коленках. Кленцендорф тут же умостил руки на соблазнительных бедрах. Щеки Финкеля вспыхнули ярким румянцем, он смотрел куда угодно, но только не в глаза своему капитану, то ли от того, что стесняется, то ли от того, что чувствует себя виноватым перед ним. — Фредди, душа моя, хватит так смотреть, будто нас всех здесь переубивали, — Кей обхватил подбородок Финкеля, подняв его голову, чтобы тот наконец посмотрел в глаза. Но адъютант не ответил, он лишь растерянно вглядывался в зелёную радужку здорового глаза капитана. — Что тебя так расстроило? — спросил Кленцендорф, проводя ладонью по щеке Финкеля. — Я тебя расстраиваю… — и вновь он опустил взгляд. — Что? Ты все-таки из-за этих собак расстроился? Фредди, я же сказал — ничего страшного. — Но ты был зол на меня. — Не больше минуты, — заверил Кей адъютанта. Финкель не ответил, повесив голову, он лишь крепче сжал руки на плечах Клецендорфа. И Кей не удержался. Он подался вперёд, чтобы прикоснуться к капризным губам. Капитан целовал мокро, чувственно, жадно. Мучая, терзая губы, заставляя Финкеля задыхаться и теребить руками воротник чужой рубашки. Фредди, пожалуй, самое безобидное существо на этом свете. Вы видели его мордашку, да это же просто агнец Божий. И негоже такой прелести грустить без надобности. Грех не успокоить его поцелуем, приводящим в исступление. Финкель приоткрывает рот, позволяет капитану ворваться в него, вылизывать каждую частичку, завладеть чужим языком и неустанно вытягивать громкие вздохи от жара этого поцелуя. Кей сильнее сжимает руки на ягодицах, мнет их, изводя похотливыми желаниями. Он массирует половинки круговыми движениями, разогревая, и ударяет по одной из них. Несильно, так, чтобы увеличить нарастающее возбуждение любовника. Фредди резко стягивает с себя подтяжки, нервно теребит пуговицы на рубашке, чуть ли не разрывая несносные ее края. — Какой нетерпеливый мальчишка, — усмехается Кленцендорф, задирая майку адъютанта, оголяя сильную грудь и припадая поцелуями к белоснежной ключице, оставляя слабый след укуса на ней. Кей спускается ниже, покрывая широкую грудь мокрыми поцелуями и продолжая награждать Фредди слабыми ударами по бёдрам. А тот в свою очередь зарывается руками в темных волосах капитана, притягивая того ещё ближе к себе, желая сильнее ощущать его губы на своем теле. Финкель утыкается носом в черные прядки, вдыхая уже давно знакомый аромат старых книг и той бодяги, что капитан вечно пьет. Кленцендорф вновь возвращается к шее, аккуратно кусая и оттягивая белоснежную кожу, оставляя на ней бордовые узоры. — Ещё, — просит Финкель, когда Кей кусает мочку уха, нежно облизывая ее. — Чего ещё, Фредди? — ухмыляясь, спрашивает капитан. — Большего, — путаясь в мыслях, просит Финкель. — Я хочу большего. Хищно улыбаясь, Кленцендорф, помогает любовнику подняться, чтобы стянуть с него мешающиеся и совершенно ненужные брюки. Штаны и белье были немедленно отброшены в сторону, а Фредди снова уселся на колени капитана. Разные губы вновь вцепляются друг в друга, вызывая по телу приятные импульсы, доводя до дрожи в кончиках пальцев, а на бедре у Фредди мгновенно расцветает красный след от нового удара. Теперь очередь Кленцендорфа трясущимися от возбуждения руками расстёгивать ширинку галифе. Он знает, что подготавливать Финкеля не нужно, что тот ещё помнит последствия вчерашнего дня. Кей сплевывает на руку и размазывает слюну по члену, пока Фредди нетерпеливо ёрзает у него на коленях, запрокидывая голову назад. Кленцендорф осторожно вводит головку и чувствует как ее обволакивает теплая плоть. Он продолжает проталкиваться вперёд, параллельно давя на бедра Финкеля, опуская того. Капитан вошёл до основания, и не останавливаясь, начал медленно двигаться в обратную сторону, задевая внутри такую нужную точку, заставляя Фредди кусать губы, закатывать глаза и рождать все новые и новые стоны от наслаждения. Кей быстро наращивал темп, беря в свои руки руку адъютанта и целуя его костяшки, а тот в свою очередь наблюдал за этим из-под опущенных длинных ресниц. Да… Именно такого Фредди капитан любил наблюдать: затуманенный взгляд, челка прилипла ко лбу из-за испарины и лезет в глаза, яркий розовый румянец на щеках, приоткрытые, алые, влажные губы, которые юркий язычок пошло облизывает, развратные вздохи и стоны, вздымающаяся белоснежная грудь. И нет никакой грусти в глазах, только желание. Кей уже буквально вколачивается в податливое тело, задыхаясь от жара, исходящего от тел. А Финкель взгляда не отрывает от глаз Кленцендорфа. Смотрит пристально, чарующе, будто пытается загипнотизировать. И вот когда к разрядке близки оба, Кей начинает водить по стволу Финкеля, надавливая на головку, из которой обильно сочилась смазка. Он вырывая у младшего из уст свое имя, сдавленные стоны и хрипы. А Фредди приближается к своему капитану, в последний раз припадает к его губам, продолжая стонать в них, и кончает, пачкая вязкой жидкостью живот Кея. Тот же сделал ещё пару толчков и излился внутрь своего любовника, тяжело дыша и все ещё крепко сжимая его руку. И Фредди посмотрел на Кленцендорфа весёлыми глазами и от чего-то широко улыбнулся. — У тебя ещё будет время расстраиваться, золотце, — восстанавливая дыхание, улыбнулся ему в ответ капитан. — А пока… Я хочу, чтобы ты улыбался. Кей вновь припал к алым губам Фредди, которые все ещё улыбались, оставляя на них немую печать запрета.