Чернейший Лес

      «Даже когда я сплю, я не могу прекратить видеть их лица. Смотрящие на меня с доверием, словно я смогу излечить их от разрастающейся эпидемии, но ненавистью и страхом, будто я же и причина их заразы. Будто я смогу остановить процесс, разрушающий их земли, заставляющий гнить их тела и разум. Отсюда нет выхода, я застрял с ними. С их нескончаемым зовом и молебными криками. Мы обречены…»       Он очнулся за столом в своем домашнем кабинете, лежа на сложенных перед собой руках. В воздухе веяло плесенью, грибами и терпким запахом спирта. На ветхом прогибающемся деревянном столе хаотично разложены бумаги с медицинскими записями, освещаемые лишь тусклой, мигающей настольной лампой. Он встал, выпрямился, размял лицо и, ссутулившись обратно, оглядел комнату: на полу из старинных досок разбросаны пустые мутные стеклянные бутылки, в углу стоит самодельный самогонный аппарат из перегонных ёмкостей и ржавеющей жести, а напротив стола у стены лежит куча картофеля не первой свежести, облюбованной стайкой мух. «Единственное, что здесь растёт и пригодно в пищу. Хоть и немного осталось», — подумал он. Накренившись к столу и выдвинув ящик, он достал оттуда таблетку от головной боли и заглотил её всухомятку. Мужчина выглядел не старым, но в пред-преклонном возрасте, с залысинами средь маслянистых, давно немытых редких волос на голове, осунувшийся и худощавый, одетый в поношенную рубаху и засаленные брюки, носил очки с толстыми линзами на неаккуратно бритом морщинистом лице и небольшую наплечную докторскую сумку, с которой он никогда не расстаётся.       Выйдя из комнаты по скрипучему паркету, его взор озарили мигающие по всей зале расставленные напольные пузатые лампы. «В генераторе кончается бензин, нужно раздобыть полную канистру. На восток от дома я видел сломанный трактор, может быть в нем что-то осталось», — решил он, озаботившись о приближающейся ночи. Ринувшись к входной двери, мужчина дернул за ручку и осознал, что оставил ключ в доме, в шкафу. Оглядывая по пути зал, он заметил слева от него лежащие на металлической кушетке медицинские инструменты, которые на вид не дезинфицировались уже много лет. «Местным уже ничего не поможет…», — вздохнул он, перебросив взгляд направо на пустые клетки со следами засохшей крови рядом. Попав, наконец, в свою спальню он стремительно прошагал к шкафу и со скрипом дверец взял с полки медицинский справочник, закладкой которому служил ключ от дома. На открытых страницах виднелись иллюстрации какой-то необычной сыпи и воспалений на коже лица и различные деформации наружных органов. Уже было готовый выйти наружу, Доктор остепенился и вслушался в пустоту. В глухой зловещий шелест Леса за окном, рычащий позади за металлической дверью генератор и шипящее на полу радио возле кровати. Медленно подойдя к нему, он взял его и начал рассматривать, будто бы в первый раз: старенькое любительское радио «Унитра» со всего одним регулятором и несколько записок с частотами, которые он брал из своей головы по старой памяти. «Уже много лет в эфире звучит тишина. Только лишь иногда мне кажется, что сквозь белый шум слышны голоса…», — пробормотал он себе под нос, будто кого-то обвиняя. Поставив радио на место, Доктор наконец двинулся в путь обратно через комнаты, сквозящие жуткий шёпот ветра из Леса, предрекающего страшную участь. Но живущих в нём, в том числе и Доктора, уже не запугать этим шёпотом. За долгие дни, месяцы, или, возможно, годы, все либо ушли в объятия Леса и не вернулись, либо свыклись со страхом и продолжают жить… нет, выживать в этой чудовищно неблагоприятной среде. Выбравшись наружу и глотнув горького уличного воздуха, Доктор снова услышал позади слабый стук в стальной двери комнаты, к которой ведет легкий кровавый след от клеток. «Хорошо, что я её запер и лучше бы её не открывать. Я приложил слишком много усилий, чтобы его там закрыть.», — кивнул он сам себе и двинулся во двор. Слева от него, около двери, лежала деревянная кукла с выпиленным лицом, ростом с ребенка. Справа — перевёрнутый на бок автомобиль российской марки ВАЗ. «Когда-то она была роскошью, но с тех пор, как все дороги заросли, она стала бесполезной грудой хлама», — вздохнул он и переметнул взгляд на скулящую собаку, прикованную длинной цепью возле будки. Защищая дом от дикаря, она получила ранение в шею. От перевязки было мало толку и кровотечение продолжалось. «Я сделал всё что мог для тебя, псинка, но, боюсь, в этот раз ты не выкарабкаешься… Нужно тебе помочь», — с горечью выдохнул Доктор и взял лежащий у забора топор. Встав над псом и вслушиваясь в его скулёж и в жужжание мух над ним, не дожидавшихся кончины пса, в наглую стремящихся отложить личинки в его кровоточащую рану, Доктор занёс топор над головой и окропил капельками крови линзы очков одним единственным ударом, упокоившим пса после предсмертного взвизга. Невозмутимо проведя рукавом по окулярам, он развернулся и перелез через забор, отправившись в чащу с топором наперевес, шелестя каждым шагом прогибающейся под ногами такой мягкой, но мертворастущей травой.       Вокруг тропы виднелись деревья, неестественно высокие для своей толщины, с одновременно тёмного, но бледного серо-мраморного цвета корой, которая выглядит так, будто этим деревьям уже десятки лет, но это не является правдой. Весь Лес вокруг возник будто из ниоткуда за считанные месяцы и оградился толстой стеной вплотную неестественно быстро растущих крон, возвышающихся на, самое малое, дюжину метров над головой, заслоняющих за собой прямые солнечные лучи. Оградился от внешнего мира и отрезал всех нас. Пни, которые Доктор совсем недавно оставлял, уже скрылись за другими деревьями, а тропа ведет к двум валунам и проходу между ними, который заслонило старое упавшее дерево. «Давно прогнило. Пара ударов и путь свободен», — замахивается исхудалыми ручонками Доктор и прорубает себе путь, оставляя позади лишь щепки. «Деревья растут слишком быстро. Ещё немного и я не буду успевать их рубить», — вновь подумал он, оглядевшись по сторонам, но увидев под ногами старый закрытый капкан и голый, усохший скелет коровы, которой повезло издохнуть ещё до всего этого кошмара. Далее тропа выходила на ещё нетронутый кусок асфальта, который когда-то был дорогой. Пять на пять метров площадью, всё остальное сожрано корнями Леса. Лес закрыл все входы и выходы. Никто не может пробраться через эту чащу. Доктор пересёк то, что осталось от дороги и стал двигаться дальше вдоль нехоженой тропы. Перебираясь через ущельице, созданном валунами, которые с каждым днем все сильнее стискиваются друг к другу хваткими и сильными корнями и стволами деревьев, он услышал, как ввысь взвилась стая ворон под раскатистые их крики и размашистые хлопки крыльев. «Вот ведь везучие пернатые сволочи. Мало того, что могут просто улететь отсюда, так ещё и издеваются над нами своими крылышками. Как-будто Лес их за это по головке гладит», — разворчался Доктор и вышел из ущелья. Из огня, да в полымя — на выходе его ждало упавшее дерево, будто впитанное в землю, но торчащее своими острыми как жало ветвями в разные стороны, неподалеку от старого костра у входа в своеобразную пещеру из плотно сплетенных между собой крон деревьев. Настолько плотно, что свет и вовсе не пробивался через эту густую «крышу» ветвей и сучьев. Из тьмы веяло сквозняком, что означало и с другой стороны есть выход. Двигаясь наощупь в темноте, Доктор спотыкался о торчащие корни и чуть было не упал на лезвие топора, но ухватился за один из корней, торчащих из «стены» деревьев, и стал пробираться вперед еще аккуратнее. Чем дальше, тем светлее становилось вокруг, свежее воздух (если горько-кислый запах сырой древесины неизвестного происхождения можно назвать свежим), и земля под ногами ощущалась ровнее, чем раньше. У самого выхода встретился совсем сгнивший и разрушенный дом, который напоминал о себе лишь очертаниями развалин, а посередине странное деревце, по форме напоминающее пальму или головоногую гидру с щупальцами вверх, но что ещё более странное — мертвое тело человека, будто бы вросшее в это дерево и прижатое необычно крепкой сухой лозой. «Еще пару дней и его полностью абсорбирует», — хладнокровно пробормотал Доктор, видя похожую картину не в первый раз. А за этим же трупом на опушке лежал высохший лось, будто высосанный изнутри, от которого ничего кроме костей и нетронутой шкуры не осталось. Даже гнилью от него не несло. В воздухе же витали какие-то странные черные листья, которые были очень скользкими, как слюна, если их поймать и растереть на пальцах. Осмотревшись и увидев просвет впереди, Доктор не спеша двинулся к нему и вышел на чистую, освещенную рассеянным светом полянку с проселочной дорогой и редкими стволами древ вокруг и стал идти по ней.       «Трактор должен быть еще в паре сотен метров отсюда, возможно получится прор… Это ещё что?..», — слегка удивленно расшевелил потрескавшимися губами Доктор, увидев шевелящегося на земле незнакомца и истекающего кровью. Он лежал в расцарапанном, кожаном бледно-коричневом пальто с высоким воротником и глупой соломенной шляпой с широкими полями. Подойдя к нему и развернув, Доктор увидел не совсем приятное зрелище, но привычное. «Этот похоже, ещё дышит», — подумал он. Незнакомец лежал в полусознании, а следы крови ведут от маленькой речки метрах в десяти отсюда. Вместо оказания первой помощи, Доктор сперва обшарил его карманы и не нашёл ничего кроме потрёпанного дневника и необычной формы тёмного, но блестящего чугунного ключа с биркой из такого же материала, на которой виднелось число — 21.       «Без сознания. И не местный. Этот ключ… крысёныш. Если у него есть ключ, значит он знает, где находится и дверь. Только паразиты вроде него знают, как выбраться из этой чащи. Конечно, по доброте он мне ничего не расскажет. Но у меня есть то, что его разговорит…»       Некоторое время спустя Доктор вернулся домой, совсем забыв о бензине, еле дотащив худого, но массивного незнакомца до дома своими хлипкими ручонками. Усадив и привязав его к стулу в кладовой, он делал приготовления к допросу и пока тот уже приходил в сознание, Доктор достал многоразовый шприц из своей сумки с уже готовой странной сывороткой из субстанции ярко-красного цвета, переливающейся узорами потемнее, будто сигаретный дым синими кружевами, витающий в спокойном воздухе. Под мерный гул генератора и мигающей лампой в потолке, в полутьме, он вводит незнакомцу сыворотку в открытую часть шеи и тот приходит в сознание… * * *       Начинаю приходить в себя. Затхлый воздух. Запах плесени, грибов и спирта царапают ноздри. Не могу пошевелиться. В потёмках стоит фигура. Он что-то бормочет. Взглянув на меня, он подходит и начинает что-то делать за моей спиной. Я чувствую натяжение веревок у запястий и ног, но всё ещё не могу пошевелиться. В ушах звенит, а в глазах мутно.       — Я должен выбраться из этого проклятого Леса. И ты мне в этом поможешь. Слышишь, крысёныш?! — вскрикнул он внезапно и снова встал передо мной. Я не могу сказать ни слова. Мой рот открывается, но я не чувствую языка и губы застыли в камень. Язык будто онемел, врос в нижнюю челюсть, а пошевелить губами, как я ни старался, у меня не выходило. Всё, что получается, только глухо кряхтеть и стучать зубами. — Иногда я слышу её голос. Она зовёт меня… Просит вернуться домой, — тише, но с тревожной тоской продолжил мужчина. Затем в глазах еще сильнее помутнело и последнее что я услышал, это гул генератора в задней комнате, после чего снова потерял сознание.       — Где выход? — привела меня в чувство та самая фигура, лицевая часть которой скрывалась тенью от висящей на потолке тусклой лампы, — где?       Я почувствовал возвращающиеся силы и стал дёргаться со скрипом в стуле в попытках вырваться.       — Покажи мне, где! — хрипло вскрикнул он и ударил меня в лицо своим костистым кулаком. Тупая слабая боль на левой скуле сначала ошеломила меня, но затем же и привела обратно в чувство. По крайней мере, ощущения боли я не лишился, в отличие от дара речи. Затем последовала серия ещё из двух ударов. Хорошо. Продолжай. Добей меня. Я всё равно почти ничего не помню. Дневник… у меня должен был быть дневник. Там вся моя память. Последний удар был самым сильным и пришёлся прямо с хрустом в челюсть, отчего я упал вместе со стулом, тотчас развалившимся от удара такой силы, на пол и почувствовал, будто что-то твердое соскочило с моего лица.       — Я прихлопну тебя как муху, если так будет нужно! — истерически выдавил он из себя, отряхивая кулак так, будто ему было больнее, чем мне. Я снова не мог пошевелиться от ошеломления, но я услышал глухие шаги по паркету в сторону двери и то, как он её закрыл с другой стороны и ушел куда-то дальше. От такого хорошего удара в голове снова зазвенело, и я постепенно потерял сознание. Очнувшись, отчёт о происходящем молнией стрельнул в моей голове и была только одна мысль: «бежать!». Но куда? Первым делом нужно было освободиться. Несколько потуг и получилось высвободиться от порвавшейся от падения веревки, которой я был связан. Странно, что шляпа даже не упала с моей головы. Я встал, отряхнулся, хрустнул чуть ли не вывихнутой от удара шеей и подёргал шляпу за поля, но она не сдвинулась с места. Приросла. Подонок украл мой ключ… Странное ощущение. Какое-то напряжение в воздухе. Смердит смертью. Но нельзя терять времени. Пытаясь пойти, я вдруг ощутил сильную боль в боку — от падения со стула открылась рана и оттуда хлынула кровь, окрашивая бинт в алый. Осмотревшись, я увидел лежащую на полу рубаху, которую пустил на тряпьё и обвязал рану повторно. В другом краю комнаты виднеется небольшой люк с металлическими ржавыми дверцами. Вход в подвал, или, может быть, кладовую? Стоит проверить. Потянув за ручки дверец, стало понятно, что замок закрыт. Втоптав их вовнутрь, ржавый замок дал о себе знать и вскрылся. Это оказалось кладовкой в полу небольшой глубины, в которой лежала небольшая старая, но увесистая саперская лопата и бытовой фонарик. Лопата пригодилась в «деликатном» вскрытии деревянной двери на выход путем ее выламывания. Но сломалась не только дверь — проржавевшая лопатка сначала погнулась, а затем штык и вовсе отлетел за компанию с дверью. Но первый шаг наружу сделан…       Сначала меня ослепил свет в зале этого дома, а посреди комнаты стоял тот самый ублюдок, который пытался узнать от меня то, чего я не помню и сам. Но затем свет резко погас — встал генератор, который всё это время шумел за стеной. Я выхватил фонарик и посветил туда, где стоял этот Доктор, но его там не оказалось. Неужели привиделось? Чертовщина какая-то. Хрен с ним, нужно выбраться отсюда. В темноте я увидел металлическую кушетку с рассыпанными инструментами, среди которой лежал тот самый шприц, который был первым, что я увидел, когда очнулся. Оставлю его, пожалуй, у себя, вдруг поможет мне найти след. Свет фонарика прорезался через толщу тьмы, окутанной каким-то странным туманом или дымком, не имеющим никакого запаха. За дверью играла какая-то странная, жуткая мелодия, будто проигрываемая задом наперед сквозь белый шум. Пытаясь бесшумно открыть дверь, она, как подобает ей, и всем остальным в этом злосчастном Лесу, отворилась со скрипом. Я озарил светом пол и нашёл источник этой скрежечущей мелодии — радиоприёмник, лежащий на полу. Приблизившись к нему и подняв, я увидел, потёртую надпись «…н…тр…», и как на частоте семьдесят шесть и пять стоит красная полоска. Двигая испачканный еще свежей, будто вытекшей из приемника кровью, регулятор частот, волна и громкость звука оставались неизменны. Похоже, сломан… Отложив его обратно на кучку бумаг, на которой он и лежал, я пошёл к следующей двери, к которой вел кабель от радиоприемника. Но как он работает, если весь свет в доме погас?.. Кабель проходит к стене за шкафом. Не без усилий отодвинув его в сторону, я обнаружил за ним дверь, которую, видимо, Доктор хотел скрыть. Но только я потянулся к ручке двери, как снаружи дома , вдалеке, издался истошный вопль, не похожий ни на мужской или женский крик, ни на волчий вой. Что-то жуткое, пронзительное, отчего зазвенело в ушах. Мне стоит поторопиться, кажется, здесь становится опасно. Я помню мало чего, но точно знаю, что ночью в Лесу лучше не оставаться одному и без света. Вредно для здоровья. Я впопыхах ворвался в дверь и вошёл в некую операционную, посреди которой стоял лишь один стол с ремнями и запекшимися кровавыми следами на простыни. Слева у стены располагался бензиновый генератор, оказавшийся пустым. В конце комнаты стоял ящик. Обыскав его, я нашёл полупустую канистру и дубовую ножку от стола, которую я решил использовать как дубину в случае, если Доктор решит напасть на меня из-за угла. Если он, конечно, не сбежал. Но захлопнув ящик, мне послышался какой-то кроткий одиночный стук где-то позади. Меня это насторожило, но первым делом нужно вернуть к жизни генератор, иначе если я не помру от побоев, то ослепну от этой пронизывающей до мурашек темени. Заправляя генератор, я услышал за стеной то же самое радио, но вместо музыки были обрывки голосов на фоне белого шума. Кто-то подаёт сигнал?.. Стоит проверить.       Закончив заправку, я включил его и сначала был немного ошеломлен яркой вспышкой света в доме, но затем быстро привык и пошёл к двери, но резко остановился, собираясь её отворить — я ведь её не закрывал. Достав импровизированную дубинку на изготовку, я резко открыл дверь и приготовил замах и передо мной предстало жуткое зрелище, заставившее меня усомниться в реальности происходящего. Вместо радиоприёмника, на полу лежит бледная, бесполая, худая, будто обтянутая кожей на костях, брыкающая руками, ногами и головой фигура, но с выпирающим круглым животом, внутрь которого через покрасневшие отверстия подключен разветвленный кабель от радиоприемника. Вместо глаз у фигуры два регулятора, из широко открытого, но неподвижного рта раздаётся искаженный голос, еле слышимый сквозь шипение радио. Я прошёл мимо неё, в надежде на то, что это какое-то сраное наваждение, но среди невнятных звуков изо рта фигуры стали слышны членораздельные слова на фоне белого шума:       — Чет… тыре… вос… емь… де… вять… два… Они повторялись по кругу. Можно было бы не обращать на них никакого внимания, но, кажется, стоит придать им значение. Выйдя в зал, я в первую очередь решил проверить входную дверь, но она забаррикадирована изнутри. Как же тогда выбрался Доктор?.. Осмотревшись, я сначала заметил необычно ровную голую стену, на месте которой могла бы идеально вписаться дверь. А в другом конце комнаты, за клетками, виднелась массивная металлическая. Подойдя к ней, я услышал жалобный мужской голос:       — Кто это? Доктор? Прошу, выпустите меня! Мне уже гораздо лучше! Честное слово! Я уже хочу домой… Моя сестра… Она ведь совсем слепая! Она уже соскучилась по мне, наверное, куда же она без Янека… — На двери я обнаружил кодовый четырехзначный механический замок… Четыре, восемь, девять, два. Щелчок, ручка подалась и дверь открылась. Как же много грёбаных дверей в этом доме. Её немного подклинило, но удалось поддать ногой.       — Помоги мне… Подойди ближе… — попросил меня сиплый, уставший голос мужчины из-за ширмы, едва я ступил за порог в комнату, в которой несло запёкшейся кровью, мочой и дерьмом. Кажется, хоть кто-то в этом доме не сошел с ума, несмотря на обстоятельства. Но стоило мне приблизиться к ширме, как вдруг этот лысый, пузатый, с неестественно морщинистым лицом мужик выпрыгивает на меня и врезается мне кулаком в лицо. Как ни странно, то ли от того, что этот человек совсем ослаб, то ли кожа на лице совсем огрубела, но я почти не почувствовал боли, только небольшую встряску от столкновения. Я пошатнулся, а он свалился на пол, перекатился, встал и продолжал бросаться на меня, брызжа слюной и истошно, испуганно вопя, лишив меня надежды на диалог. Он не оставляет мне выбора. Уклоняться от его ударов утомительно, с учетом ранения в боку, поэтому пришлось контратаковать. Увернувшись в сторону от очередного замаха кулаком, я обогнул его сзади и огрел по шее дубовой ножкой, отчего тот согнулся, рассвирепел и, развернувшись, набросился вновь, но встретил крепкий встречный удар в лоб, после чего повалился на пол, ударившись еще в довесок об него и затылком. С головы у него шла кровь. Я попытался прощупать пульс, но он уже был мёртв. Вместе с этим, я обшарил его карманы и обнаружил в них желтого пластмассового цыпленка с черными глазами-точками и красным гребешком, немного потертого и потрескавшегося, но хорошо сохранившегося. Странно, но я не чувствовал совершенно никакого сожаления за свой поступок. Как будто я уже делал подобное раньше. Или нечто пострашнее. Но сейчас это неважно, нужно выбираться отсюда. Лишь найти чего покрепче и потяжелее этой дубовой ножки и…– Кхе… хе-хе… — я ошалел. Мертвец продолжал говорить. Неподвижно, истекая кровью, но шевеля ртом, — … и как ты… со… бираешься отсюда выб… раться? Думаешь, что справишься сам? — он сделал короткую паузу. Постоянный ветер снаружи стих. Мертвая тишина. Но лишь на мгновение. Воздух стал наполняться шепотом. Многочисленным шепотом бесконечных голосов, которые, казалось, гудели в моей собственной голове, и они становились всё громче, — слы… шишь? Они… идут. Вдруг среди перешептывания был вновь услышан тот ужасный бесполый, неестественный вопль, который был слышен уже не где-то вдали, а буквально над головой. От этого истошного, дикого крика не осталось ничего человеческого, живого, он раздирал голову на части, от него затряслись пол и стены, а все лампы полопались и стали искрить, и тьма вновь окутала стены этого проклятого дома. Вслед за этим визгом раздался многочисленный громкий рык, отдаленно похожий на громогласное рычание льва, но при этом будто захлёбывающийся, булькающий, клокочущий. Жуткий и грозный, не поддающийся описанию. Существо, которое могло его издавать явно свирепо и не ведает пощады. Затем источники этого рычания стали шумно и яростно ломиться в баррикады дверей и окон. Меня охватила паника и я не знал ничего, что могло бы меня спасти в этом кошмаре, и максимум что я мог сделать это закрыть ту самую металлическую дверь и подпереть её чем-нибудь, но стоило мне в этой ужасающе темнейшей тьме двинуться в сторону двери, как окоченевшая рука трупа цепко схватила меня за ногу и не давала мне даже сделать шаг и сколько бы я не неистово не отбивал ее, я не мог освободиться. Вскоре было слышно, как эти чудовища пробились через баррикады и заполонили дом. Вдруг, во тьме, я увидел ещё более тёмную, деформированную, лишь отдаленно напоминающую человека, фигуру, невозможно выделяющуюся очертаниями своей черноты в остальном мраке. Оно набросилось на меня и меня окутала красная пелена. Это конец…       Но я узрел видение. Среди серого тумана бредет силуэт. Он приближается, шаг за шагом. И вот он, стоит, возвышается передо мной, в каком-то балахоне и противогазе на голове, и протягивает мне свою бледную с черными следами на запястье руку, укутанную в рукавице. Я чувствую, как просыпаюсь…