Тридцатое февраля

Малиновое солнце медленно катилось по небосводу и наконец задержалось в огромной букве О вывески кафе «Гнездо совы». Боб отвёл от неба глаза и хлопнул дверью машины. Сегодня Её голос по телефону звучал чуть тревожнее, чем обычно, ему казалось, что Она сильно чем-то обеспокоена, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Это не могло его не затрагивать — иначе почему он здесь? Зачем эта встреча? Но делать нечего — немного помедлив, Боб зашёл в здание кафе. Его столик в правом углу был свободен, и это чуть-чуть успокоило Роберта. Нервы пошаливали в последнее время, и теперь мужчина чувствовал себя некомфортно в любом незнакомом или непривычном месте, людское окружение вызывало в нём волнение и даже панику. Но не Её общество. При знакомстве Лора казалась ему сущим ангелом. Её внешность, манеры — всё было безупречным, и Боб не мог поверить, что ему выпало такое счастье. Она не была хозяйственной женщиной и абсолютно не умела готовить, но Её обаяние с лихвой искупало все грехи. Да, Роберт любил Её. Очень любил. А ещё он думал, что не достоин этой женщины, и считал себя последним неудачником. Голос официантки вывел его из раздумий. — Что будете заказывать? Роберт закашлялся от неожиданности. — Кхм… как обычно. Пожалуйста, — добавил он. Официантка кивнула и скрылась из глаз. Боб выглянул в окно, начиная уже скучать. Закат догорал, а Её ещё не было. Остыл принесённый официанткой кофе, был съеден пончик. Её не было. Закат сгорел. Её всё ещё не было. Наконец, стеклянная дверь открылась, и Она вошла в «Гнездо совы». Боб привстал, чтобы та его заметила, и Она кивнула ему, улыбаясь, как ему показалось, натянуто. Новая волна тревоги захлестнула мужчину, но он старался вести себя непринуждённо. Что же случилось?.. Наконец, Она подошла к нему и села за столик. — Привет, — бросила она, глядя ему прямо в глаза. От этого холодного взгляда голубых глаз Роберту стало не по себе. Обычно Она смотрела на него мягко, и в глазах её теплилась нежность, но сейчас… — Привет, Лора. Она даже не извинилась за то, что опоздала на час. Раньше Она приходила исключительно вовремя и долго извинялась, если опаздывала хоть на пять минут. — Как твоя работа? — сказала Лора с улыбкой на лице. — Ты же знаешь. Меня вытурили. — Ох, как же жаль, — проговорила Она, не прекращая улыбаться. Роберт взглянул на Неё, и что-то в нём дрогнуло. Улыбка Лоры была безумной, а глаза горели бешеным ярким блеском. — Всё хорошо? — Всё очень хорошо, — почти выкрикнула она. — Прекрасно, всё прекрасно! Она захохотала, откинувшись на спинку стула, а потом вдруг затихла, и по Её щеке скатилась слеза. Роберту стало совсем тревожно. — Лора? — Не перебивай меня, — она подняла вверх указательный палец, — сейчас я всё скажу. В воздухе повисло молчание. Она скрестила руки на груди и положила ладони себе на плечи, разглаживая складки на голубой рубашке, которую забрала у Боба после их первой совместной ночи. Тогда им обоим было по девятнадцать лет, и любовь их была бешеной, просто взрывной. У Боба был старенький отцовский Харли Дэвидсон, и в глазах девушек он выглядел героически, но у него была цель завоевать конкретную… Как это было давно, Боже. — Нам. Нужно. Поговорить, — внезапно серьёзным голосом сказала Она. — Я слушаю. Лора убрала руки с плеч и вновь разразилась смехом. — Ты такой дурашка! Так Она его называла с самой их первой встречи. Действительно, Боб был просто находкой в плане количества совершённных за жизнь ошибок и неудач. Дурашка. — Ты ведь понимаешь, что нам нужно расстаться, Роберт? А полным именем Она не называла его никогда. Даже когда они ссорились. — Что, прости? — Прощаю. Нам надо расстаться, Боб. Я уезжаю, понимаешь? — Куда? — мужчина был абсолютно растерян. — Далеко, — Лора приняла расслабленную позу и скучающе посмотрела на Боба, — очень далеко. — Но почему?.. Почему мы должны расстаться?.. Лора молчала, изучая тонкую трещинку на столе. — Ты же вернёшься. Я знаю этот взгляд, ты чего-то не договариваешь! — А ты ведь прав! Ты прав! — крикнула Она, вставая со стула. Боб почувствовал, что всё кафе смотрит только на них. — Я вернусь! — Лора, милая, прошу тебя, сядь… Она медленно осела на стул и начала плакать, вытирая слёзы рукавом его рубашки. На лице остались чёрные разводы — обычно Она не красилась, но сегодня почему-то сделала это. — Ты, — сказала Лора уже тише, — ты никогда не называл меня милой, что в тебе изменилось, Боб? Кем ты стал? Неужели и твоя душа стремится к просветлению? — Какая душа? Я ничего не понимаю, Лора, успокойся! Внезапно Она и впрямь затихла, но затишье это было подобно молчанию перед грозовой бурей. Боб взял её ладонь в свою и сказал: — Так когда же ты вернёшься? Лора убрала его ладонь со своей. — Тридцатого февраля. Жди. И рассмеялась. Женщины… Боб непонимающим взглядом проводил Её до выхода. Лёгкой, словно с худых плеч Её упала гора, Она ушла не только из кафе, но и из жизни Роберта. Навсегда. — Малиновка поёт. Боб обернулся на незнакомый женский голос. Официантка, которая обслуживала его час назад, мечтательно облокотилась о подоконник и изучала вид из окна. — Простите? — Малиновка, — сказала она. — Птица такая. Символ нового начала. Он что-то промычал в ответ, и сам выглянул в окно. Неказистая птичка с ярко-оранжевой грудкой, которой любовалась официантка, вспорхнула со своего места и унеслась в сумрачное небо.