Pillowtalk (I'm sooooorry)

      Чонгук ненавидит, когда Тэхён злится.       Чонгук ненавидит это даже больше, когда он знает, что это он тот мудак, который расстроил своего бойфренда.       Весь вечер с того момента, как они вернулись с прогулки через даунтаун Рио, крича друг на друга, Тэхён определённо избегал его: от почти полного отсутствия разговоров (он разговаривал только тогда, когда это было необходимо, потому что камеры были всюду) до игнорирования любого из его жестов, даже если он пытался коснуться его плеча, ноги, запястья, волос. И он даже вздрогнул, когда Чон дотронулся до его руки совершенно-не-специально, так что можно с уверенностью сказать, что у Чонгука не было хорошей возможности все это время. Он пытался поговорить, но каждая попытка заканчивалась убийственным взглядом Тэхёна — он знает это определение убийственности чертовски хорошо, — пытался уединиться со своим бойфрендом, пока остальные занимались делами по дому, но, очевидно, Чимин выполнял прекрасную работу, пытаясь быть крошечным телохранителем Тэхёна, поэтому Гук не мог приблизиться к нему.       Это был очень разочаровывающий день, правда: ещё до того, как они начали встречаться, точнее, ещё до того, как между ними что-то зародилось, когда они возились друг с другом, Чонгук привык к тому, что Тэхён всегда находится рядом, буквально виснет на нём, цепляется за его руки или плечи. Иногда это даже ощущалось так, словно Ким был продолжением его собственного тела, так что бродить туда-сюда более чем четыре часа без этого дополнительного веса на нём (чему он совершенно не был против, по крайней мере, в большинстве случаев) было реально неудобно для Чонгука. Даже не следует упоминать тот факт, что он провёл весь день без Тэхёна, касающегося его подбородка хотя бы единожды… Он даже не помнил, когда в последний раз проводил день таким образом, и он не хотел напоминать себе о том, что чувствовал тогда, так что Гук на самом деле хотел поставить всё на свои места раз и навсегда. Они могли бы назвать это ночью объятий: Тэхён, который ласкал волосы младшего, и Чонгук, державший его за руку, потому что да, он был нежным немного позже ночью с Тэхёном: ему нравилось быть таким, когда была возможность, ему не приходилось притворяться, будто его волнует Ким, пробирающийся в его кровать ни свет ни заря.       Но, ох, окей, нечто изменилось, потому что он — тот, кто пробирается сейчас в другую комнату.       Ладно, не просто пробирается, а бежит, пытаясь не быть пойманным Чимином, слушая от старшего предупреждения в полушёпоте о том, что Тэ не хотел разговаривать с ним, а ещё о том, что он должен оставить его в покое, и о прочем дерьме, на которое Чонгуку откровенно плевать. Он просто хочет извиниться и поцеловать своего бойфренда со словами «доброй ночи», чтобы на следующий день они снова были в порядке, и Тэхён трогал его подбородок, и цеплялся за него весь день, как обычно.       Кроме того, Чонгук ненавидит спорить, потому что каждый раз он просыпается со странным чувством в груди, как будто что-то ужасное и неправильное может произойти, если они продолжат в том же ключе. Он упоминал об этом Тэхёну много раз, и ответ старшего был всегда одинаковым: «Это жизнь говорит тебе, что мы вместе», «Это судьба, мой друг», «Это означает, что ты должен прекратить злиться на меня, потому что твоя печень может взорваться» и другие слова, особо не отличающиеся по содержанию… Чонгук начал верить в то, что Тэхён был в каком-то роде прав, даже если отказывался подтверждать это вслух, и что это приносящее боль чувство, которое возникает каждый раз, когда они ругаются, — его подсознание, говорящее ему о неправильности их поступков.       Так что да, Чонгук верит, что они должны быть вместе и не должны злиться друг на друга. Он не помнит, слышал ли звон колоколов, когда встретил Тэхёна, но он уверен, что любит Тэ достаточно, чтобы не принимать во внимание такой мелкий факт. И он не уверен, почему думает об этом, открывая дверь, но предполагает, что это как-то связано с его неумолимым страхом потерять хёна… возможно. Просто возможно.       Чонгук знает, что он не должен бояться, ведь ничего ужасного не произошло, лишь обыкновенный крошечный спор, которыми пестрят их отношения из-за ревности или, временами, безразличия старшего. Однако пойти спать ещё никогда не было благоразумным действием без разрешения всего проблемного дерьма.       Гук трясёт головой, чтобы избавиться от всех раздражающих мыслей, и наконец проходит в комнату, пытаясь не создавать много шума. Однако из-за того, что он бежал от Чимина, торопясь изо всех сил, он нечаянно хлопает дверью, тут же спохватываясь и закрывая её за собой с еле слышимым, почти беззвучным щелчком.       Парень стоит напротив двери, глядя на тэхёнову кровать, ожидая, обернётся ли он, чтобы накричать на него или хотя бы проворчать, но старший вовсе не сдвигается с места и не произносит ни слова. Чонгук мог бы подумать о том, что Тэхён уже спит, но Чимин всего минуту назад сказал ему, что Ким ещё не ложился, так что он прогоняет эту мысль, направляясь к кровати.       Может, Тэхён подумал, что Чимин вернулся в комнату, наконец сходив попить немного воды, и это было бы логичной мыслью, ведь они соседи.       — Хэй, — говорит Гук робко, почти шёпотом, останавливаясь напротив кровати. Он замечает, как тэхёново тело едва дёргается, когда тот вздыхает, но хён всё ещё развёрнут к нему спиной. — Это я, — говорит он снова, теперь так нежно, как это только возможно. Однако ему приходится обойти кровать и встать с другой стороны из-за того, что Тэхён отказывается разворачиваться к нему лицом.       И он наблюдает, как выражение старшего приобретает расстроенный оттенок, а его карие глаза сияют с враждебностью (это вообще возможно? Могут ли глаза действительно сиять с враждебностью?). Возможно, тэхёновы глаза всегда блестят, но он не знал и у него не было времени подумать об этом, потому что его волновали более серьёзные вещи. Ким закатывает эти блестящие глаза так сильно, и Чонгук уверен, что тот мог бы увидеть собственный мозг. Старший разворачивается лицом к двери и спиной к макнэ… снова.       — Я знаю, что это ты, — Тэхён говорит так, словно это было очевидно; глубокий голос отражает его раздражение. — Твоё дыхание слишком громкое, кажется, словно у тебя что-то застряло в горле, — заявляет он.       Чонгук знал, что его постараются зацепить, но, по крайней мере, Тэхён разговаривает с ним сейчас: это то, что едва ли происходило после их ссоры. И то те несколько раз, когда Тэ говорил с ним, произошли только потому, что они снимались, и Бан PD заставил их заключить договор, когда они ещё выясняли отношения. Договор был о том, что они не должны быть слишком очевидными на камерах при ссорах и разногласиях (договор, который они соблюдали очень строго, был всё равно нарушен, потому что временами не очень-то легко спрятать искренние чувства). Таким образом Гук чувствовал, что прошли годы с их последнего взаимодействия, которое не включало ругань, поэтому он был больше рад, чем раздражён тому факту, что Тэхён наконец-то заговорил с ним.       Он хихикает и приподнимает тёмное одеяло, накрывающее Кима, готовый лечь к нему в кровать.       — Я бежал, — объясняет парень, прочищая горло, пытаясь не дышать слишком громко.       Тэхён не отвечает, не спрашивает, почему и зачем тот делал это, так что Чонгук на секунду колеблется в своих действиях, замирая с концом одеяла в руке и сомневаясь, не против ли старший его компании, потому что есть одна вещь (в центре миллиона других), которую он знал о Ким Тэхёне. И она состоит в том, что если парень по-настоящему зол (типа настолько, что может отрезать твой член), то он не будет разговаривать, смотреть и даже дышать в твою сторону. Однако если он был просто расстроен (вид грусти, когда всё может быть решено объятиями и интимными разговорами), тогда он как минимум даст маленький сигнал, например, не сказав Чонгуку отпустить одеяло.       Это был крошечный, супер-маленький сигнал, и Гук прочёл его.       — Что ты здесь делаешь? — спрашивает хён, всё ещё звуча раздражённо, но и одновременно нежно, пока Чон всё ещё решает, что ему нужно делать.       — Чимин попросил меня махнуться комнатами, потому что он хотел провести немного времени с Юнги-хёном или что-то типа того… — Гук лжёт, зная, что Тэ догадывается о том, что это далеко от правды, потому что всё, чего хотел бедный Чимин, было всего лишь стаканом воды, но закончилось пинком под зад из его собственной комнаты, ссылкой в ту единственную, где у него не было желания находиться, хотя Чонгук убедился, что поблагодарит его немного позже, потому что что может пойти не так?       Тэхён не берёт свои слова назад, поэтому Чонгук думает о своих возможностях и, наконец, забирается в кровать, сидя под одеялом и устроившись так, чтобы не забирать большую часть у Кима.       Он чувствует, как старший придвигается к нему.       — И что ты делаешь в моей кровати? — спрашивает он, более раздражённый, нежели раньше, присаживаясь и дёргая одеяло на себя, что оказывается действительно бесполезным движением, так как сейчас в Бразилии и в комнате стоит горячая ночь, и ему не нужно было полностью укрываться, совсем нет. — Другая кровать прямо там, возьми и используй её, — предлагает певец, указывая на незаправленную кровать Чимина, который, скорее всего, даже не ложился в неё.       Чонгук проглатывает маленький, крошечный, малюсенький укол ревности, который ощущается в его животе при единой мысли о совершенно точно обнимающихся Тэхёне и Чимине всего несколько минут назад, именно в этой кровати. О них, разговаривающих про свои проблемы, хотя прямо сейчас Тэхён даже не хочет смотреть на Гука. И последний близок к тому, чтобы отпустить это, ведь он знает, что нет никаких причин для ревности, но это всё ещё иногда цепляет его, особенно когда они с Тэхёном ругаются.       Он ментально даёт себе пощечину и вновь произносит:       — Извини, сила привычки.       — Ок.       Он не делает каких-либо движений, чтобы покинуть кровать, и Тэхён возвращается в изначальное положение, глядя на дверь и не обращая на младшего никакого внимания. Чонгук остаётся сидеть рядом с ним: его спина опирается на спинку кровати, а он разглядывает своего расстроенного бойфренда.       — Ты всё ещё в кровати, — слышит он жалобу Тэхёна, который притягивает к себе одеяло больше прежнего, вероятнее всего, обнимая его и прижимая к груди.       — Я знаю, — говорит Чонгук, опускаясь на подушки и устраиваясь ближе к парню, делая всё возможное, чтобы не касаться его на случай, если Тэ возьмёт всё в свои руки и решит выпнуть его.       Они молчат в течение нескольких минут: Чонгук размышляет о том, как извиниться за своё дерьмовое поведение днём, а тем временем Тэхён всё ещё продолжает перетягивать одеяло, пока оно полностью не оказывается вне досягаемости младшего, и заворачивается в буррито. «Я понял, — думает Чонгук, — не буду трогать тебя».       Это было так странно, потому что с того момента, как они были детьми, они делили одну кровать, оставляя сначала много места между ними (прямо в самом начале, ещё до того, как Тэхён запутал всё его тело с чонгуковым, пока младший просто пытался уснуть). Или пялились друг на друга в течение, как ощущалось, нескольких часов, когда они начали осознавать, что у них есть чувства друг к другу, или просто обнимались и шептали тупые слова, пока засыпали (что было в большинстве их ночей, после выполнения других дел, очевидно). Так что это было странно и тупо: молчать вместе в кровати, не трогая друг друга, и быть злыми. Чонгуку не нравится это, и он надеется, что Тэхёну тоже.       Без сомнений, это не первая их ссора: они ругались множество раз, иногда даже серьёзнее, чем сегодня, но Чонгук не может не беспокоиться о том, что Тэхён не хочет даже разворачиваться к нему лицом и подпускать ближе.       Младший не планировал задерживаться в этой неловкости, так что он делает то, что кажется нужным именно в этот момент, и этим «чем-то» оказывается действие, где он кладёт свой подбородок на тэхёново плечо и обнимает его со спины, как и обычно делает, когда Тэхён злится. Чонгук не знает, как он отреагирует: он мог бы легко ударить его по уху совсем не в сексуальном смысле и оттолкнуть, но, на удивление, Ким просто вздыхает и зарывается лицом в подушку, пытаясь не поддаваться близости.       — Чимин не говорил тебе о том, что хочет поменяться комнатами, не так ли? — спрашивает его Тэхён, голос даже глубже, чем раньше, ведь это то, как он звучит, когда старший серьёзен.       — Типа, — отвечает Чонгук, предпринимая попытку совладать с серьёзностью парня, но проваливаясь в этом деле, потому что улыбка тянется вверх: он просто счастлив, даже зная, что старший игнорирует его объятия (будто пытаясь держать свои руки на груди или закутывая себя в одеяло), ведь он, по крайней мере, не оттолкнул его. Это хорошие новости.       — Что ты имеешь в виду под «типа»? — Тэхён немного смещается в кольце чужих рук.       — Ладно, я был единственным, кто хотел поменяться ими, — он говорит и, к его удивлению, Тэхён на самом деле разворачивает к нему голову, чтобы одарить сомнительным взглядом. Их лица оказываются слишком близко всего на секунду, после чего старший возвращает свой взгляд на дверь. — Но сначала я спросил его… и он не сказал «нет», — это также была ложь, но Киму не нужно знать все подробности, потому что Чонгук здесь просто для разговора и устранения конфликта. Может быть, совсем чуть-чуть для поцелуев, а может, немножечко больше. Всё, чего Тэхён только пожелает, — он был здесь именно для этого, так что не имеет значения, что происходит там, за дверью. Но Тэхён вновь возвращает на него подозревающий взгляд, и, дерьмо, Чонгук просто не может лгать ему, это слишком жестоко. — Окей, он попросил меня не делать этого, но я помчался к комнате и запер дверь.       Он признаётся, не сдерживая невинной улыбки в конце, следом пытается убедить Тэхёна не злиться. Очевидно, это не работает, как и не работало в прежние разы в течение всего сегодняшнего дня.       — Но я клянусь, он не гнался за мной, — младший продолжает извиняться, словно это — самая важная вещь на свете, — но на самом деле нет, чёрт, Чонгук хочет уже по-настоящему поговорить, быть счастливыми вместе снова (потому что в их ссорах есть замечательная вещь: он определённо обожает их примирения). — Тем более, если бы его это заботило, он бы сравнял меня с землёй, не так ли? — спрашивает Гук. Он реально не ожидает ответа от Тэхёна, но оказывается пойманным врасплох:       — Он должен был хотя бы попытаться, — говорит он, и Чонгук может поклясться, что увидел крошечную улыбку уголками замечательных, прекрасных губ его бойфренда.       Тишина вновь стелется на комнату.       Замечательно.       Прокручивая в голове тысячу мыслей, Чонгук осознаёт, что он был, в первую очередь, идиотом из-за того, что злился: всё, что Тэхён делал, — это был дружелюбным с людьми, как и всегда. Это особенность тэхёновой восхитительной личности: быть социальной бабочкой, влюблять в себя людей почти незамедлительно и вынуждать их следить за ним после всего независимо от того, что он делает, ведь он очень драгоценный парень, которого не могут не любить, — как минимум это то, как Чонгук думал о своём хёне, когда они встретились. С годами он смирился с тем фактом, что ему всегда приходилось делить своего лучшего друга с другими, потому что у людей есть склонность симпатизировать Тэхёну. Как минимум так было пару раз, и, окей, он научился жить с этим, потому что он взрослый и также влюблённый в него самым настоящим образом, однако это всё равно иногда цепляет.       Но поддевает его ещё сильнее, когда он знает, что Тэхён делает это нарочно. И да, он действительно может отличать, когда его бойфренд ведёт себя так специально, а когда он просто сам по себе мило общается с людьми. Когда Тэхён делает это специально, как сегодня на даунтаун пару часов назад.       Тэхён нарочно вызывает его ревность очень редко, потому что, скорее всего, это были бы нездоровые отношения, и они в принципе не интересуются таким их типом (больше нет, как минимум, но это история не об этом). Но когда он всё же заставляет ревновать, как в этот день, то происходит это из-за того, что Чонгук может быть просто придурком, и Тэ ощущал, что ему необходимо отомстить.       Конкретно в этот момент Чонгук знал, в чём провинился, и мог бы согласиться, что заслужил то, что Тэхён пытался разозлить его, и это причина, по которой младший злится на себя, на то, что действительно обиделся по этому поводу. Он знал, что Тэхён не имел в виду ничего из того, что делал: певец всего лишь спросил направление у девушки, часто моргая и находясь, возможно, слишком близко к ней, но Чонгуку следовало бы вовремя осознать, что для него это маленький звоночек не быть мудаком.       Что случилось до этого? Ладно, проще говоря, Чонгук разговаривал с Хосоком и Намджуном о его страхе к микроволновкам, когда он почувствовал Тэхёна, пытающегося втиснуться между ними, чтобы обвить руками чонгуков торс или провернуть одну из этих вещей, которые старший делает каждый день с тех пор, как они встретились. Но тогда Чонгуку было слишком жарко: парень не осознавал, что, может быть, Тэхён просто хотел сказать ему что-то важное, он просто оттолкнул его и даже не оглянулся, чтобы убедиться в том, что Тэ не дуется, потому что он знал, что это было именно так, и продолжал идти и разговаривать.       Потом появилась девушка, выглядевшая замечательно, следовавшая за кучкой остальных прекрасных девушек. Они разговаривали и хихикали и, даже когда они заметили пятерых из них, стоявших там, они не закричали «это BTS!» или типа того, так что парни предположили, что девушки не знали, кем они являются. Хосок как раз упоминал об этом, как внезапно Чонгук заметил Тэхёна, приближающегося к девушке и одарившего её одним из своих фирменных подмигиваний, после чего перешедшего на свой не такой уж плохой английский, которому Чонгук даже удивился. Тэхён всего лишь интересовался, как добраться до одной точки на карте, которая была в его руках, на что девушка улыбнулась так, словно только что обнаружила Эльдорадо. И это заставило Гука переживать: она была слишком близка к Тэ, держала его за руку и водила ей по карте, указывая путь. В тот момент макнэ мог согласиться с тем, что он почувствовал укол ревности (чувак потратил грёбаных четыре года, испытывая это чувство, так что он знает, каково это), однако также он знал, что не было причин переживать, ведь его хён не знал эту девушку, они все прогуливались и почти точно забыли про неё… Но затем эта сучка девушка действительно начала разговаривать с Тэхёном, и Чонгук почувствовал, как его ладони сжались в кулаки, когда Хоби невинно прошептал ему:       — Могу поспорить, что она даст ему свой номер, — сказал это танцор Чонгуку именно тогда, будто ему нужно было ещё больше причин ненавидеть незнакомку.       Мог бы он возненавидеть незнакомую девушку? Да, возможно: она удерживала тэхёнову руку на карте и строила ему щенячьи глазки. Однако она всё ещё никто, и Тэхён всё ещё Тэ, который не собирается напрямую дарить ей множество улыбочек и флиртовать. Не было причин злиться больше, он, блин, чёртов идиот.       — Ахах, так забавно, — продолжил Хосок, пытаясь разрядить обстановку.       Но затем девушка написала свой номер на тэхёновой карте и, чёрт, он не был готов почувствовать в себе тогда такую злость. Хосок похлопал его по спине, и Чонгук пытался сделать всё возможное, чтобы не врезать ему, потому что он как бы его хён и это было бы неуважительно. Он прикусил губу и бросил резкий, быстрый взгляд на Тэхёна, ожидая от старшего извиняющийся взгляд или типа того, как он обычно поступал, когда подобные вещи происходили с ним (опять же, люди влюбляются в Тэ, и это часть их ежедневной жизни). Но айдол просто подмигнул и вернулся взглядом к незнакомке, даря ей самую большую (и, бля, фальшивую до ужаса, Чонгук мог так сказать) улыбку и говоря что-то так тихо, чтобы никто из ребят не смог услышать. Очевидно, это беспокоило Чонгука. Но он не сделал ничего, лишь подошёл ближе к Сокджину, чтобы больше не слышать «забавных» комментариев от Хоби, если бы он всё же снова решился добавить их.       Таким образом, когда немного позже они гуляли снова и Тэ попытался приблизиться к нему ещё раз, обвивая руками чонгуковы плечи, младший оттолкнул его в самом подлом виде.       И прошло всего пару минут, когда до макнэ всё же дошло, что он тот ещё идиот. И что Тэхён тоже идиот.       Его бойфренд даже не надулся, а нахмурился, глядя на него с недоверием во взгляде.       — Что, теперь ты злишься? — решил тогда спросить Ким, не беспокоясь о других и останавливаясь на месте.       — Ты удивлён?       — Мне не верится.       И именно здесь, в центре улицы, началась их ссора вполукрике, но достаточно громкая для того, чтобы другие попытались успокоить их и вернуть в дом. Они молчали весь обратный путь, и Тэхён вздыхал с каждым разом всё громче и громче, пока они не достигли двери в дом, где старший вновь решился заговорить:       — Если это из-за девушки, я не собираюсь звонить ей, Чонгук, — утверждал он с серьёзным выражением лица и глубоким голосом, припугивая Чона совсем немного, ведь тот постоянно забывал о том, что Тэ был его хёном. И после добавил: — Почему ты всегда так реагируешь?       Чонгук расстроился, пытаясь открыть дверь.       — Ладно, чего ты ожидал от меня, когда кто-то берёт тебя за руки и потом даёт тебе свой номер? — спросил он, поднимая бровь и осознавая, что дверь была даже не заперта. Он был близок к тому, чтобы открыть её, но решил продолжить их разговор прямо на пороге. — Я даже не говорю, что после ты секретничал с ней, очевидно, что я бу...       — Ты идиот, ты даже не знаешь, что я сказал ей.       — И я не хочу знать, хён.       В этом случае использование этой формы прозвища было саркастичным. Когда они остаются одни, он не часто зовёт его хёном, только в момент ругани и ссор, прямо как в этот момент.       — Секундочку, послушай, — настаивал Тэхён, серьёзно стараясь не засмеяться. Это обидело Чонгука даже больше, потому что он не думал, что это была смехотворная ситуация: они спорили, чёрт. — Я сказал ей, что у меня есть парень, но плевать, ладно, если ты хочешь злиться — злись, — закончил он, даже если Чонгук не вслушивался в его слова.       — Да, тогда почему вы оба флиртовали? — задал он вопрос, пытаясь защитить себя.       — Флиртовали? Что за чёрт, о чём ты вообще? — в ответ спросил старший немного громче, открывая себе дверь. — Она показала мне, каким путём нужно идти, я не знал, что это настолько задело тебя!       — Но ты сделал это специально!       В тот момент Чонгук уже знал, что не было причин спорить, и просто бросался словами, потому что всё ещё злился. Ему было известно, что Тэхён позволил той девушке делать то, что она желала, пока они разговаривали, даже если это и закончилось его словами о наличии парня. Ким допустил это нарочно, потому что Чонгук не уделял ему внимания. Он был настолько злым, что всё, что он смог сказать, было:        — Это твоя вина.       — Извини, но единственной вещью, которую я допустил специально, был ты, мистер Чон. «Я не слышу тебя, Тэ, потому что я разговариваю о микроволновках и пытаюсь быть крутым с хёнами», — Тэхён скопировал поведение Гука, то, как он вёл себя полтора часа назад на улице, только более преувеличенно.       — Ты такой несерьёзный, — прилетело в ответ от Чонгука, который хлопнул дверью за собой после того, как Тэхён вошёл внутрь.       — Нет, — сказал ему Ким, разворачиваясь со злобным взглядом и с голосом, звучащим на октаву выше нормы, — ты единственный ребёнок здесь.       Чонгук понял, что эта ссора была тупой, в тот момент, когда Тэхён направился к своей комнате, которую делит с Чимином.       — Я хотя бы не набрасываюсь на незнакомых людей на улице!       — А я не тот, кто мог злиться на такое дерьмо, когда мне было девятнадцать!       Они дошли до тэхёновой комнаты с криками: ни одного из них не волновал тот факт, что Юнги и Чимин были прямо в гостиной, вероятнее всего слушая их спор и осуждая их, потому что абсолютно все привыкли к тому, что парни ссорятся в любой подвернувшийся шанс (если вы спросите Чонгука, то он скажет, что они делали это потому, что им нравилось мириться, а не потому, что они наслаждались ссорами или состоянием, в котором они до чёртиков злятся друг на друга).       — Я не злился.       — Нет, ты просто так небрежно послал меня на хер, когда я просто пытался обнять тебя.       Чонгук провёл ладонью по лицу, потому что в сказанное сложно поверить, но Тэхён был прав. Старший прислонился к дверному косяку в свою комнату с раздражённым выражением лица; его руки были скрещены на груди, как будто он ждал, что Чонгук скажет что-то, что решит всё незамедлительно, словно это было возможно. Ладно, думая об этом теперь, Гук понял: всё что угодно могло бы успокоить певца, потому что они действительно оба сладкие, что угодно, но он закончил со словами:       — Там была камера… — попытался он оправдать себя, думая, что Тэхён поймёт, потому что, хорошо, это была обычная причина, по которой они не могли быть так близко, как хотели бы.       Но, судя по всему, нет. По-видимому, это оказало противоположный эффект на его хёна, потому что тот шумно вздохнул и зашёл в комнату, бросая фразу, что Гук слишком часто говорил об этом в последнее время, и хлопнув дверью.       И ладно, остальная история: Чонгук отправился в гостиную комнату, Чимин окинул его неодобрительным взглядом, Юнги попытался завести с ним разговор, но тот отказался; в этом нет ничего удивительного, так было всегда после ссоры. Затем Чон с Тэхёном всё же немного поговорили, и вина осела на чонгуковы плечи — он попытался извиниться, но Ким проигнорировал его. И потом Гук пересёкся на кухне ночью с Паком, узрев свою возможность и проскочив в комнату Тэхёна.       Итак, возвращаясь в настоящее время: Чонгук всё ещё обвивает руками Тэхёна, уместив подбородок на плече старшего, в то время как Тэ остаётся завёрнутым в буррито, зарывая своё лицо в подушку и отклоняясь от чужих объятий. Они должны бы были помириться к этому времени, может, даже спать на друг друге, но всё, что они делают, — это сохраняют молчание и дискомфорт, и Чонгуку это совершенно не нравится.       К счастью, Тэхён не бывает тихим слишком долго, ну, не тогда, когда злится.       — И всё же, что ты здесь делаешь? — он спрашивает, как будто это неочевидно в извиняющихся глазах младшего: факт того, что он пришёл мириться. — Я предполагаю, что у тебя есть веская причина, чтобы бросить Чимин-и в дикую природу...       Чонгук закатывает глаза и давит подбородком на плечо Тэхёна немного сильнее, так как тот теперь его не отталкивает. Здесь слишком жарко, чтобы делать что-то из такого рода вещей, — он чувствует, как потеет прямо сейчас, но ему плевать, ведь, по крайней мере, одеяло Тэхёна ощущается немного прохладным.       — Я хотел извиниться, — говорит он, используя, как это называет его хён, «милый голосок»: тот, который не нужно использовать со старшим часто, потому что последний видел в нём малыша в большинстве случаев. Гук наблюдает за реакцией своего бойфренда, но парень просто смотрит на дверь, нахмурившись, будто борясь с идеей в голове: «За сегодня».       — Ах, не переживай об этом, — произносит Тэхён и не заставляет ждать ответа, звуча беззаботно. Он снова притягивает одеяло ближе к себе, теперь пытаясь избавиться от Чонгука с его плеча, разворачиваясь немного сильнее прежнего — и это, очевидно, вызывает обратный эффект, так как у макнэ появилась возможность обнять ещё крепче. — Всё в порядке, мне пофиг, — продолжает он, и тело натягивается, как струна, когда руки Чонгука касаются его бедра, чтобы притянуть ближе. — Просто хочу спать, — утверждает и дышит прямо в подушку.       — Ты ещё злишься? — Чонгук временами ненавидит его собственный голос из-за того, каким детским он может звучать в самых худших и неподходящих моментах.       — Нет, Чонгук, я только что сказал, что мне плевать.       Это ложь, и они оба знают это: если бы Тэхён не беспокоился, он бы уже повернулся, возможно, запутал бы их ноги и начал целовать ушки младшего, показывая свою победную улыбку. Но из-за того, что он всё ещё повёрнут к Чонгуку спиной, едва ли разговаривает и вздыхает каждые две секунды, единственным правильным объяснением можно назвать то, что он продолжает злиться. И младший понимает это, ведь они всё ещё молчали.       — Но сейчас ты выглядишь злым, — вновь начинает Гук, всегда настаивая, когда ему это нужно. Он наклоняется ещё ниже, чтобы полностью прижаться к Тэхёну.       — Я не злюсь, завались, — огрызается в ответ, разворачиваясь настолько резко, что Чонгук едва успевает вовремя отстраниться, падая лицом совсем рядом. Следом опирается локтем на кровать, приподнимаясь и давая Тэхёну немного места, чтобы они могли поговорить... Окей, не совсем так: это то, что он пытался сделать, пока в голову не закралась мысль о том, что они встречаются и ему нравится тэхёново тело, он знает, что скиншип — один из многих путей к сердцу хёна. Так что Гук делает простое движение локтем и предпринимает успешную попытку упасть на старшего, который моментально жалуется, пытаясь сбросить парня с себя, но безуспешно сдувается, потому что Чонгук тяжёлый, как скала, и Тэхён не имеет достаточно сил, чтобы осуществить желаемое. — Слезь с меня, прямо сейчас. Здесь слишком жарко, — скулит, похлопывая по чонгуковым бёдрам и дёргаясь под ним. Забавно слышать это от старшего, потому что он всё ещё укутан в одеяло.       Тэ пытается скрыть игривый тон в своём голосе; улыбка практически показывается на его губах.       — Ты называешь меня горячим? — спрашивает Гук; если, нормально говоря, он не собирается прощать младшего, тогда он, блин, будет прижимать его к себе очень крепко и говорить тупые слова, как и всегда. Быть тупыми, находясь рядом, — это про них.       — Нет, я называю тебя раздражающим, — настаивает Тэхён, двигаясь активнее, умудряясь лишь немного сдвинуться к спинке кровати, но недостаточно для того, чтобы избавиться от Гука, поэтому они находятся в самой неудобной позиции с младшим, который действует, как полный дурак, и старшим, делающим всё возможное, чтобы не поддаться чарам и кроличьей улыбке. — Свали, — говорит приказным тоном до сих пор, теперь собираясь сделать то — и Чонгук, и Тэхён знают, — что определённо сработает против мускулистой свинки, которой был макнэ: он начал щекотать младшего.       До того как Чонгук успевает сообразить и сделать что-нибудь, Тэхён скользит руками по его бокам, пощипывая его, затем он щекочет подмышки и шею, заставляя сдаться, потому что Гук был не только чертовски щепетильным парнем, но и также очень чувствительным ко всему, что делал Тэхён с его телом (подайте в суд за то, насколько старший властен над ним, окей?). Так что теперь, вместо того чтобы прижать Тэхёна к кровати и начать обнимать его до тех пор, пока не забудет себя, он падает вбок, пытаясь не кричать и ощущая боль в животе из-за того, как сильно он только что смеялся.       — Окей, окей, я сдаюсь, — говорит он в оправдание, пытаясь избавиться от изворотливых рук Тэхёна.       Когда Гук успокаивается и укладывается возле Тэхёна, старший прекращает свои действия и возвращается к валянию в кровати, в очередной раз не глядя на него: теперь его взгляд направлен в потолок. Чонгук решает сделать то же самое и смотреть на «созвездия», которые формировались с рисунками. Единственный источник света, не дававший погрузиться комнате в тьму, стоит на тэхёновой прикроватной тумбе и отдаёт оранжевым оттенком. Чонгуку нравится.       Младший боковым зрением наблюдает за старшим, скользит взглядом от его тёмной шевелюры вниз к ладоням, сцепленным вместе на груди; он хочет держать их в своих и целовать Тэ, но последний всё ещё поддерживает свой образ.       — На что ты смотришь? — затем спрашивает Тэхён, разворачивая голову так, что их взгляды вновь могут пересечься; Чонгук удерживает зрительный контакт так долго, как только может, но сдаётся через несколько секунд, чтобы вновь посмотреть вниз на тэхёновы руки. «Поебать, я хочу держать его за руку», — решает он следом и поддаётся своим мыслям, выполняя желаемое и не находя сопротивления со стороны хёна. Он оборачивается, чтобы было удобно держать обе тэхёновы ладони в своих, и улыбается, когда Тэхён подрагивает от прикосновения. — Ладно, что ты там говорил про извинения?       Да, наконец-то. Это всё, что Чонгук хотел услышать: Тэхён смягчился.       — Я хотел сказать, что был идиотом сегодня, мне искренне жаль, — начинает парень, придвигая их руки ближе к своим губам, оставляя поцелуй на костяшках своего бойфренда. — Я не знаю, почему я игнорировал тебя, я просто... Я не знаю...       — Всё в порядке, я тоже был идиотом, — кивает Тэхён, отражая действие Чонгука, также целуя его костяшки, будто он вовсе не злился до этого. Нет буквально никакого намёка на злость в его лице или даже голосе, он улыбается так любовно и искренне, что Чонгук даже не понимает, как его настроение могло измениться настолько быстро, но он определённо очень рад этому. — Я слишком остро реагировал, не хотел расстраивать тебя.       — Да, но я не должен был обижаться так просто в любом случае, — настаивает Гук, сжимая чужие ладони и сокращая расстояние между ним и Тэхёном.       — Я знаю, ты ещё поработаешь над этим. Это начинает беспокоить меня, — шутит старший, теперь полностью разворачиваясь лицом к своему парню. Их пальцы переплетены между собой, и они оба находятся всего в нескольких дюймах друг от друга; тёплое дыхание кажется таким правильным и приятным, Чонгук бы ни за что не променял это ни на что другое. Или, может быть, променял бы на ещё большую близость, но только для этого: — Но кроме того, мне действительно очень жаль.       Погодите, разве Тэхён был не единственным, кто злился, а Чонгук тем, кто должен был извиняться? Почему старший настолько внезапно стал таким пушистым и начал просить прощения, если это не он игнорировал Чонгука этим днём? Последний, по крайней мере, не злился на него, больше нет, ему просто было жаль, что он испортил день своему парню. Да, сначала он злился (он чувствовал себя так ужасно, что хотел кричать в подушку), но это всё закончилось. Гук не хотел извинений или чего-то в этом роде... Но опять же, он был уязвимым и мог упустить что-то ещё.       — Что ты такое говоришь? Я был единственным, кто...       — Тсш, — Тэхён перебивает его маленьким, совершенно неожиданным чмоком в губы. — Дай мне закончить.       — Я дам тебе сделать это, но так забавно, что ты доставлял мне неприятности, когда чувствовал, что что-то идёт не так, — говорит Чонгук, так ярко улыбаясь благодаря сюрпризу в виде крошечного поцелуя. — Это подло, я, вообще-то, волновался.       — Либо ты затыкаешься, либо я ударяю тебя по губам, — старший предупреждает.       — Сделай это, — быстро отвечает младший, весело скривив свою нижнюю губу. Не то чтобы он не воспринимал извинения Тэхёна серьёзно, просто он был чертовски счастлив по той причине, что тёмноволосый больше не злился. Чонгук хочет поцеловать его снова.       Тэхёнов ответ проявляется в том, что он высвобождает одну ладонь из мягкой хватки и использует большой палец, чтобы оттянуть чужую губу и сказать «просто тсш-ш» вновь, смеясь.       — Окей, — отвечает Чонгук; его голос звучит смешно, так как Тэхён всё ещё держит его губу. — Извиняйся. Я слушаю, — заканчивает он требовательным тоном, после чего старший наконец освобождает его нижнюю губу и чмокает в щёку. Чонгук дрожит от прикосновения.       — Ты милый.       — Это не извинение.       — Я знаю, но ты правда милый, — старший морщит нос, говоря это, и двигается немного ближе, чтобы переплести их ноги и положить свою руку на чонгукову талию.       Это, именно это ощущается более чем нормальным. Чонгук улыбается своим мыслям.       — Всё ещё жду, — отзывается он саркастично, прикрывая глаза.       — Всё ещё испытываю желание ударить тебя по губам, — отвечает Тэхён в том же тоне.       — Всё ещё не знаю, почему ты не сделал этого.       Младший ощущает, как тэхёнова ладонь крепко сжимает его талию, словно уговаривая Гука перестать вести себя как идиот, в то время как сам певец хихикает. Чонгук быстро дышит из-за смеха и улыбается, словно они не делали этого как минимум восемь дней в неделю.       Он предполагает, что это было причиной, почему их отношения с Тэ продолжаются даже спустя стольких лет тоски, интереса и возни друг с другом. Это изо дня в день ощущается так, будто они только в начале своего пути, но с большим багажом опыта с собой, с уверенностью, которая говорит им о том, что всё в порядке, что они любят друг друга и будут в полной гармонии, даже если их отношения были худшей вещью, которую они вообще могли совершить (потому что Корея действительно консервативна, здесь преобладает гомофобия, и их слава трагично рухнет, если кто-нибудь узнает). Это также до сих пор ощущается по-новому и удивительно, каждая маленькая деталь; возможно, потому что они всегда делают новые открытия друг в друге типа вещей, которые им нравятся, и всё такое. Или, может быть, их отношения являются таковыми, потому что, для начала, они до сих пор лучшие друзья, это всё упрощает в делах любовных, как у них, в которых они должны притворяться, что не находятся друг с другом на девяносто процентов от всего времени.       Как бы то ни было, это чувство — то, которое делает их отношения во много раз замечательнее.       Чонгук даже сейчас ощущает бабочек и знает, что Тэхён тоже (давайте упомянем о том, что Тэ вовсе не молчит об этом; иногда, когда они сидят на диване, играют в овервотч как и в любой другой день, старший может внезапно развернуться лицом к Чону и сказать ему что-то настолько сентиментальное и милое, например: «Я думаю, ты мне чертовски нравишься» или «Да у меня полный зоопарк в животе по причине ты» и всё в таком духе, после чего Гук будет смеяться и целовать его, если они наедине). Он просто обожает то, чем они обладают.       И моменты, как этот, когда они супер близко и решают проблемы, заставляют его осознавать, какой же он, блять, счастливый благодаря тому, что у него есть всё это.       — Ок, слушай, — продолжает Тэхён разговор, в то время как Чон смотрит в его глаза, ожидая продолжения. — Всё, что я хотел сказать, — это то, что я чувствовал себя идиотом, потому что реально, я реагировал самым ужасным образом, — говорит он, надувая губы; Чонгук не может сдержать себя и целует бойфренда, вынуждая того улыбнуться перед тем, как Тэхён толкает его обратно. — Хэй, — жалуется, — я серьёзно, ты был прав: я вёл себя по-детски, — тёмноволосый кивает, моргая слишком часто и не глядя на младшего всего несколько секунд.       — Ты просто разговаривал с хёнами и делал обычные вещи, и... я не знаю. Я просто хотел сказать тебе, что ты выглядел мило, — настолько это было важно для Тэхёна, рассказать обо всём, что он начал карабкаться на чонгукову спину в центре даунтауна? Ух, имеет смысл, действительно. — Но затем ты совершенно точно проигнорировал меня и... ладно, ты знаешь меня, мне нужен физический контакт, чтобы выжить...       Чонгук хихикнул. Да, он знает это чертовски хорошо: с тех пор как они были неловкими детьми (окей, он был единственным неловким среди них), Тэхён постоянно взбирался на его спину, цеплялся за его руки и иногда даже целовал в щёку, как будто это было самой обыденной вещью (может быть, для Тэхёна да, но до тех пор Чонгук не привык так контактировать с кем-то, особенно с парнем). С годами он привык (ну, за исключением чувств к Тэ, которые настигали его врасплох и заставляли его чувствовать себя неловко из-за этого, даже в три раза хуже, чем когда старший впервые обнял его; однако дела шли легче после того момента, как они переночевали вместе, слава Богу). И также приспособился к тому, что Тэхён поступает так со всеми, особенно с мемберами. Так что да, он знает, что его парню необходимо чувствовать себя обнятым и обнимать, испытывать любовь, чтобы улыбка долго держалась на его лице. Сейчас Чонгуку стыдно за то, что он не дал старшему то, в чём тот нуждался, потому что именно он должен был сделать это первым, предугадать, когда Киму это может понадобиться.       — Всё нормально, я вёл себя, как мудак, — в спешке отвечает Гук, лаская чужую щеку своей ладонью. Старший льнёт к руке: он обожает это мягкое прикосновение. — Я просто отвлёкся, да и камеры...       Выражение тэхёнова лица немного изменилось, это практически незаметно, но Чонгук знает его достаточно хорошо, он изучил миллионы его выражений, и под сердцем больно колет, ведь парню напротив явно не понравилось то, что ему пришлось услышать.       — Снова ты начинаешь, — грустное подтверждение не заставляет ждать себя долго, Тэхён прячет своё лицо в руках Чонгука, вздыхая.       И да, Чонгук забыл об этой теме; это было чем-то, что он действительно хотел обсудить, потому что когда упоминал об этом он или кто-либо другой, Тэ реально ненавидел всё и всех, ведь из-за съёмок они не имеют права прикасаться друг к другу и делать то, чего они хотят.       — Извини, но я не могу исправить этого, ты ведь понимаешь, — озвучивает мысли он, чувствуя себя реально дерьмово и виновато из-за очередного напоминания.       Да, это правда, что Чонгуку проще прятать свои чувства, потому что он обладает закрытым типом личности, он всегда хранит такие вещи в себе и, хотя его глаза и выражение лица иногда предают его, парень хорошо держится. С другой стороны, для Тэхёна это гораздо, гораздо труднее, не потому, что он не может играть безразличие идеально (конечно нет, он же чёртов актёр, который может довести Чонгука до нервного срыва, просто пожелав этого), а потому, что он всегда шумный, неусидчивый. Он постоянно хочет показать миру, когда чувствует себя счастливым, и если Чонгук-и является его источником счастья, то он хочет, чтобы АРМИ знали об этом, однако он уверен в том, что должен держать рот на замке и сохранять дистанцию. Это дело определённо сосёт, но это жизнь: та, которую они выбрали.       — Я знаю, это так.       — Я больше не хочу ругаться с тобой.       — Я знаю, и я не говорю, что хочу, чтобы наша группа ненавидела нас ещё больше, — отстраняясь от чонгуковой ладони, Тэхён снова выглядит надувшимся, расстроенным. — Это просто... ладно, я скажу это, — в голове Чонгука проскакивает мысль: «Да, пожалуйста, ты уже убиваешь меня». — Просто иногда ты так далеко, что это ощущается так, словно ты больше не мой малыш, пока мы снимаемся... И мне реально не нравится чувствовать это.       Тэхён произносит это так быстро и так тихо, что, если бы в комнате был бы кто-то ещё, он бы точно не услышал слова Тэ. Но то, что тот сказал, было адресовано именно макнэ, так что последний услышал каждое слово, и они врезались в него так, будто это были не слова вовсе, а целый грузовик. Гук не осознавал, что старший чувствовал себя таким образом... почему он не говорил ему? Почему он не догадался до этого сам, до того, как это было озвучено?       — Это, бля, как дерьмо ощущается...       — Что ты имеешь в виду?.. — всё, что младший может сказать, теряясь в словах от такого грустного вида его парня.       Старший кусает щёку изнутри и бегает взглядом по комнате, словно пытается увернуться от ответа на вопрос; разве то, что он сказал, не было очевидным? Чонгук перемещает свою ладонь на тэхёново бедро и начинает постукивать пальцами, ожидая получения ответа, чтобы они смогли найти решение проблемы.       Тэ прокашливается.       — Ты едва ли разговариваешь со мной на камерах, редко смотришь на меня... Слушай, если бы я не приходил к тебе сам, ты бы даже не пытался приблизиться ко мне...       — Но это не та...       — Поверь мне.       Чонгук закатывает глаза, потому что ему всё ещё немного трудно принимать тот факт, что он делал что-то не так, но за столько лет он понял, наконец, что хочет наладить всё, поэтому он обязан слушать то, о чём Тэхён говорит ему, и отвечать за свои действия. Они достаточно взрослая пара для того, чтобы обсудить все вещи, которые беспокоят их, так что это хорошо, определённо хорошо, что тёмноволосый рассказывает ему обо всём сейчас. Чем раньше, тем лучше.       — Мне жаль, — отвечает он, поглаживая талию старшего.       — Тебе не нужно извиняться, это просто странно, — быстро перебивает Тэхён, вручая ему ещё один неожиданный и очень желаемый чмок в губы. — И это не было бы таковым, если бы я не был нуждающейся сучкой, так что...       — Ты не нуждающаяся сучка, Тэ, ты просто настойчивый и милый, — Чонгук затыкает его; влюблённая улыбка расцветает на лице. — И я люблю в тебе это.       — Конечно, ты будешь любить это, — Тэхён говорит это в дерзком, игривом тоне, внезапно полностью перекатываясь набок, выкручиваясь из одеяла, чтобы оказаться верхом на Чонгуке, прижимая его к матрасу, как было наоборот всего пару минут назад. Когда младший начинает смеяться из-за таких перемен, хён опирается локтями по обе стороны от плеч Гука, его подбородок умещается на собственных руках; очевидно, что он выглядит мило. — Но дело не в этом, Чонгук-и, — продолжает он, затуманенным взглядом глядя на чужие губы. — Дело в том, что мне не нужно, чтобы ты убеждал меня, что мы вместе, когда вокруг камеры. Это не должно быть так.       — И я не должен «ревновать» из-за одних и тех же вещей постоянно, но что я могу сделать с собой? Ничего нового? — Чонгук спрашивает, сцепляя руки вокруг Тэхёна, чтобы держать его ближе к себе, словно Кима уже не было на нём.       — Новое в том, что я не хочу чувствовать это дерьмовое чувство в своей груди, — отвечает старший, опуская голову ниже, чтобы они могли, наконец, поцеловаться должным образом. Губы соприкасаются с чужими на целых три секунды, пока Ким вновь не отстраняется. — Я не хочу чувствовать себя плохо каждый раз, когда вижу, как ты флиртуешь с Чимин-и или, я не знаю, говоришь, что выйдешь за Джин-хёна...       Тэхён предпринимает попытку, чтобы вновь поцеловать его, но Чонгук уворачивается, и выходит так, что старший целует его в линию подбородка.       — Погоди-погоди, — говорит он. — Ты только сказал мне, что... ревнуешь?       Чонгук не может поверить в это. Все эти годы он думал, что он псих, когда Тэхён на самом деле чувствовал то же самое? Вау, замечательные новости. Ладно, не совсем, потому что Тэ выглядит так, словно ему не нравится это чувство, но всё же, это приятно: осознавать, что он не единственный, кто ревнует к мемберам; они оба осознают, что не сделают что-то против своих отношений. Гук почти начинает смеяться, когда видит краснеющего Тэхёна:       — О боже мой! Ты ревнуешь!       — Нет, это неправда, завались, — огрызается парень, делая то, что сделал немногим ранее, то есть оттягивая его нижнюю губу, чтобы заткнуть. Тэхён смотрит на него, чтобы убедиться в том, что он не собирается прикалываться над ним больше, после чего продолжает: — Меня просто так бесит, что ты тусуешься со всеми, кроме меня, это всё так...       — Окей, во-первых сделай это снова, — просит Чонгук, играя бровями и указывая на тэхёновы губы одним из пальцев. — Во-вторых, ты знаешь, я люблю тебя, Тэ. То, что я делаю на камерах, — это немного другое, и ты также знаешь это, — убеждает он старшего, надавливая на его затылок, чтобы коснуться губ. Они целуются немного дольше, чем в прошлый раз, достаточно долго для того, чтобы Чонгук пробежался ладонями по чужой спине и улыбнулся в поцелуй.       — Окей, окей, я знаю это и тоже люблю тебя, кстати, — отвечает Тэхён, вновь отделяя их друг от друга, и на секунду младший тянется вслед за его губами с закрытыми глазами. — Но я бы правда хотел знать, почему ты поступаешь так со мной, типа, ты пытаешься расстроить меня, чтобы я пробирался к тебе в комнату, более чем готовый к твоему садизму? Тебе нравится видеть своего парня страдающим?       Хорошо, до сих пор Чонгук не осознавал, что делал что-то подобное, у него даже не было оправдания на свои действия. Единственной вещью, в которой он был убеждён, заключалась в том, что для него было проще тусоваться среди хёнов на камеру, потому что Тэхён... Тэхён....       — Ты-заставляешь-меня-нервничать, — он говорит это так, будто это простое и длинное слово, прячась от пристального взгляда Тэхёна своей рукой. Он может видеть улыбку своего бойфренда, несмотря на прикрывающие обзор пальцы: она такая широкая, искорки сияют в глазах и счастье написано на всём его красивом лице.       — Извини, я плохо расслышал, что? — Тэхён, ублюдок такой, спрашивает его, убирая ладонь с чонгукова лица, так что теперь он снова может наблюдать за ним. Чон смотрит на него несколько секунд, восхищаясь деталями лица, будто он не запомнил их давным-давно, впитывая вселенскую красоту, прежде чем толкнуть в сторону, вынуждая Кима вновь завалиться на матрас, подпрыгивая и хихикая. — Не мог бы ты повторить то, что только что сказал, Чонгук-и, детка? — настаивает он.       Чонгук на это закатывает глаза и придвигается с целью находиться ближе к тэхёновому телу, упираясь локтем около чужого лица, чтобы подразнить его.       — Ты заставляешь меня нервничать, — он повторяет, произнося слова с маленькими промежутками, смакуя их на языке. Старший буквально взвизгивает под ним, сжимает кулаки вместе, в то время как его тело дрожит. — Только иногда, так что не будь слишком счастливым по этому поводу, хён, — шутит Гук.       Прежде чем он успевает посмеяться над собственной шуткой, он ощущает руки Тэхёна на своей шее, наклоняющие его к нему, и эти чёртовы губы целуют его так глубоко и страстно, что на несколько долгих секунд Чонгук забывает, что происходит. Единственной волнующей его мыслью остаются губы Тэ на его собственных, его руки, нежно скользящие по его щекам, и затем свои ладони, достигающие тэхёнова лица. Они обычно не целуются таким образом, это слишком в стиле фильмов для их баловства, но в этот момент это ощущается так приятно: просто очень сладкий, долгий поцелуй; они держатся за руки и их грудь одновременно вздымается с каждым вдохом, который они делают.       Чонгуку нравится то, как губы старшего касаются его собственных, всегда такие тёплые и податливые, в улыбке, постоянно в улыбке (Чонгук не может припомнить ни одного раза, когда они целовались, чтобы Тэхён не улыбался в поцелуй, и это заставляло его улыбаться тоже, просто потому что это было заразным). Ему также нравится ощущать маленькие прикосновения, которые оставляет парень на линии его челюсти, обрисовывая её, и ему абсолютно точно нравится то, как идеально их тела подходят друг другу, как и не было ни единой причины не наслаждаться этим всем.       Иногда он чувствует, что должен быть к Тэхёну ещё ближе.       — Мне нравится твоя кожа, — Тэ выдыхает в его губы, скользя руками к чонгуковым волосам, запуская в его шевелюру пальцы; он треплет волосы, потому что, судя по всему, его желание вызвано беспорядком на фоне их крошечных поцелуев. — И твои волосы, такие мягкие и пушистые...       — Ты пушистый, — Чонгук звучит пьяно в своей голове. Вероятнее всего, он пьян от тэхёновой милоты сейчас. Ему не стыдно признавать это.       — Ты сладкий.       — Разве ты не говорил это две секунды назад? — Гук наклоняется, чтобы подарить поцелуи родинкам на тэхёновом лице (ну, знаете, всё из этого: глаза, нос, губы; он просто влюблён в это).       — Нет, я просил тебя побыть таким, как сейчас, даже когда люди окружают нас, — говорит Тэхён с самой большой квадратной улыбкой за всё время. — Ок, это звучит правильно.       Гук усмехается, когда кимовы пальцы играют с мочкой его уха:       — Ты просишь больше фансервиса в таком случае? — спрашивает он, пытаясь сдвинуться из положения, в котором находится сейчас, но находит это невозможным, потому что ему слишком удобно просто сидеть на Тэхёне. Старший и не жалуется, так что он остаётся в этом положении. — Ты знаешь, что это будет тяжело, да?       — Нет, я правда не знаю, чего сам хочу... — объясняет старший, пальцами убирая чёлку своего бойфренда, не зная, как определиться, в какую сторону её лучше сдвинуть, одновременно с этим кусая нижнюю губу и высовывая язык. — Просто хотел, чтобы ты знал, как я себя чувствую, чтобы в следующий раз ты ощущал себя отвратительно, поступая со мной так снова, — он позволяет дьявольской ухмылочке проскользнуть на лице, когда он забрасывает чёлку младшего назад, открывая вид на лоб.       — Окей, в таком случае я просто хочу сказать, что я буду пытаться сделать всё возможное, чтобы не быть ревнивым придурком, потому что я знаю, что тебе это не нравится.       — Ну, иногда это горячо...       — Потому что это нездорóво, — здорово... Чонгук не знает, почему задумывался об этом слове раньше так часто, но всё, чего он хотел, чтобы у них это было: здоровое и хорошее (и горячее, и страстное, и всё такое). — И мне не нравится то, что ты заставляешь меня ревновать намеренно.       — Я бы сказал, что я...       — Да ладно, это не было подло, — Чонгук перебивает Тэхёна до того, как тот объясняется. Затем он окончательно перекатывается на бок, так что они могут лежать друг напротив друга. — Я имею в виду, я знаю, почему ты сделал это, но ради целости моего сердца, не делай так снова.       Тэхён облизывает губы и вновь подаётся вперёд за поцелуем, делая это быстро, прежде чем снова продолжить играться с волосами Чонгука, расслабляя младшего с головы до ног: например, позволить услышать от себя обещание:       — Прости, этого больше не повторится, — шепчет он глубоким голосом. — По крайней мере, я не буду делать этого специально.       — Окей, я поверю тебе на слово, — отвечает Гук с улыбкой, не имея возможности держать глаза открытыми из-за неторопливых прикосновений Тэхёна. — До тех пор, пока ты сможешь уживаться со мной, нервной ссорой, когда вокруг много людей, — он протягивает ладонь, чтобы отразить нежность бойфренда, но с треском проваливается, потому что его рука находит тэхёнову и крепко сжимает, прижимая к своему сердцу (или сердцу Тэхёна? они были так близко, что между ними практически не осталось места, да и у Гука закрыты глаза, так что он не может сказать, чьим именно оно было).       — Мы поработаем над обеими вещами, да? — задаёт свой вопрос Тэхён, и младший может чувствовать его всё ближе и ближе, пока они не прижимаются окончательно, путаясь в ногах друг друга, в простынях и одеялах (опять же, бесполезное действие, так как это ужасно жаркая ночь, но Чон не смеет жаловаться). Кимовы пальцы всё ещё магическим образом треплют макушку младшего. Последний слабо кивает, зарываясь лицом в пространство между тэхёновым плечом и шеей, в место, которое гораздо удобнее подушки, если это имеет смысл. — Ты засыпаешь?       — Типа того, — выдыхает он, позволяя рукам Тэхёна полностью обнять его.       — И я, — отвечает старший, целуя его в макушку.       Это было мило. Чонгуку нравится чувствовать его тело каждый раз, когда он близок к тому, чтобы уснуть на, рядом или под Тэхёном. Засыпать на его руках равняется тому же, что и засыпать в кровати в Пусане: типа спать так, словно он вернулся домой спустя столько времени, когда он на самом деле засыпает в этих руках почти каждый день.       Дом. Тэхёновы руки были домом, и он чувствовал себя отвратительно, портя хёну день, даже если это всегда приводит к тому, что происходит сейчас: они обнимаются, дарят каждому маленькие поцелуи и наслаждаются друг другом.       — Прости меня, снова, — говорит он в девятый раз за эту ночь.       — И ты меня, — Тэ отвечает тот же раз по счёту.       — Я рад, что мы вместе после всего, что произошло, — он бормочет это в полусонном состоянии.       — Да ладно, это не было настолько плохо, чтобы мы расставались хотя бы...       — Нет, я имею в виду, я рад, что мы вместе, даже если мы, типа, очень проёбываемся в некоторых аспектах.       — Мы не проёбываемся, глупыш, мы просто слишком уходим друг в друга... Я думаю.       — Ладно, мне нравится уходить в тебя.       — Мне тоже нравится это, — говорит Тэхён, и Чонгук может чувствовать его улыбку в своих волосах. Их голоса звучат сонными, и, если бы они не были так близко, вероятнее всего, они бы даже не могли слышать друг друга. — Но мне не нравится говорить об этом громко, потому что они услышат.       У Чонгука нет времени думать. Он засыпает, да и Тэхён тоже.       — Кто услышит?       — Они.       — И что они услышат?       — Что я влюблён в тебя, — тэхёновы слова звучат тише в момент, когда он говорит, вздыхая почти последний раз, перед тем как провалиться в царство Морфея.       — Однажды они будут обязаны услышать, — Чонгук говорит куда-то в районе груди Тэхёна. Он даже не уверен, слушает ли его хён теперь. — И я буду тем единственным, кто расскажет им.       Это то, на что он надеется.       Это то, чего он хочет.       Чонгук ненавидит, когда Тэхён злится.       Чонгук ненавидит это даже больше, когда он знает, что это он тот мудак, который расстроил своего бойфренда.       Но он так чертовски любит тот факт, что не имеет значения, что произошло между ними за день, они всё равно уснут вместе, прижимаясь друг к другу бесконечно тесно с самыми большими улыбками на их лицах.