Я не должен находиться тут - он должен быть рядом.

— Отпустите меня, блять! — взмокшая челка липнет ко лбу парня, который уже на протяжении нескольких минут вырывался из рук санитаров, которые заявились в его комнату не так давно. Его практически за шиворот вытаскивают на улицу, в чём тот был, не дав одеть даже куртку, хотя на улице конец октября. — Я здоровый! — он перебрал всё что только мог в виде аргументов, но его не слушали, а от отца, который продвигался вслед он слышал только подачки, а-ля, «да-да.», «вот видите», «это то, о чём я говорил». К горлу подкатывает ком злости и брюнет замолкает, повернув голову максимально назад и впиваясь взглядом, полным ненависти, в семью которая с полным равнодушием наблюдала за тем как их сына, внука, брата силком усаживают в машину. — Чёрт… — с силой ударив по стеклу он сгибается, поставив локти на колени и зарывается в волосы пальцами, сжимая, и оттягивая с силой. «допрыгался», звучит голос отца в голове и злит ещё больше. Его везут в непонятном направлении, он предполагает куда и это вовсе не радует. Все попытки заговорить с теми, кто был в машине кроме него, рубятся на корне. Через несколько минут поездки, сидящий спереди мужчина, берет в руки какую-то папку и раскрыв, декламирует: — Сон Минхо. Двадцать три года. Студент универ… бывший студент университета Корё. — он делает паузу и невнятно проговаривает текст, который читал уже лично для себя. — Ну и за что тебя твои родственнички на «лечение» сдали? — посмеивается мужчина, ловя в зеркале заднего вида взгляд нового подопечного. Всё, что в нём можно было прочитать — злость, которая бушевала с разгорающимся чувством отчаяния, оно начинало давить огонь внутри парня, так же медленно, как и пропадала энергия в его теле, потому как сжатой форме пару минут назад на смену пришли новые попытки вырваться или прорваться к двери машины, за что резвость ему быстро и насильственно укрощают, заломив руки за спину. — Да вам какая разница? Отпустите меня, я всё равно в тот дурдом не вернусь. И в… — новые порывы вырваться причиняют только больше боли и Сон, сцепив зубы, терпит, после продолжая говорить, — вашем ненадолго задержусь. — Это вызывает только улыбку у его «собеседника», который уже слышал это сотни раз. Минхо, тяжело выдыхает и опускает голову. Это пока всё, что он мог себе позволить. *** Минхо — достаточно проблемный балласт для своей семьи. Так выражались его родители, практически всю его сознательную жизнь. Он родился в достаточно богатой семье и должен был стать наследником как минимум половины имущества семьи, которое копилось веками. Но он не был настроен заниматься бизнесом своего отца и деда. Он был «бракованным», «легкомысленным», «тупым» и «отсталым». На что его родители получали закаченные глаза и громкий хлопок дверью. Всё бы так и ограничивалось, если бы Сон не начал на зло растрачивать всё с огромной скоростью. Нет, не на всякое гуляние и прочие вещички, чем там обычно мажоры балуются? Черная дыра для денег его семьи — его искусство. То что он любит — музыка. То что его любит — музыка. Он не поступает на экономический по желанию, его устраивают, но вместо пар он ходит на тренировки или пропадает вместе со своими друзьями у кого-нибудь дома, занимаясь тем, к чему лежит душа. Первый трек, второй, третий и вперёд. Но как бы ни так. Визит в университет, осуществленный родителями все перечёркивает жирнейшей линией. Его садят на домашний арест и отбирают любые способы связи с внешним миром. Вместо того чтобы посидеть пару недель дома, он сбегает несколько раз, заполучает телефон, который в итоге находят и когда ему начинают читать морали о не управляемости, то вторит родителям, напоминая об их незаинтересованности в сыне. Слова его не берут. Кажется, смешной будет попытка, если вдруг отец попытается воспользоваться силой. Минхо был почти на голову выше, потому попытка сделать что-то с помощью силы заканчивается тем, что парень спокойно поднимает руку на мужчину, называть отцом которого не было особого желания. Это становится последней каплей для его семьи. Если проблема не решается — от неё проще избавиться. *** «Если проблема не решается — от неё проще избавиться». Это вызывает усмешку на губах парня. Прошло, он уверен, не меньше получаса. Сейчас они наконец приехали и парня вывели из машины. Он, выдергивает руки из крепкой хватки, «сам» и его таки отпускают. Выпрямившись, он собирается размять спину и конечности, которые затекли, но его толкают вперед к достаточно высокому кирпичному, красиво отделанному, забору, на самом верху которого красовалась колючая проволока. — Ну, и не из такой жопы выбирались. — Сам с собой общается парень, вертя головой, когда его заводят во двор. На табличке, возле двери он успел прочитать: Приватная психиатрическая лечебница «Новый шанс». Внутри себя он иронично смеется, но снаружи абсолютно спокоен. Двор был огромным, больше похожим на небольшой парк или сад. Было много лавочек, деревьев: вечнозеленых, с облетевшими листьями или ещё с густой желтой кроной. Даже фонтан который, правда, уже не работал. Во дворе было достаточно много народа. Некоторые, точнее, множество было одето в одинаковую одежду, но это явно не были медработники. Спустя пару мгновений Минхо понимает что к чему и издает смешок. «Тюрьма какая-то». Одежда и правда была одинаковой, не всем по размеру и больные напоминали колонию, которую вывели на прогулку. Но на улице они долго не задерживаются и его заводят во внутрь здания с достаточно красивым холлом, который был сделан, скорее всего, для посетителей. Ну конечно, ведь семьи которые сдавали сюда лечиться кого-то должны были быть довольными. Они останавливаются возле стойки и папку с его документами отдают девушке, которая сидела за компьютером. Минхо засовывает руки в карманы и рассматривает отделанный потолок. Здание и правда было пока красивым снаружи и внутри, но поводов расслабляться не было. Он опускает взгляд и сталкивается с чьим-то чужим. На него смотрел парень, практически с другого конца зала. На первый взгляд он был примерно одного возраста, роста и телосложения с Минхо. Но всмотреться в черты лица ему не дают. беря под локоть, его тащат дальше, на второй этаж. Ему выдают одежду, такую как была на других пациентах и заводят в палату, где кроме него было еще несколько человек. Ну, точнее кроватей, которые были заняты. Вместе с кроватью парня их было всего четыре. Ну, не так много, но радоваться всё так же было нечему. В голову приходит новая мысль о том, что он будет спать в одной комнате с тремя, скорее всего, неуравновешенными людьми. Это угнетает ещё больше. В одиночестве его оставляют только когда он переодевается в одежду, которую ему отдали и в обмен отдает свою. Подойдя к зеркалу, он смотрит на самого себя и на одежду. Рукава кофты были короткими, но в общем плане, это было не так плохо, как могло бы. На уши давит абсолютная тишина и он присаживается на свою кровать, смотря в стену напротив и пытаясь сообразить, что вообще произошло за два часа с момента его пробуждения. Его разбудил отец, который сказал ему собираться куда-то и через минут пятнадцать в его комнату ввалились санитары. Затем поездка и он тут. Ну, если честно, он не сильно унывал, пока. Он был вдалеке от семьи и пока не находился в опасности или неблагоприятных условиях. Паниковать будет — когда появится повод. Несмотря на попытку оптимистичного мышления, он чувствовал тревожность и давление стен, которых он находился. В голову сразу же приходит вопрос о том, как он собирается сбегать из этого дурдома. Сон поднимает взгляд на окна и натыкается на решетку. И не какую-то там узорчатую, а мелкую и массивную — как в тюрьмах. Достаточно не очень. Его палата находилась на втором этаже, поэтому прыжок не составил бы ему никакого труда. К такой высоте он успел привыкнуть. Проведя взглядом по потолку и верхним углам, он замечает камеру, установленную так, чтобы та могла захватить максимальный угол обзора. Сейчас же всё уже не казалось таким беспечным. Раз стоят камеры — значит есть причина следить. Он разваливается на кровати, мягкой которую назвать нельзя было и уперевшись взглядом в потолок, погрузился в свои мысли. Он практически физически чувствовал давление. Мысли начинают подводить, рисуя всё больше странных или даже страшных сюжетов. От личных размышлений о том, к чему всё это его приведет, отвлекают новые соседи, которых заводят в палату. Выглядели они, скажем так, не очень. Бледные, худые и с пустыми глазами. Увидел бы ночью — стулом не отмахался бы. Овощи. Вот кто перед ним. Это и пугает и успокаивает. С одной стороны большую часть времени они не способны сотворить что-то буйное, но вот ночью… Остается только надеяться на то, что к ночи дозу увеличивают. Время близится к вечеру. За целый день Минхо не сделал абсолютно ничего, так как телефон ему не отдали и из палаты не выпустили. Но вечером был ужин, на который шли абсолютно все. Аппетита после такой стрессовухи не было, да и назвать еду вкусной нельзя было. Но когда покормят в следующий раз было не ясно. Потому пресный суп с разваренной лапшой и каким-то куском мяса непонятного происхождения приходится съесть. После поглощения подобного, его начинает подташнивать, ведь дома всегда готовили вкусно и без риска для жкт. Он собирается встать и уйти обратно, но его хватают за плечо и садят обратно. Никто не выходит пока всем не выдадут лекарства. -Лекарства? Какие нахуй лекарства, я здоровый. Слышите?! — - Слышится уже когда ему подносят несколько таблеток и стакан воды. А вот это уже совсем не весело. Что с ним будет, если он начнет принимать это? — — Даже думать не буду. — он выбивает из рук девушки небольшой пузырек и тот падает на пол, к сожалению не разбившись. Подобный бунт замечают сразу и не оставляют без внимания. Под предлогом того, что-либо он выпьет, либо вколят внутривенно, Сон естественно, отказывается пить таблетки доровольно. И всё, как в первый раз достаточно быстро решается с помощью физической силы. Он закашливается так как проглотить их его заставили без воды и сейчас вели в комнату, оставив дежурного санитара, чтобы пациент не додумался вызвать рвоту. Обессиленно упав на кровать, он чувствует головокружение и тошноту. От таблеток, стресса или невкусного ужина — не понятно. Повернувшись лицом к стене, он пытается уснуть, но выходит это с огромным трудом.