Взрослый

— Он же ещё ребёнок, чёрт возьми! Ты вообще в своём уме?! Джотаро в ярости. Он бьёт руками по столу так, что одна из двух чашек на нём опрокидывается. Какёин сидит перед ним на диване и не шевелится, смотрит куда-то сквозь. Джоске жмётся спиной к стене номера с обратной стороны, слушает крики и оседает на пол — ноги не держат. Лишь бы они не начали драться, иначе его сердце точно разорвётся. Кто из них всё испортил?.. * * * Какёин прибывает вместе с господином Джостаром. Джотаро говорит, он из Фонда Спидвагона. Потом Джоске узнаёт, что Джотаро и Какёин знакомы ещё со времён Египта. Джоске смотрит с обожанием на них обоих. Отважные, сильные, умные — прямо как из крутого боевика. Джотаро — твёрдый и непреклонный, словно отлит из титана. Какёин — медь, не такой крепкий, но куда более гибкий. Там, где Джотаро ведёт себя грубо или несдержанно, Какёин обходит острые углы и ищет компромиссы. К Джотаро у Джоске лишь дружеские чувства, родственные. А к Какёину — нет. У него мягкие на вид волосы, тёплый голос и талия, за которую хочется обнимать. Какёин с едва заметной улыбкой слушает, как Джоске болтает о видеоиграх и школьных делах. Он не против, что Джоске приходит в его номер всё позже и садится всё ближе. Не против, что тот берёт его за руки и тянется к губам. Какёин ничего не говорит, лишь запирает дверь и гасит свет. Его волосы и правда мягкие. И кожа мягкая, и губы, и стоны, которые вырываются, когда Джоске целует его шею, тоже мягкие. Что делать дальше, Джоске не знает, и даёт уложить себя на спину. Какёин трётся об него так, что Джоске кончает, даже не успев снять брюки. Джоске прячет раскрасневшееся лицо на груди Какёина, и тот долго и ласково гладит его плечи, пока Джоске не справляется со смущением. Когда они оба оказываются в тёмной спальне без одежды, стесняться уже нечего. Джоске руками, губами, языком исследует горячую кожу, торопливо, словно боясь, что Какёин сейчас передумает и оттолкнёт его. Но тот лишь притягивает ближе. — Не обращай внимания, — выдыхает он, когда пальцы Джоске застывают на рубцах под рёбрами. Накрывает его ладонь своей и ведёт ниже. Джоске трогал себя не раз, но чужое тело — неизведанная территория. Он боится сделать больно и едва сжимает пальцы. Какёин так и не выпускает его руку, заставляя обхватить плотнее и задавая темп. Свободной рукой он дотягивается до члена Джоске, и тот едва не скулит от удовольствия. Какёин тихий, но отзывчивый. Он едва слышно стонет в ответ на каждое движение Джоске, подаётся навстречу, тянется губами к его губам. Джоске прижимается как можно теснее, переплетает ноги с ногами Какёина и второй раз кончает почти одновременно с ним, зарываясь лицом в волосы. Шуметь нельзя. За стеной Джотаро, и ему не стоит знать, что здесь происходит. Теперь почти каждый раз, когда Джоске приходит, он остаётся на ночь. Какёин разрешает называть себя по имени, и Джоске гордится этим каждый раз, когда произносит — Нориаки. Его Нориаки. За девушками нужно ухаживать, дарить им цветы, приглашать в кино и на прогулки. Когда тебе нравится мужчина, всё это кажется нелепым, неуместным, и Джоске даже жаль — он бы хотел пригласить своего Нориаки куда-нибудь, что-то подарить, проводить до гостиницы. Он пытается что-то предложить, но Какёин лишь улыбается в ответ, и Джоске понимает — ему это не нужно. Вряд ли ему вообще нужно что-то, кроме одного. Джоске уже не ребёнок. Он видит, как Нориаки смотрит на него и как — на Джотаро. Джоске будто бы невзначай после душа зачёсывает волосы назад, делает голос ниже — Нориаки кусает губы и жмётся к нему, прикрыв глаза, тает как пломбир на солнце. И Джоске понимает, что это совсем не его Нориаки. И он каждый раз хочет вспороть себе барабанные перепонки, когда не-его-Нориаки зовёт его "ДжоДжо". Однажды Джоске просыпается раньше Нориаки и смотрит, как тот одевается. Смотрит при свете дня на рубцы через весь живот и поясницу. — У меня внутри дыра, — Нориаки улыбается, но Джоске отчего-то не смешно. — Была, — добавляет он, и Джоске чувствует, что это слово — лишнее. И он сам, кажется, тоже лишний. Но Джоске согласен терпеть. Пусть так. Пусть он не тот, кто нужен Нориаки, но если он может хоть отчасти заглушить его боль, то это многого стоит. Словно в награду, Нориаки всё чаще оставляет включённым ночник, когда они вместе. И в груди что-то непривычно и сладко тянет, когда Нориаки однажды шепчет: — Иди ко мне, Джоске. *** Джоске — уже второй джостаровский мальчик в жизни Какёина. Шумный, дружелюбный и озорной — совсем не похож на первого. Первый его отверг. Второго ему самому, наверное, стоило бы отвергнуть. Джоске болтает с Какёином как со старым приятелем. Уважение к старшим и субординация, кажется, у всех кроме Холли в этой семейке отсутствуют подчистую. Он много говорит про себя и хвастается, много шутит, а если Какёин смеётся над его шутками, то ещё больше. Нет никакой веской причины, по которой Джоске мог бы приходить к Какёину. Но он приходит, день за днём, вечер за вечером, и Какёин не спрашивает, зачем — и так всё понимает. Это пройдёт само, думает он. Они ведь не делают ничего такого. Пьют жасминовый чай и болтают о всякой чепухе. Какёин не удивляется, когда Джоске пытается его поцеловать. Надо объяснить ему, что это плохая идея, думает он. Но губы оказываются слишком похожи на губы другого джостаровского мальчика. И то, как Джоске зарывается пальцами в волосы Какёина, и как припадает к его шее — тоже очень, очень похоже. Какёин понимает, что крепко попал. Уже столько лет прошло, а он так и не смирился. Так и не смог пересобрать себя, заткнув оставленную другим джостаровским мальчиком рану в сердце кем-то ещё. У Джотаро теперь семья. У Какёина — редкие совместные поездки по делам Фонда, между которыми жизнь почти замирает. Иногда они даже ночуют в одном номере. Но никогда не обсуждают то, что между ними было. Не слишком приближаться, чтобы не спугнуть. Не слишком отдаляться, чтобы не потерять из виду. За годы Какёин до миллиметра выверил дистанцию, на которой ему следует держаться от Джотаро. Научился читать его жесты и взгляды. Научился делать вид, что всё в прошлом и они просто друзья. Какёин знает тысячу негласных правил и готов выучить столько же, лишь бы Джотаро не оттолкнул его ещё дальше. Джоске остаётся с Какёином ночами, и тому в темноте кажется, будто его вжимают в простыни те же руки, что и десять лет назад. Джоске другой. Открытый, осторожный, ненапористый. И чем больше времени Какёин с ним проводит, тем сильнее чувствует разницу. Но разочарования, к своему удивлению, не испытывает. Джоске не заменит ему Джотаро. Никто не заменит. Но джостаровский мальчик с солнечной улыбкой заставляет и его самого улыбаться чаще и искренней. Может быть, он сможет двигаться дальше. Может быть, он уже это делает. Какёин не хочет загадывать наперёд. Он хочет лишь, чтобы Джоске чуть подольше полежал рядом, прижимаясь лбом к его плечу, наполняя его своим теплом. Какёин убирает с лица Джоске упавшую прядь, и тот безмятежно улыбается во сне. *** Какёин нравится Джотаро сразу — сдержанный и рассудительный в минуты спокойствия, беспощадный и отважный в бою. Хотя его болтовня порой и раздражает, Джотаро чувствует — ему можно доверять. Он и сам не замечает, когда это перерастает в нечто большее. Может, когда окровавленная голова бессознательного Какёина лежит у него на коленях, пока они сваливают из пустыни после нападения Н'Доула. Или когда его трясёт у дверей операционной, куда Какёин угодил едва живым после финальной битвы. Теперь уже неважно. Джозеф устраивает вечеринку в честь выписки Какёина. Джотаро напивается как никогда в жизни и признаётся в своих чувствах — если это вообще можно назвать признанием. Пустая комната, сбивчивый шёпот, губы в губы — и вот уже они на полу, спешно стягивают друг с друга одежду. Какёин набрасывается на Джотаро первым, с таким жаром, словно всю жизнь этого ждал. Пуговицы и пряжки выскальзывают из непослушных пальцев, и они едва справляются даже с брюками. Какёин глушит стоны, впиваясь зубами в плечо Джотаро, когда тот наконец забирается под бельё. Выпутаться из одежды им удаётся только между первым и вторым оргазмом. Впереди вся ночь, и они трогают, целуют, кусают друг друга до полного изнеможения, уже потеряв чувствительность, но не в силах остановиться. Под утро Какёин отрубается, всё ещё сжимая член Джотаро, да и сам Куджо засыпает сразу, как Какёин перестаёт двигать рукой. Потом, конечно, они обсуждают это по-нормальному. Какёин говорит, что Джотаро для него уже давно больше, чем друг. И они оба счастливы тем беспечным счастьем, которое возможно только в семнадцать. Отношения приходится скрывать — родители вряд ли такое поймут. В самом лучшем случае сочтут подростковым баловством. О худшем думать не хочется. Но их это не останавливает. После выпуска из школы — университеты в разных городах. Видеться удаётся лишь дважды в год в каникулы, когда оба возвращаются домой. Всё остальное время — редкие и дорогие междугородние звонки. Учёба даётся Джотаро хуже, чем он рассчитывал. А у Какёина, наоборот, всё идёт легко. Он хвастается проектами, в которых участвует уже с первого курса. Джотаро должен бы за него порадоваться, но вместо этого завидует и злится. Это неправильно, думает он, и злится ещё сильнее — теперь и на себя. Он срывается на Какёина по мелочам, ревнует к новым друзьям, сбрасывает звонки. Надо извиниться за всё и перестать вести себя по-мудацки, Джотаро это знает, но из раза в раз у него ничего не выходит. У Какёина не железное терпение. Всё реже он рассказывает о себе, всё чаще огрызается. Какого чёрта, думает Джотаро, когда вновь слышит обиду в его голосе. Поставь себя на моё место, пойми меня, поддержи. Джотаро поддерживает она, иностранная студентка, у которой тоже не всё ладится с учёбой. Не вешается на него, как другие девчонки. Помогает с заданиями, с которыми справилась, и просит объяснить то, что ей непонятно. Она думает, Какёин — просто друг Джотаро. Посвящать её в подробности было бы лишним. Однажды Джотаро не может уехать на каникулы из-за проваленного экзамена, который нужно пересдать, и всё разваливается окончательно. — А нельзя сдать его в следующем семестре? — голос у Какёина робкий и расстроенный. — Без него к следующему семестру меня не допустят. — А если напрямую поговорить с преподавателем? — Я и так уже всё выяснил. Я не идиот. Какёин долго молчит в трубку. — Извини. Просто я очень соскучился. — Ну и прилетел бы тогда сам ко мне. Джотаро затягивается сигаретой так, что за раз стлевает половина. — Ты предлагаешь мне выбирать между тобой и семьёй? Я хочу, чтобы ты выбирал меня всегда, думает Джотаро. Только меня. В чужом городе, среди чужих людей, Джотаро месяц за месяцем чувствует себя всё более потерянным и ненужным. — Как будто я не знаю, что ты выберешь, — зло бросает он в трубку. Слово за слово завязывается очередная ссора. Джотаро посылает Какёина куда подальше. Когда через полчаса телефон звонит вновь, Джотаро бросается к нему, но слышит в трубке совсем другой голос. Она приносит вино, с беспокойством расспрашивает, что случилось, внимательно слушает скупые объяснения, гладит по плечам. Она всегда рядом, когда нужно. Тихая, ласковая, во всём соглашается, не то что... В голове туманится от вина, и Джотаро делает самую большую ошибку в своей жизни. Он не может рассказать Какёину, что переспал с однокурсницей. Он не может рассказать ей, что Какёин — не просто друг. Может, оно и к лучшему, говорит себе он. Может, так и должно быть. Может, это и правда было лишь подростковое баловство. Какёин едва не плачет, когда Джотаро звонит ему и говорит, что они расстаются. Скорый брак, ребёнок, переезд в США — Джотаро жжёт мосты, бежит от своего прошлого, бежит, не оглядываясь, не оставляя себе путей для возврата. Он тысячу раз повторяет себе, что поступил правильно, и на тысячу первый верит. Прошлое всё равно нагоняет его через пару лет, когда Фонд Спидвагона отправляет их с Какёином на совместное задание. И он понимает, что всё это время бежал по кругу, а теперь снова оказался в исходной точке. — Всё в порядке, — улыбается ему Какёин. — Всё в прошлом. Из Какёина отвратительный актёр, наихеровейший из всех. Джотаро слышит, как тот перестаёт дышать, когда между ними оказывается меньше метра. Как подолгу ворочается ночью. Как зовёт его во сне. Джотаро не может думать ни о чём кроме того, как же масштабно он проебался. Выстроенная за годы картина семейного счастья рушится в один момент. Можно было бы всё вернуть, уверен он. Всё исправить. Но у него нелюбимая жена и любимая дочь. Семья. У него обязательства. Когда-нибудь я решусь, думает Джотаро. Пусть только Джолин подрастёт немного. Она поймёт. Она обязательно поймёт. Джотаро видит, что Какёин и Джоске находят общий язык. Оно и к лучшему, считает он. Так у них с Какёином будет ещё одна связующая нить кроме работы. Но однажды всё рушится снова. *** Один поздний вечер. Один звонок из Фонда с информацией, которую Джотаро стоит сообщить Какёину. Одна незапертая дверь. Когда Джотаро видит Какёина на диване с расставленными ногами, а Джоске — на коленях между ними, у него срывает крышу. Они даже отскочить друг от друга не успевают — Джотаро растаскивает их в стороны, как подравшихся щенков. У Джоске душа уходит в пятки. Он впервые видит Джотаро настолько взбешённым — и эта ярость направлена на них двоих. На секунду ему кажется, что живым им отсюда не уйти. Какёин же не теряет самообладания. Поджав губы, он поправляет одежду и виновато улыбается Джоске. — Выйди, пожалуйста. Джоске вылетает за дверь и прижимается к стене. Нужно бежать за помощью, думает он. Позвать Джозефа, чтобы разнял их. Но от страха не может сделать и шага. — Он же ещё ребёнок, чёрт возьми! Ты вообще в своём уме?! Ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь?! — И что же я делаю? — Какёин чуть приподнимает брови и берёт уцелевшую чашку с остывшим чаем. Его руки дрожат. Взгляд, голос — холодные и острые, как колотый лёд. Полосуют по горлу, не дают высказать всё, что на душе. Джотаро должен молчать. У него обязательства. — Ты уедешь отсюда. Завтра же. На первом пароме. Я закажу билет, — отрезает он. — Как скажешь. Когда Какёин направляется к двери, Джотаро преграждает ему дорогу. Какёин подходит вплотную, останавливаясь в паре сантиметров. Джотаро слышит его дыхание. Сердцебиение. Джотаро хочется встряхнуть его за плечи, влепить пощёчину, сделать хоть что-то, чтобы не видеть эту равнодушно-вежливую улыбку, которая будто приросла к губам Какёина. Но он боится к нему прикасаться, боится, что уже не остановится. Какёин выжидает несколько секунд. Потом со вздохом качает головой и обходит Джотаро. Дверь за ним захлопывается, и Джотаро остаётся в тёмной душной комнате один. Какёин усаживается на пол рядом с Джоске. Тот долго, вопросительно смотрит на него, и Какёин улыбается. Джоске видит, как подёргиваются углы его рта, и внутри у него тоже что-то дрожит. — Я в порядке, — говорит Какёин. — Как ты? Быть взрослым — это делать вид, что всё хорошо, пока рассыпаешься на части, вдруг думает Джоске. Ради того, чтобы кроме тебя никому не было больно. Он не ребёнок. — Я тоже, — отвечает он. И улыбается. Джоске не решается прикоснуться к Какёину. Джотаро там, за дверью, в паре метров от них — и Джоске почти физически чувствует исходящую от него угрозу. Наконец, они поднимаются на ноги. Какёин вдруг протягивает Джоске визитку. — Здесь мой рабочий номер, — тихо говорит он. — Домашнего у меня нет. Джоске молча убирает визитку в карман. Прощаться не хочется, да и слов подходящих нет. Он лишь коротко кланяется и убегает, не поднимая взгляда. На улице он ещё долго стоит, глядя на тёмные окна номера Какёина, и почему-то ждёт, что они загорятся. Но этого не происходит. На улице холодно, и Джоске, тряхнув головой, уходит в сторону дома. Стоило ли вообще лезть в отношения этих двоих? Может быть, лучше оставить их в покое? Может быть, у них ещё всё наладится? Джоске стискивает в кулаке визитку, замахивается, чтобы её выбросить. Но потом в последний раз оборачивается на тёмные окна и сжимает кулак крепче. Ночной ветер забирается под одежду, проникает в лёгкие, остужает голову. Пусть останется пока. Может быть, он позвонит. Может быть.