The Neigbourhood - Daddy Issues (slowed)
Юнги злится. Он определённо злится каждый раз, стоит только отправиться куда-то помимо родного дома. Там, в Корее, будто действует негласное правило: «не смотреть на Пак Чимина так, словно у него на лбу написано, что он самый красивый человек на земле». Здесь, в Америке, так не работает. Стоит им только перейти порог комнаты, как все взгляды сразу застывают на Чимине, на его горящих восторгом глазах, на модной укладке, на упругих бёдрах, тонкой талии и блядско пухлых губах. Юнги бесится. Он вспоминает, как случайно проболтался парням, что смотрел Бон Вояж, где ему пришлось срочно улететь. Тогда краем глаза он заметил смутившегося парня, его неловкую улыбку, ведь он тоже помнил, как ужасно скучал, как написывал любимому хёну пьяные сообщения в пять часов утра после разговоров с Намджуном, как жаловался на Джина, что спит при свете, а ведь ему нравится, как хёну, в кромешной тьме, в обнимку. Тогда-то, пересматривая серии, он и заметил нездоровый интерес к Чимину со стороны парней. Конечно, он знал о фанбоях, о том, какое действие производил донсэн на людей, но раньше будто бы откровенно не замечал, не видел. Тогда-то его словно ткнули лицом, мол, смотри: твой малыш уже давно не малыш, что стесняется своего пухлого тела. На него теперь оборачиваются парни, раздевают глазами, а твой малыш вовсе не против. Твой малыш вскидывает брови, улыбается и поправляет пальцами и без того идеальную укладку. Осознание пришло не сразу, стоило столкнуться с этим не на экране, а в жизни. Юнги замечает, он видит каждый взгляд, направленный на Чимина, каждую улыбку, посланную ему. Он сжимает руки в кулаки и буквально может слышать скрежет собственных зубов, но все списывают это лишь на усталость нахождения на публике. Когда Юнги узнаёт, что для камбэка им снова нужно возвращаться в Америку, снимать эпизод с Джеймсом Корденом, он готов рвать на себе волосы. Он уже заведомо знает, что придётся после выпуска хорошенько надраться в номере и запереться, чтобы не наделать ничего лишнего. Стоит Паку лишь показаться в костюме, Шуга сглатывает вязкую слюну. Он никак не ожидал, что эта красная рубашка, в которой он был похож на солдатика, будет так хорошо сочетаться с брюками, плотно облегающими накаченные бёдра. Хён скользит взглядом на задницу и тут же отворачивается, чтобы поправить макияж. Н Е Л Ь З Я светится красным сигналом в голове. Точно, нельзя. Когда их рассаживают, то Юнги кажется, что всё могло быть хуже. Чимина могли усадить на переднее сидение, и тогда пиши пропало. Но тот сам выбирает место на втором ряду возле окна и ярко улыбается, когда видит Хосока рядом с собой. Юнги читает рэп и поглядывает на светлую макушку перед собой. Пак качается в такт его словам, любит каждую строчку новой песни и тихонько подвывает под нос. Хён опускает голову, когда слышит голос Тэ, и думает, когда он успел стать таким собственником. Ему не нравится, когда Джеймс то и дело поворачивается назад, кидая взгляды на младшего, спрашивая его о чём-то, а тот на ломанном английском пытается ответить, чем вызывает лишь умиление. Юнги хочется крикнуть ему, чтобы следил за дорогой. У Мина что-то ухает внутри, когда Чимин звонко смеётся на громко сказанное «mochi». Ну да, знаем мы, как тебе «нравится» это прозвище. Услышав его впервые, Пак громко плакал и думал, что ничего более обидного в жизни не слышал. А сейчас ему приходится улыбаться, как и тогда, чтобы никто вдруг ничего не подумал. Парень прижимается виском к окну и натягивает самую ненастоящую улыбку из всех существующих. Приходится улыбнуться под пытливым взглядом Джина, что отпускал шутки уже как час, отчего рэпер порядком устал. — Я люблю mochi! Мой baby mochi, — заключает Джеймс под звонкий смех, но Юнги не смешно. — Ох, тогда ты papa mochi, — Шуга дёргается, пытается не реагировать, но шумно вздыхает, замечая тяжёлый взгляд Пака на себе. Он шёпотом повторяет последние слова и глупо пялится на ведущего, ожидая, что он, наконец-то, заткнётся. Ему не нравятся прозвища. Что ещё за «little meow meow», кто это вообще придумал? Не для того он ещё в далеком 2013 выбрал себе пафосно звучащее Suga. Мысли улетучиваются сразу, стоит только теме поменяться. За окном палящее солнце, на заднем сиденье жарко настолько, что кажется, будто задница в мыле. Тэхён уже в который раз убирает длинные пряди чёлки со лба, громко выдыхая и прислоняясь лбом к холодному стеклу. Атмосфера в машине дикая, да и с ними никак иначе не бывает. Если ты позвал бантан, получай весь хаос, состоящий из 7 миловидных парней. Намджун отвечает на вопрос, но до Юнги чётко доносится: «кто из вас чаще спорит?». Он ухмыляется, ему всегда нравилось осознавать, что фанаты так любили дружбу Тэ и Чимми, называли их соулмейтами, но знали ли они, что в жизни те ссорятся так часто, что иногда Юнги думает, что лучшим другом для блондина является он, а не этот чудик. — Тэхён и Чимин, — голос Шуги разносится по салону, и он снова ловит на себе пытливый взгляд, забирающийся так глубоко, как никому не позволено, но никак не реагирует, потом разберётся. — Не может быть! Мой mochi? — Джеймс наигранно удивляется, всплёскивает руками и язвительно спрашивает виновника. Чимми скатывается на сиденье и похныкивает от унижения. Попал. — Papa, — громко произносит тот, — я был голоден. Нет. Он ведь только что не выстанывал самую пошлую фразу на планете? Хотя, только из этого рта могло послышаться что-то настолько грязное и неуместное. Юнги чувствует жар в штанах, стоит увидеть, как к словам добавляется ещё и выгнутая дугой спина, где отчётливо виднеется полоса загорелой кожи, выглядывающей из-под задравшейся футболки. Выдохнуть и забыться не получается, ощущение, будто живот разорвётся от возбуждения. Приходится ломано согнуть пальцы и сжать ноги крестом, чтобы никто не заметил бугорок на штанах. Довёл. Хочется прикоснуться, пропустить сквозь пальцы высветленные волосы, которые каким-то чёртом оставались мягкими и приятными на ощупь. Он любил массировать кожу его головы, переходя пальцами на лоб, к вискам, а затем снова возвращаться к волосам. Тогда Чимин буквально мог замурчать от удовольствия, смело и открыто посмотреть в глаза тем взглядом, от которого, кажется, все фанбои и спускают в кулак. Юнги игнорирует это, а иногда нет, поэтому впивается страстным поцелуем, кусает пухлые губы, а затем насаживает этот рот на свой член, чтобы младший навсегда забыл смотреть ТАК. Отгоняя воспоминания, Шуга хмурится и старается не вслушиваться в английскую речь. Скорее бы добраться до отеля, напиться дорогущим виски, написать грустный текст о любви и лечь спать, накрывшись одеялом с головой, чтобы навсегда забыть этот день и протяжный стон Чимина.***
Забыть не получается даже в отеле. Переодевшись, подрочив в душе, ничего не выходит и, скорее всего, не выйдет. Остаётся лишь одно проверенное средство — напиться. Придётся взять с собой кого-то из стаффа, чтобы не нахвататься проблем, но рэпера слабо волнует, кто будет сидеть рядом, главное — молча. И по законам жанра — Шугу не отпускают, аргументируя всё тем, что старшему необходим отдых, тяжёлые тренировки, постоянные репетиции дают о себе знать, а поход по барам, по мнению менеджеров, никак не поможет снять стресс. На это мембер лишь усмехается, разворачивается и направляется обратно в свой номер, вспоминая, что в баре Джином припрятаны какие-то бутылки с алкоголем. Юнги дрожащими руками открывает дверь в его люксовый номер. Он вваливается в тёмную комнату, нащупав выключатель, зажигает настольные лампы и проходит вглубь. Скидывая с себя обувь и рубашку, идёт к мини бару и без разбору берёт первую попавшуюся бутылку. Это была бутылка недурного виски. Спасибо хёну. Парень быстро открутил крышку и стал пить прямо так, не размениваясь на стакан, с горла. Алкоголь неприятно обжигал горло, сразу же ударяя в голову. Этого эффекта он и добивался. Одним глотком осушив четверть бутылки, Юнги отставил её подальше от себя, принимаясь за другую красивую бутылку. Мешать алкоголь от одного градуса к другому — вот он залог быстрого опьянения, сейчас было не до культурного смакования. Сейчас хотелось надраться как чёрт — побыстрее, чтобы в голове перестали всплывать эти блядские образы парня и его голос. Чтобы побыстрее забыть его растяжку на утренней тренировке. Чтобы член перестал так неприятно натираться о штаны. Чтобы перестать прокручивать в голове это чёртову фразу: «Papa, я был голоден!». — Сука, не его ты должен папочкой называть! — Юнги ударяет кулаком по стене, рядом с которой стоял. Кажется, она вела в соседний номер, но он не помнил, кто там заселен, вероятно, кто-то из стаффа, поэтому ему ничего не будет. Если же кто-то из ребят — тоже ничего. Вряд ли кто-то осмелится потревожить самого хмурого участника, зная его любовь к одиночеству. Сейчас он уже мало что соображал. Боль, словно электрический разряд, растекается от костяшек по всей кисти и выше, возвращая парня в реальность. Затем ещё удар. И ещё. И ещё. Шуга представлял, будто он на тренировке, бьёт грушу изо всех сил, выпускает пар, но вместо мягкой мишени оказалась жёсткая стена. Завтра на все вопросы скажет, что это на репетиции случайно сбил костяшки, пока падал несчётное количество раз, а сейчас колотит стену, выпуская гнев и агрессию. Он бы начистил лицо этого ведущего, прямо там, выйдя из машины, сказал бы, чей этот малыш, но он не мог, поэтому отдувалась стена. Последний удар был какой-то, на удивление, слишком сильный, рука сильнее заболела, отрезвляя. Тяжело дыша, то ли из-за злости, то ли из-за частых и сильных ударов, Юнги подошёл к столу, где стояли несколько бутылок, хватает первую с виски и снова делает глоток. Алкоголь уже даже не брал парня, словно специально лишь обжигая горло. Парень обречённо вздохнул и сел в кресло, что стояло у большого окна. Шуга мимолётом взглянул на руки, абсолютно пренебрегая обработкой ран, и включил свой телефон. Включив инстаграм, он начал листать ленту с многочисленными фанкамами, на который был подписан с левого аккаунта. Фанкамы, эдиты, выступления, записи с шоу, всё было в Чимине. Каждое видео было настолько возбуждающее, что парень невольно простонал, пока старался выдохнуть и выровнять и без того сбитое дыхание. Раз — видео с тренировки. Два — эдит из записей с концерта под Sexy Back. Три — отрывок шоу, где Чимин оборачивается на каких-то мимо проходящих парней. Четыре — стук в дверь. Юнги даже вздрогнул, когда в дверь сначала тихо, а затем настойчивее и громче постучались. Затем звук набора кода и вот дверь открылась. Чёрт бы побрал эти номера для артистов с набором кода, который знали все мемберы. На пороге стоял он — причина его сегодняшнего срыва. С волос стекали капли воды, текли по шее и пропадали где-то под горловиной домашней футболки. Свободные шорты, непозволительно короткие, открывали вид на тонкие накаченные ноги, к которым так и хочется прикоснуться. В голове сразу всплыли воспоминания их немногочисленных ночей вместе, как он закидывал эти ноги себе на плечи, как выцеловывал дорожки от колена до ступни, как оставлял засосы на бедре. Мин ненавидит и одновременно боготворит эти ноги. — Ты чего в стену долбишься, как ненормальный? Я спать собирался вообще-то, — Пак зевнул и прошёл в глубь номера. — И чего здесь так алкоголем воняет? Ты что, пил? У нас завтра репетиция будет весь день, а ты решил напиться и умереть? — он подошёл максимально близко к креслу. Запах его геля для душа с ароматом земляники распространился за считанные секунды, рэпер уже думает, что надо после его ухода проветрить комнату, иначе не уснёт. Блондин заглядывает в глаза парню, пытаясь увидеть хоть намёк на дружелюбие. Юнги от этой заботы ёжится и непроизвольно касается губ, видя раскрасневшееся после душа лицо. — Да какая тебе разница, напился я или нет? Иди спать, я больше не потревожу тебя, — хён быстро убрал телефон, на котором проигрывалось очередное видео, и быстро глянул на парня. В его карих глазах читалось непонимание, любопытство и что-то ещё, что он не мог разобрать. — Ну конечно, какая мне может быть разница, ты же мне не друг совсем. — А я тебе друг? — Что? О чём ты говоришь? — Чимин опешил, шумно вздохнув, совсем не этой реакции он ожидал. — То. Забудь, иди спи уже, завтра поговорим, если ты так хочешь. — Нет, мы поговорим сейчас! Да что с тобой происходит весь сегодняшний день? Ты сам не свой. — Всё было бы нормально, если бы ты не вёл себя так. — Да что я не так сделал? — Чимин повысил голос и уже с небольшой обидой посмотрел на Юнги, выпятив и без того пухлые губы. — Ты? Да нихера ты не сделал, только вот называть кого попало папочкой перестанешь — вообще красота будет! — Шуга почти прорычал это и снова сделал глоток из бутылки, что стояла у ножки кресла. А Чимини в этот момент, кажется, всё понял. — Ты что, ревнуешь? — он усмехнулся. — Юнги-хён ревнует меня к ведущему какого-то шоу? — Перестань. — Милашка, — тянет он, словно пробуя новое прозвище на вкус. — Лучше заткнись… — Нет, хён. Я же даже не папочкой его назвал. У меня только один папочка, и это точно не он, — Пак хитро облизнулся и сделал небольшой шаг к креслу. — А кто же тогда? — Юнги поёрзал, от вида парня перед собой, его слов и воспоминаний возбуждение снова начало давать о себе знать, сидеть было совершенно невозможно. — Ах, хён-и, тебе ли не знать, — мембер окинул взглядом парня перед собой и улыбнулся. — Не волнуйся, я только одного человека буду называть так, — сладко простонав последнее слово, он положил руку на ширинку хёна. — Смотрю тебе нужно помочь кое с чем, папочка. Юнги на это лишь зарычал, хватая парня за челюсть, и, властно потянув на себя, впился в пухлые губы. Больно укусив нижнюю, он быстро облизал её и углубил поцелуй. В это время донсен старался расправится с молнией и ремнём на брюках. Затем медленно просовывает руку под боксеры и начинает медленно проводить рукой по всей длине. Мин от таких действий несдержанно стонет в поцелуй и слишком сжимает челюсть рукой, затем проводит языком по линии челюсти, вскользь задевая губы, и смотрит в глаза парня напротив. Дикое желание читалось во взгляде, похоть и страсть овладели им. Чимину и самому этого безумно хотелось. Хотелось, наконец, поцеловать, прикоснуться. Хотелось стонать под ним. Хотелось ощущать его. Хотелось быть с ним, но этого никогда не будет. И они оба это понимали, поэтому каждый момент их близости был фантастическим, невероятным, желанным. Разорвав поцелуй и опустившись полноценно на колени перед хёном, Пак потянул штаны вместе с боксерами вниз, снимая их. Тут же перед его лицом оказался возбуждённый уже до предела член Шуги, с которого тонкой струйкой стекала смазка. Облизнувшись, парень медленно придвинулся ближе, аккуратно хватая член у основания. Он оставил один робкий поцелуй прямо на головке, потом ещё один и ещё. Невинные поцелуи покрыли уже всю немалую длину возбуждённого члена. Затем осторожно прошёлся язычком от уздечки до основания и обратно. Но Юнги этого было мало. Он запустил руку в мягкие влажные волосы парня, сжимая их и начиная направлять того. Чимин любил ощущать власть над собой, поэтому охотно подчинялся направлению, заданного хёном. Он вобрал член в рот, проводя языком по уздечке и начиная причмокивать. Сначала немного, но спустя уже минуту парень брал член во всю длину, упирая головку прямо в глотку. Рука рэпера сильно сжимает волосы на голове блондина, сильнее насаживая его на свой член, ускоряя темп и делая с каждым разом всё грубее и грубее движения. Юнги тяжело дышал, его невероятно возбуждало каждое движение парня. То, как он тонкими пальцами несильно сжимает член у основания, переходя на яички, массируя их и несильно сжимая. То, как он свободной рукой вцепился в бедро и немного царапает его короткими ногтями. То, как трясутся его ресницы на прикрытых глазах, когда он так старательно работает язычком. То, как он постанывает, от чего по горлу идут приятные вибрации. Его пухлые губы блестели от слюны и смазки, немного распухли и потрескались, придётся потом обильно увлажнять и восстанавливать. Но сейчас это совершенно не волновало Чимина. Сейчас его волновал только Юнги и его большой член, который вбивался в его ротик, приятно терзая горло. Юнги безумно любит его. Эта мысль взрывалась каждый раз фейерверком в его голове, стоило прикоснуться к желанному телу, его будто прошибало током каждый раз, стоило их взглядам встретиться. Он любит в нём всё: громкий смех, глаза, напоминающие полумесяцы, стоит улыбке озарить лицо, любит эти пухлые губы, что сейчас были сомкнуты плотным кольцом вокруг его члена. Любит эти волосы, что были сжаты в кулак и натянуты до предела. Любит ключицы, что виднелись из-под съехавшей футболки. Он любит его полностью и ненавидит одновременно. Он прекрасно понимал, что им нельзя, запрещено, что им никогда не быть вместе, и от этого такие моменты близости были словно глоток воды средь жаркой пустыни. Чимини и сам был той самой жаркой пустыней, в которой каждый раз умирал Юнги. Возбуждение нарастало не то, чтобы с каждой минутой, с каждой секундой. Внизу живота уже сильно тянуло, настолько же, настолько хорошо работал ротиком Чимин, а работал он чертовски хорошо. Юнги уже даже не скрывал своих стонов низким голосом, от чего у младшего, кажется, скоро разойдутся шорты по швам от возбуждения. Он не хотел притрагиваться к себе, пока не удовлетворит хёна или они не перейдут на кровать. Поэтому лишь сильнее хватается острыми ноготочками за бедро парня и берёт настолько глубоко, насколько позволяет его рвотный рефлекс. — Блять, я сейчас… — Пожалуйста, кончи мне в ротик, папочка, — Чимин провёл языком по всей длине члена и сладко простонал последнее слово. Он посмотрел самыми грустными глазами на своего папочку, вымаливая получить семя себе на язычок. Юнги зарычал от такой просьбы, у него буквально крышу сорвало, сильнее сжимая волосы на затылке и насаживая парня на свой член. Он понимал, что если сейчас кончит, то тут же возбудится снова, слишком сегодняшний день был для него напряжённым. Он сделал несколько сильных и быстрых толчков бёдрами в ротик парня, жёстко ударяясь о стенку гортани, после чего излился прямо в глотку, хрипло простонав, будто не своим голосом, имя Чимина. От услышанного парень смущается и преданно смотрит прямо в глаза тем самым запрещённым взглядом. Он стойко проглотил абсолютно всё, что излилось в его рот, попутно слизав остатки спермы с полувозбуждённого члена, напоследок оставляя пару невесомых поцелуев на головке. Когда Чимин закончил, Юнги потянул его на себя, удобно устраивая на своих коленях, снова вовлекая их в страстный поцелуй. Сбитое дыхание было у обоих, поэтому поцелуй был недолгий, но дико страстный. Мин искусал пухлые губы парня на себе, раз за разом тщательно зализывая каждый свой укус. От этого донсен начинал ёрзать на коленях парня, каждый раз стараясь потереться своим возбуждением о возбуждение парня, тихо постанывая в губы парня. Руки Шуги бродили по спине и бёдрам парня. Он проводил по тонкой талии, опускался на мягкую упругую попку, сжимая в своей ладони ягодицу, отчего Пак зашипел. Рукой Юнги несильно сжал горло сидящего на себе, отрывая от горячих прикосновений к своему телу. Поцелуи Шуги переместились на шею, которая пахла свежестью и гелем для душа. Ему невероятно сильно хотелось оставить миллиард и больше засосов на ней, следов от укусов, показать, чей он. Но нельзя, идёт промоушен, поэтому оставалось лишь покрывать лёгкими поцелуями нежную кожу и ключицы. Он облизывает и немного посасывает золотистую кожу, гладит и сжимает. Юнги наслаждается Чимином в полной мере, он же в свою очередь сладко стонет, вцепившись в плечи парня. И всё бы ничего, но тут взгляд Пака падает на руки своего хёна, и у него что-то щёлкает в голове. Он отпихивает от себя Юнги и берёт его руку в свою. Тот не понимает, что от него хочет парень, но как только Чимин подносит окровавленную костяшки ко рту, а после начинает её облизывать, всё встаёт на свои места. Парень был диким фетишистом, он любил власть над собой и вылизывать буквально всего своего папочку. Младший облизывает каждую костяшку, обсасывает каждый пальчик, всё это время смотря прямо в глаза Юнги. От всего этого действия он снова невероятно возбудился, сильнее сжимая горло и тихо постанывая. Надолго Шугу из-за этого всего не хватило, поэтому он поднялся с парнем на руках и направился в сторону кровати. Чимин крепко вцепился в плечи и обвил ногами вокруг талии парня. Он любил, когда Юнги носит его на руках. Любил, как Юнги грубо и властно брал его. Любил, как утром после каждой такой ночи парень тихо шепчет ему: «Доброе утро, малыш». Он любил его полностью и ненавидел одновременно. Осознание чего-то запрещённого, неправильного то и дело всплывало яркими предупреждениями в голове, но стоит ли думать об этом, когда только сейчас так невероятно приятно и хорошо, а что будет потом — уже неважно, и от этого такие моменты близости были словно действенное обезболивающее при сильнейшей боли. Юнги и сам был той болью, которая каждый раз убивала Чимина. Мин осторожно положил на кровать парня, стянул с себя мешающую футболку и остатки одежды и навис над парнем под ним. Дыхание всё ещё не пришло в норму, и уже не придёт до самого конца, щёки горели красным, а глаза бешено метались по лицу Чимина. Он резко стянул коротенькие шортики и полупрозрачную футболку и снова навис над предметом его обожания. Пак был на грани: его член уже болел из-за перевозбуждения, ведь он так и не притронулся к себе, грудь ходила ходуном, а ноги немного потряхивало. Шуга раздвинул трясущиеся ноги, аккуратно оглаживая бёдра и немного царапая их своими короткими ногтями. Пройдя по бёдрам, он приблизился к заветной дырочке, но… — Что это? — Юнги удивлённо посмотрел в глаза Чимини, что были полуприкрыты от невероятного желания. — Пробка… — неуверенно замурчал тот. — Я был в душе, мне нужно было хоть как-то расслабиться. — И ты оставил её, когда шёл ко мне? — немного повысив тон, спросил Шуга. — Я не думал, что всё придёт к этому, — Чимин застонал, когда Юнги не стал дослушивать его оправдания, а надавил на пробку, заставляя её глубже войти, хотя, казалось, куда уже. — Папочка, сильнее! Старший ухватился за наконечник пробки и стал медленно вытаскивать её, затем также медленно вставлять. Парень под ним закрыл глаза, сладко при этом постанывая. Он откликался на каждое движение, каждое касание, каждое сильное проникновение. Через несколько минут Пак был достаточно растянут, чтобы приступить к основному действию, но Юнги так не считал. Он на пару секунд оторвался от истязания парня под собой, чтобы поднять с пола свои штаны и вытащить из них ремень. — Дай руки сюда! — властно проговорил парень своим низким голосом. Чимин беспрекословно выполнил приказ своего партнёра и протянул ему руки. Юнги сделал узел из ремня, плотно затягивая его на тонких запястьях, после положив их за голову парня. — Не смей опускать! — Да, папочка, — сладко простонав ответ, Чимин прикрыл глаза и сильнее развёл ноги. Руки сильно стягивало ремнём, но это было так приятно, что невольно парень стал постанывать громче, спина стала прогибаться сильнее, а дыхание сбилось напрочь. Юнги закинул одну ногу Чимина себе на плечо, больше открывая вид на раскрасневшуюся дырочку. В тусклом свете наконечник пробки, усыпанный маленькими камушками всех оттенков фиолетового, поблёскивал, отражался и красиво преломлялся, от чего казалось, что бёдра Пака тоже светились всеми оттенками этого цвета. Тень падала на его лицо, поэтому было чётко видно, как на пухлых губах то появлялся, то исчезал язык, побуждая Шугу наклониться и оставить раны, чтобы поймать своими губами вновь появившийся и зализывающий маленькие ранки язык. Хён сильнее ухватился за наконечник, начиная сначала медленно, но постепенно увеличивая темп, трахать парня. Второй рукой в этот момент он перехватил горло Чимина, большим пальцем проходясь по кадыку, нажимая на него, массируя. Остальной же ладонью сильнее схватился за горло, сдавливая, почти перекрывая доступ воздуха в лёгкие. В этот момент он чувствовал, как весь мир находится в его руках, как вся власть сосредоточена только у него одного. Шуга знал, что в такие моменты Чимин принадлежит только ему, никто никогда не увидит этого холодного принца таким уязвимым и боящимся потерять реальность. Лёгкая асфиксия всегда их возбуждала, у Юнги просто срывало каждый раз крышу, когда он мог обхватить красивую тонкую шею, перекрывать доступ кислорода, управлять жизнью этого мальчика под ним, слышать хриплые вздохи и видеть закатывающиеся от удовольствия глаза. Чимини тоже обожал лёгкое удушение в постели, когда его душат такими сильными руками, а воздуха не хватает, от чего перед глазами летали звёздочки, а мысли уносило куда-то за пределы вселенной. Тогда из последних сил он просит большего, чтобы наконец-то увидеть в глазах напротив похоть, смешанную с сильнейшей любовью. И Юнги доводит. Надавливает на шею ещё сильнее, почти полностью перекрывая доступ кислорода и так удачно уже в какой раз попадая по простате. И Пак не выдерживает. Он обильно кончает себе на живот, не прикоснувшись к себе ещё ни разу с момента, когда зашёл в комнату своего хёна. Ещё в душе, когда он разрабатывал себя и вставлял эту несчастную пробку, он и подумать не мог, что будет сегодня кончать от одних лишь рук Мина, что сейчас вытирал живот парня под собой от спермы. Юнги же, закончив, оставил на его шее несколько почти невесомых поцелуев, как бы извиняясь за свою грубость. Но Чимин не обижается или злится, он полностью отдан в руки этого грозного парня, он готов доверить ему свою жизнь и даже больше. Он готов сгорать в нём дотла. Юнги приказал младшему сменить позу, перевернуться на живот и поднять свою прекрасную попку. Парень уткнулся лицом в подушку, вцепляясь зубами в неё, и издал сдавленный стон, когда пробку снова начали вынимать и вставлять обратно. Ноги, а в частности колени, тряслись невероятно сильно из-за вновь подступающего оргазма. Частые попадания по простате сносили крышу невероятно, его собственный член отзывался на каждое движение, подрагивая. Он сильно болел, потому что к нему никто не притрагивался с самого начала. Из него небольшой струйкой стекал предэякулят, капая прямо на белоснежную простынь. Даже уже не спасала разрядка, которая была буквально пару минут назад, ведь возбуждение накрыло с головой настолько, что всего было мало. Мин подставил к разработанной дырочке свой уже ноющий член, аккуратно входя, но только головкой, сжимая при этом упругую ягодицу своей рукой. Его короткие ногти впивались в нежную кожу, оставляя красные следы. Войдя головкой, Юнги остановился на пару секунд, немного выдохнув, и резко вошёл, выбивая из лёгких своего малыша весь воздух, заставляя того громко застонать и вцепиться зубами в подушку. Медленно выходя, он останавливается на пару секунд для восстановление дыхания, затем парень снова резко входит. Пару секунд, новый сильный толчок. Ещё пару секунд, ещё новый толчок. Ещё. И ещё. И ещё. Размеренные, но невероятно сильные движения каждый раз выбивали громкие стоны из ротика Пака. Руки Чимина уже сильно ныли из-за ремня, который плотно сжимал запястья. Утром сто процентов будут следы, которые придётся прятать за браслетами, длинными рукавами и тональником. А губы надо будет долго восстанавливать после того, как их все искусали и зацеловали. Пак с каждым новым движением Юнги всё сильнее прогибается, войдя в ритм, старается самостоятельно насадиться на член. Но хёну это не нравится. Он одним движением руки прижимает парня к кровати, фиксируя руку в его волосах и сильно сжимая. Затем резко тянет на себя, заставляя закинуть голову назад. Ему было просто жизненно необходимо контролировать всё и всех. Он терпеть не мог, когда Чимин старался перенять инициативу или задать темп, да даже банальное подмахивание бёдрами его бесило. Поэтому Мин зафиксировал парня в одном положении и, приблизившись к уху, прошептал низким голосом: «Не шевелись, блять!». И от этого властного голоса Чимин просто млеет. Он чувствует, как его член отзывается на голос хёна, а по коже бегут мурашки. По номеру разносятся звуки шлепков голой кожи друг о друга. Стоны, кажется, перешли уже на тот уровень, когда без них уже не можешь дышать. А парни уже буквально в одном шаге от эйфории. Юнги чувствует, что уже на пределе. На пределе всего. Мысли в его голове улетучились куда-то далеко ещё тогда, когда донсен пересёк порог его номера. Хотя, кому он врёт. Он потерял связь с миром уже тогда, когда впервые увидел его. Когда впервые прикоснулся к коже, ощущая тепло под пальцами. Когда впервые попробовал на вкус эти прекрасные губы, что после каждого нового поцелуя алели и блестели от слюны. Да, пожалуй, именно тогда он и потерял голову. И с тех пор не находил её. Шуга безумно влюблён в это. Влюблён в звуки шлепков и ощущение чужой горячей кожи. Поэтому сейчас шлёпает с удовольствием Пака по его упругим ягодицам, оставляя на них красные следы от своих рук. Помимо этого, он остервенело входит в парня, буквально вытрахивая из него всё, с каждым новым резким движением попадая по простате, всё сильнее и сильнее растягивая Чимина, доводя до исступления. Каждый новый толчок доставлял нереальное удовольствие. Каждый новый стон сносил крышу. Всё сейчас было слишком, выше дозволенного и возможного. От каждого проникновения младшего трясло всё сильнее и сильнее. Его ноги дрожали очень сильно и он не мог это контролировать абсолютно никак. Бёдра подрагивали, пальцы на ногах беспорядочно сгибались и разгибались. Чимини был уже на пределе, буквально ещё несколько таких же сильных толчков и он кончит. И Юнги это понимал, поэтому схватил его небольшой член у самого основания и сжал, тем самым на время откладывая оргазм. От этого действия парень даже вскрикнул, что было немного громче дозволенного. Но никого это не волновало. Сейчас волновал только подступающий оргазм. Член Юнги приятно ударяет по простате, сводя парня с ума. Он чувствует каждую венку на члене внутри себя. Чувство наполненности приятно греет душу, доставляя ещё большее удовольствие. А пальцы, что сейчас плотно сжимали у основания его собственного члена, не делали легче. Наоборот, от ощущения холодных пальцев на своём члене, оргазм подступал куда быстрее. Ведь каждый толчок Мин провоцировал и движение его руки, что невольно стимулировала член. И вот, уже через пару минут такой пытки, Чимин сдаётся. Его всего трясло, ноги сводило то ли в судороге, то ли просто дрожь была такая сильная. Грудь вздымалась резкими, рваными движениями, а глаза были прикрыты и, казалось, так сильно закатились от удовольствия, что было видно лишь белок. Колени подвели и начали разъезжаться в разные стороны, но Юнги успел его поймать и обхватить мягкие бёдра с двух сторон. Он сжал ягодицы своими пальцами, впиваясь ногтями в кожу, и стал вбиваться в обмякшее тело парня из последних сил. Несколько грубых и быстрых толчков. Он выходит почти полностью, сразу же вставляя на всю длину. С каждым последующим движением головка проникает всё дальше и дальше, хотя, казалось, уже некуда. Каждое движение будто разрывало узкое пространство, ведь после оргазма Чимин невольно сжался, сильнее обволакивая стенками член парня. И это давление, что усилилось после оргазма, оказываемое на возбуждение Шуги, сносило крышу. Парень чувствовал, что сейчас кончит, поэтому снова схватил член донсена и стал быстро надрачивать. Парень под ним уже не стонал, почти кричал мольбы о пощаде. Ему было слишком приятно, и это слишком сводило с ума. — Боже, папочка! — громко простонав, Чимин кончает, тут же морщась от острых ощущений. Он опустошён и удовлетворён, кажется, на пару недель вперёд точно. Юнги тоже кончает, предварительно выйдя из парня и пачкая его спину и бёдра, гортанно при этом рыча. На бёдрах младшего после бурного оргазма Шуги точно останутся синяки в форме пальцев парня, но никого это не волновало. Хён лишь аккуратно положил Чимини на кровать и вытер следы их бурной ночи, откидывая салфетки куда-то далеко от кровати. Потом Юнги развязал ремень на руках парня, откидывая его куда-то к салфеткам и одежде. Он аккуратно взял запястья в свои руки и нежно поцеловал красные следы. Они ужасно болели и зудели, словно ремень был на руках пару суток, но вся боль уходила, стоило немного подуть на покрасневшие запястья. Как только он закончил с этим, аккуратно провёл по немного влажным волосам парня и притянул к себе. Обычно они не обнимаются после секса, но сейчас это было необходимо. Парень в его руках бесповоротно проваливался в сон, сильнее прижимаясь к горячему телу и что-то бормоча себе под нос при этом. Ощущая трепет в груди от прикосновений, Шуга прикрыл глаза, вырисовывая пальцами узоры на золотистой коже, засыпая от равномерного посапывания рядом.***
За окном всё ещё светила луна, когда Юнги нехотя приоткрыл глаза, наткнувшись на что-то твёрдое. Раньше Чимин никогда не оставался с ним спать, поэтому это сводило с ума. Его хрупкое тело сводило с ума, его мягкие волосы, разбросанные по подушке, его рука, что крепко схватилась за руку Шуги, его тихое сопение — всё это неприемлемо для него, об этом он запретил себе думать ещё после первого раза, когда стоило только младшему взглянуть на хёна иначе. Тогда-то и пришло осознание, что ничего, как раньше, не будет. Пришлось закрыться, разбивая своё и чужое сердце на тысячу осколков. В нём сразу же выросла огромная стена, через которую иногда, как сегодня, удаётся пробраться. Если хочется, то нужно, правда? Только сейчас Мин может позволить себе коснуться голого плеча и контура таких притягательных губ. Ему нравилось смотреть на спокойствие на лице, обнаруженное впервые за эту неделю. Умиротворение Чимини можно было увидеть только дома или после хорошего секса. Дома, как видите, нет. Тень от ресниц заставляла желудок перевернуться. Только сейчас позволительно любоваться, пока никто не видит, пока весь мир, в лице Пака, сладко спит. Только сейчас можно показать настоящие чувства, показать, как всё взрывается внутри, стоит только взглянуть в карие глаза. Он тянется, желая получить жадный поцелуй, предназначенный только ему, будто всю ночь парень доказывал иное. В тишине звуки поцелуя получаются пошлыми, слишком громкими для них. Алкоголь уже не так затуманил сознание, так что списать этот глупый порыв на опьянение не получится. Чимин протяжно стонет, отрывая голову от подушки и рассматривая засосы напротив. — Хорошая работа, — усмехается, как-то гадко, зная, что на видных местах засосы оставлять нельзя. — Менеджер будет злиться. — Скажешь, что ночка была довольно бешеной. — Она и так была, — глаза младшего сверкают, отчего хочется запереть его в этом номере и никуда не выпускать. — Который час? — он оглядывается в поисках телефона, но тут же, в противовес своим словам, падает на подушку. — Слишком поздно. Ты уснул, я не стал тебя будить. — Юнги-я, ты такой хороший хён, — Чимин снова садится и как-то слишком открыто смотрит в ответ, облизываясь, напрашиваясь на близость, хочет заползти под кожу и остаться там навсегда. — Тебе пора, Чим, — холодно доносится в ответ. Младший моргает и тут же кивает, осознавая, что и в правду задержался дольше положенного. Смотреть, как каждый раз он ищет свою одежду — невыносимо. Неужели нельзя просто остаться и проснуться вместе? Позавтракать, долго целоваться на балконе, пока солнце греет уже разгорячённые тела, помочь друг другу одеться, прийти вместе на тренировку и также, вечером, вместе уйти, поужинать, сделать взаимный отсос и лечь спать в обнимку? Неужели так нельзя? — Ты… то, что я сказал про шоу… — заикается, неловко глядя в глаза. — Я понял, — отрезает Юнги, тут же осознавая, что слишком резок. — Тогда… я пойду, — Пак мнётся возле двери, чего-то ожидая, пытаясь найти в глазах напротив. — Увидимся завтра на репетиции, — не удерживается и целует на прощание, чтобы получить лёгкую ухмылку напоследок. — Да, хён. Дверь за ним закрывается, оставляя внутри холод и неприятное чувство. Юнги понимает, пытается выкинуть всё из головы, когда снова возвращается в кровать. Сжимает руку на груди, заставляя сердце перестать так отчаянно биться и сжиматься от боли. Он правда пытается закрыть своё сердце на замок и выбросить ключ, куда подальше. И он правда надеется, что когда-нибудь у него это получится. Но исключения ведь случаются?