Причал

С того момента, как нога его шагнула за массивные металлические ворота «Совенка», прошло всего несколько дней, но новые, яркие, радужные моменты уже начали вытеснять прошлые воспоминания из его головы с такой силой, что ещё чуть-чуть, и они бы были утеряны безвозвратно. Однако изнуренные, умирающие отголоски ушедшей жизни не собирались сдаваться без боя, корнями проросли в душу, крепко держа его в своих цепких лапах. Лишь только он задумывался о зиме, снеге и маленькой захламленной квартирке с ярким монитором, как ярко-красные плакаты на стенах и флаги на площади начинают блекнуть, будто растворяясь в его голове иллюзорной, неестественной, неправильной реальностью; голоса девочек-пионерок, его друзей, его возлюбленных звучат, точно искаженные помехами электронные звуки из колонок; мир преображается, накладывая серое прошлое на яркое настоящее. Ворота — грязная автобусная остановка; Уютный маленький домик — убогая квартира; Трава — снег; Медленная смерть — сладкая жизнь. Семён моргает из раза в раз, и картинки оставляют его в покое. Ненадолго. До новых мыслей, до новых воспоминаний. Он каждый раз ловит себя на одной отвратительной, зудящей в голове мысли:

«прошлое останется в голове, как бы ты не хотел от него избавиться»;

оно хватает его за шею, сдавливает так сильно, что почти невозможно дышать, истребляет чувства, успевшие зародиться слабым огнем в его сердце. Красные галстуки, милые лица становятся чем-то недосягаемым, чем-то эфемерным и призрачным. Он мог бы жить здесь всю свою жизнь, мог был любить, быть счастливым, если бы руки не пронзал зимний холод, если бы глаза на застилали крупные хлопья снега. Славя улыбается ему из окна столовой, Ульяна радостно машет рукой, и, при взгляде на них, он всё больше и больше чувствует вину. Вину за себя, за то, что чужой здесь, за этот чертов ЛиАЗ, путешествующий между временем и пространством. И хочется уйти от них всё дальше, дальше, дальше, подминая редкие опавшие листья каблуками испачканных пылью ботинок. И снова выходит на лодочную станцию, как тогда, пару дней назад, таким же потерянным и задумчивым мальчиком. Несколько лодок покачивается уныло у причала, вода, отблескивающая под летним солнцем, шумит мерными волнами так приятно, успокаивающе, будто нежная мать во время плача своего ребенка. В голове Семёна восстают из пепла приятные воспоминания о проведенных здесь временах: неловкие, рваные движения их с Леной танцев, тепло чужого тела под его рукой, изгибы Славиной талии, звонкий Алисин смех. Всё это отдается в груди приятным жаром, доходящим куда-то до самого-самого сердца. Ему хотелось, чтоб так было всегда – всегда невозможно. Вода всё манит и манит, подзывает тихим шумом и легким бризом, и он идёт послушно на её зовы. Подходит к самой кромке, впиваясь взглядом в мерцающие солнечные огоньки на прозрачной поверхности. Он оглядывается вокруг, чуть жмурясь от яркого солнца. На причале больше никого – её лучше. Вода охватывает его, словно сына, прохладным саваном увлекая на дно. Он желает, хочет, должен увидеть в самом конце танцы, смех, большую вывеску «Совёнок» над массивными воротами. Но видит только заснеженную остановку.