Выбор

Ветер пронзительно завывает, летая среди каменных нагромождений, которые некогда были ни чем иным, как стенами могущественного здания. Он парит среди полуразрушенных стен, проскальзывает в маленькие отверстия — бывшие окна — и воет, воет, словно ищет что-то, что было потеряно безвозвратно. Ветер будто бы скорбит вместе со всеми выжившими, со всеми погребёнными, и эта вселенская скорбь откликается в душе даже у самых черствых Пожирателей. Хогвартс погиб: на его месте остались лишь развалины, отдаленно напоминающие о былом могуществе школы волшебников. От великолепных залов, кабинетов, в которых училось не одно поколение, не осталось ни следа: все, что осталось после войны, было разграблено или уничтожено. Пожиратели ненавидели это место. Одни говорили, что им противно находиться рядом с Хогвартсом, другие, что здесь ужасная энергетика, третьи просто молчали и кривились от одного лишь упоминания о бывшей школе. И только дома, в полном одиночестве и темноте кто-то из них все же находил в себе силы признаться, что сердце предательски колет от осознания того, что место, где ты учился и рос, разгромлено. Однако таких было немного. В большинстве Пожирателей все хорошее давно умерло, как умер свет, уступая место полной темноте. После окончания войны и победы Волан-де-Морта волшебный мир будто бы стал вторым Азкабаном. Выжившие волшебники ходили словно мумии, их лица не выражали ничего, кроме печали. Все хорошее было давно мертво, и если где-то и остались его отголоски, то они были столь ничтожно малы, что терялись среди всего остального хаоса. Малфой-мэнор, напротив, процветал и выделялся среди других домов: яркий, с кроваво-красными декорациями, он был огромным пятном на фоне остальных безжизненных домов. Казалось, он смотрелся даже величественнее замка самого лорда. Возможно, здесь сыграла свою роль тяга Люциуса к всему вычурному и выделяющемуся, а возможно, мэнор был одним из многочисленных подарков Волан-де-Морта своему лучшему Пожирателю. Лорд вообще, как оказалось, был не жадным и на подарки не скупился. Даже самым незначительным фигуркам, которые только после окончания войны определились, на чьей они стороне, что-то перепало. В Малфой-мэноре были гости. Люциус очень любил устраивать различные приемы, балы или ещё какие-либо встречи, и даже слуги устали от постоянного наплыва людей в доме. Работа на кухне, казалось, никогда не прекращалась, а в столовой и зале всегда было полно народу, из-за чего приходилось постоянно держать окна открытыми. Сам хозяин дома появлялся то здесь, то там, крутился около каждого гостя, болтая о чём-то непринужденном, приветствовал каждого лично и с широкой улыбкой на все лицо. И если бы Малфоя старшего не знали в этих краях, сперва могло показаться, что улыбка эта искренняя, настоящая. Этим вечером было особо душно. В глазах рябило от красочных нарядов дам, уши болели от звонкой музыки и разных голосов. Драко не знал, зачем вышел в главный зал. Ему иногда казалось, что какая-то неведомая сила взяла верх над ним и постепенно вытесняет его разум. Он как будто бы не был самим собой, не узнавал себя, глядя в зеркало. Он словно умер, но тело его продолжает жить, чувствовать, осязать. Драко смотрел по сторонам и не узнавал свой дом: вроде бы все прежнее, да вот только какое-то чужое, такое, что хочется закрыть глаза руками и подорвать мэнор к чертовой матери. И отца за одно с ним. Люциус ведёт себя, будто бы ничего не случилось: смеётся, шутит, рассказывает Драко какую-нибудь историю о его детстве и как бы случайно упоминает: «А помнишь, каким ты был в школе, сынок? На меня похожим.». Драко помнит, он все помнит. Только школы теперь нет, нет, как и веры в своего отца. Слепое обожание исчезло, и на место его пришла ненависть: лютая, прожирающая изнутри. А Люциус словно не замечает — давит на больное, посмеиваясь и нарочно заглядывает в глаза, ища чего-то. И Драко смеётся, отвечает, как ни в чем не бывало без возможности вырваться, убежать, в конце-концов высказать все в лицо, потому что такие, как его отец, не остановятся ни перед чем, даже если это что-то — собственный сын. Драко не замечает, как оказывается перед столом с закусками. Он стоит и смотрит немигающим взглядом на канапе. Стоит ради приличия, наверное, взять одну, хотя он более чем уверен, что не сможет прожевать ее. — Драко, вот ты где! — раздаётся громкий голос с противоположного конца зала, — Подойди к нам. Младший Малфой клацает зубами и тихо шипит, пытаясь не скорчиться. Отец как всегда обозначает свое присутствие тогда, когда этого не хочется. А не хочется всегда. Драко медленно поворачивается, натягивая на лицо одну из его самых правдоподобных улыбок, и быстрым шагом идёт к группе людей, среди которых кроме его родителей можно различить Пэнси со своими. Он отсюда замечает, как девушка пожирает его глазами, и от этого становится ещё противнее. Нарцисса протягивает руку и треплет Драко по волосам в ласковом жесте. — Ну что, Драко, узнаешь свою школьную подружку? — говорит Люциус, кивая в сторону Пэнси, — Мне казалось, что вы хорошо общались. — Да, было неплохо, — тихо произносит Драко, пытаясь совладать с собой. Воспоминания упорно лезут в голову, и они отнюдь не о Паркинсон. — Вот и славно, — вступает в разговор Нарцисса, беря в руку бокал с напитком и делая глоток, — Знаешь, мы как раз говорили о том, что вам нужно больше времени проводить вместе. Ты и так практически ни с кем не общаешься, а Пэнси отличная девушка и надежный друг… От этих слов Драко чуть не прыснул. Слышать словосочетание «надежный друг» от своей матери, да ещё и о Пэнси явно не входило в его планы. Но общая мысль была ясна и коротка: пришло время жениться, и видимо все уже давно решено за него. Он кивнул головой и посмотрел на мать. Спорить и перечить ей было бессмысленно. С виду мягкая по отношению к нему Нарцисса была тверда как камень и вряд ли бы отступила от своих планов. — Согласен. — Отлично! — подытожил Люциус, хлопнув в ладоши и повернувшись к Паркинсонам, — Что ж, прошу за стол. Драко, присоединишься к нам? — Нет. Я устал. Пойду спать, — глухо сказал Драко, отворачиваясь. Настроение испортилось ещё больше, хотя, казалось, уже некуда. Оказавшись за широкими резными дверьми, украшенными позолоченными гиппогрифами, Драко смог свободно вздохнуть. Голова начала кружиться от дурноты, и он еле дошёл до комнаты, чтобы открыть окно. На улице было темно и тихо. Ветер ласково ерошил волосы на голове, и от этого становилось свободно и спокойно. Если закрыть глаза и попытаться забыть, где находишься, можно представить, что всей этой мебели вокруг тебя нет, и ты летишь на метле, разрезая воздух. А за тобой летят друзья, может быть условные, но родные, свои. И это чувство так кружит голову, дурманя разум, что хочется улыбаться во весь рот. Вдруг Драко открыл глаза. Во внезапном порыве он развернулся, быстрыми шагами направившись к выходу из родового поместья. Плевать, что могут заметить. Плевать, что синяки потом ещё долго будут видны на белоснежной коже. Драко было нужно это, словно воздух. Если не сейчас, то больше никогда. Чувство подавленности сменялось решимостью и казалось, словно прежний Драко снова выбрался на волю, пробился через все препятствия, не сломил волю. Не став даже надевать кофту, он вышел из мэнора. Несмотря на лето, снаружи было прохладно, и Драко поежился. Оглянувшись назад он подметил, что на балконе стоит какая-то женщина с молодым мужчиной, но они были так заинтересованы друг другом, что вряд ли заметили его. Глубоко вдохнув, он вышел за ограду поместья и свернул влево. Дорога была пустынна, что неудивительно: по ней редко кто ходит, тем более в такое время. Драко шёл где-то около получаса. Сначала медленным шагом, потом умеренным, потом быстрым, а потом и вовсе перешел на бег, считая оставшиеся метры. Спустившись с крутого склона, он наконец заметил вдалеке огоньки маленького двухэтажного домишки, спрятанного среди сосен. Подойдя ближе, Драко заметил в окнах очертания людей. Большинство сидело за столом, и лишь две фигуры были поодаль остальных. В одной он различил Артура Уизли, держащего в руках книгу. Второй явно был женщиной. Драко стоял, не в силах отвести взгляд. Может быть, пялиться в чужое окно не очень хорошо, но он не мог совладать с собой: семейная обстановка за окном завораживала. Наверняка в доме пахнет чем-нибудь сладким и приятным, а на плите печётся очередной пирог. Хоть жизнь для светлых волшебников и была неимоверно сложной, Молли Уизли как-то умудрялась готовить празднично украшенную и ужасно вкусную еду. Стоит ли стучать? Драко не знал. Иногда он приходил сюда: когда отец был в отъезде или слишком занят, и его даже пускали, принимая на некоторое время в семью. Казалось, в этом доме находят приют все потерявшиеся люди. Всем доставалось немного тепла и уюта: Уизли жили по принципу «в тесноте, да не в обиде». Малфой понимал, что к нему относятся с недоверием. Знал, что никогда не будет частью их семьи, а лишь потомком Пожирателя, который громил дома, приюты, магазины — все, что было родным для волшебников. Но хоть на некоторое время окунуться в атмосферу былого тепла было так важно и необходимо, что он все равно шёл в этот дом, наплевав на гордость и независимость. Две его стороны: победившая и проигравшая соединялись тут воедино. — Че стоишь как статуя? — послышался резкий голос сверху. Драко вздрогнул, отступив назад, и задрал голову кверху. Окно второго этажа было распахнуто настежь, и в нем стоял никто иной, как Гарри Поттер. Он курил сигарету, выпуская колечки дыма и смотрел на опешившего Малфоя. — Мертвеца увидел, что ли? — насмешливо сказал он, высовываясь ещё больше, — Че стоишь, спрашиваю? — Просто так стою, — наконец обрёл голос Драко. — Курить вредно. — Я бы тебе сказал, что вредно, да ругаться не хочу. Ночь сегодня больно хорошая. — вздохнул Гарри, туша сигарету. — Погоди, ща пущу. Макушка Поттера скрылась в окне, и Драко опустил взгляд. Теперь приход сюда казался ему глупой затеей. Когда около двери зашуршали, ему стало стыдно и неуютно, будто он не сын одного из самых могущественных людей в магическом мире, а какой-то мальчишка-оборванец, просящий приют у хозяина дома. Гарри вышел также в одной футболке и растянутых домашних штанах. Какое-то время они смотрели друг на друга, изучали, подмечая новые детали. Поттер не выдержал первым. — Входи, — сказал он, пропуская. — Они не будут против? — Может быть только Рон и Джинни, — подумав, ответил Гарри. Малфой опустил голову, спрятав глаза, и медленно прошёл мимо прямо в дом, не оглянувшись на стоящего рядом Гарри. Он был прав, когда предполагал, что в доме кормят чём-то вкусным. Сладкий аромат наполнял комнаты, маня на кухню. Никакие канапе в Малфой-мэноре не могли сравниться с блюдами Молли Уизли, и Драко понимал это как никто другой. Сама Молли не заставила себя долго ждать: только Гарри успел захлопнуть дверь, она появилась в дверях кухни с полотенцем в руках, чтобы встретить гостя. — Кто это тут у нас? — любопытно спросила она. Увидев Малфоя, она никак не отреагировала, только улыбка ее стала чуть меньше. Если Молли и удивилась, то виду не подала. — Проходи. Драко разулся, и поплёлся за ней, словно маленький ребёнок за матерью. Кухня была совмещена с столовой и была отделана в рыжих тонах, как и любили Уизли. Стол был сделан на славу: деревянный, большой и добротный. Немного поодаль стояло синее потрёпанное кресло, на котором восседал Артур. Завидив Малфоя, он удивленно приоткрыл рот, но тут же собрался с мыслями. — Здравствуй, здравствуй, — только и сказал он, возвращаясь к чтению книги. — Садись, — тем временем хлопотала Молли, — Ты, наверное, голодный? Сейчас будем кушать пирог. Гарри! — закричала она, — Достань-ка мне вот ту миску с верхней полки. — Я могу, — тихо сказал Драко, поднимаясь со стула. — Сиди уж, — буркнул вошедший Поттер, — Не подскакивай. Сняв миску, Гарри опустился на стул на против и пристально уставился на Малфоя, прожигая взглядом. Драко такое внимание было крайне неприятно, поэтому он отвернулся, уставившись на дверь, и сделал это явно не вовремя: на кухню вошёл, покачиваясь, Рон. Увидев Драко, он застыл. Лицо его исказилось, состроив гримасу ненависти, а губы задрожали. Если его что-то и удерживало от ругательств, то только мать и отец, находившиеся на кухне. — Что он тут делает? — прошипел Рон, указывая на Малфоя пальцем, — Какого серна вы его пустили? — Рон, послушай… — начала Молли. — Не собираюсь! Пусть он вываливает из моего дома, иначе я сам вывалю его отсюда! — Рон, — твёрдо сказал Гарри, приподнимаясь, — Мы уже говорили на этот счёт. — Мне по барабану! Ты может и думаешь, что он не виновен, но я уверен, что они все там за одно! Откуда ты знаешь, зачем он приходит сюда? Тебе ли не дорога собственная жизнь и жизнь твоих друзей? — Рональд разошёлся не на шутку, размахивая руками и крича уже то ли на Малфоя, то ли на Гарри, то ли на всех присутствующих здесь. — Рон! — Поттер подошёл к другу и взял его за плечо, — Выйдем? Они удалились, оставив Драко в полном смущении. Чего он, собственно, ожидал, входя в дом тех, кого он предал? Чего? — Не обижайся на него, — тихо сказала Молли. Она была очень расстроена, — Ронни не может оправиться после смерти Гермионы. — Я понимаю, — тихо прошептал Драко, — Я все понимаю. На кухне царило полное молчание. Драко ел торт, пялясь в тарелку, Артур читал, а Молли оттирала кухонную утварь. Лишь изредка она поглядывала на Малфоя, сочувствуете вздыхая. Она была несомненно сильной женщиной. Сумев оправится после потери одного из сыновей, Молли нашла в себе силы простить и принять Малфоя-младшего, и заботилась о нем так же, как и о других. Драко несомненно уважал ее, и по-своему ценил. Эта женщина была для него олицетворением лучшей матери, готовой отдать жизнь за детей. Вскоре вернулся Гарри. — Рон пошёл прогуляться. Ему надо выпустить пар, — проговорил он. — Артур, нам нужно перенести корзину в погреб, — сказала Молли мужу. Он тут же поднялся, и они вместе удалились, прихватив корзинку с разнообразными вещами. Драко и Гарри остались вдвоём. Никто не говорил ни слова, они лишь смотрели друг на друга стеклянными глазами. Малфой подметил, что Поттер стал выглядеть гораздо старше. Если он сам выглядел на свой возраст — девятнадцать, то Гарри можно было дать все двадцать пять. Он осунулся, погрубел, а глаза его, раньше такие веселые и лукавые, отражали только скорбь. Шершавые шрамы украшали и руки, и шею, и скорее всего всю кожу под одеждой. Как будто Поттер повалялся в груде осколков. — Холодно на улице. Ветер, — сказал Гарри, смотря в окно. — Ты так шёл, что ли? — Ага, — Драко посмотрел на свою рубашку из тонкого материала. — Замёрз? — Не очень. — Отец опять устроил банкет? — поинтересовался Гарри, сминая салфетку, которую только что нашел. — Да, — ответил Драко и зачем-то прибавил, — Женить меня вздумал. — На ком? — неожиданно громко спросил Поттер. Драко вздрогнул от его голоса. — Паркинсон. — Тьфу ты. — Согласен. Они ещё помолчали. Каждая секунда была длинною в вечность. Ладони потели. — Пойдём наверх, — вдруг сказал Гарри, поднимаясь со стула, — Молли с Артуром, наверное, уже устали торчать в погребе. В комнате Поттера было тесно, но уютно. Кровать занимала половину комнаты и была то ли односпальная, то ли двуспальная, с какой стороны посмотреть. Рядом с ней стоял стол, на нем одиноко стояла лампа и лежали какие-то полускомканные бумаги. Прямо около двери стоял стеллаж с книгами. И все это создавало ощущение защищенности и тепла. Может потому, что это комната Гарри, а может и правда мебель влияла. Драко сел на край кровать, тут же поджимая под себя ноги. Поттер опустился рядом, зажигая лампу. В ее слабом свету его лицо казалось очень худым, а глаза походили на две чёрные точки. Драко смотрела на него не в силах оторваться, будто бы кто-то невидимый руководил им. — Ты чего, — шепотом спросил Гарри. На лице его появилась едва заметная улыбка. — Смотрю, — также шепотом ответил Малфой. — Просто смотришь? — завораживающе спросил Поттер, наклоняясь ближе. Драко мог бы отодвинуться, отстраниться или вовсе уйти, но он смирно сидел, ожидая чего-то большего. Что бы то ни было, он хотел почувствовать, окунуться с головой, забыться, как от наркотика. И этим единственным легальным наркотиком для него был Гарри. Малфой закрыл глаза, когда его губ робко коснулись чужие. Поттер целовал медленно, тягуче, не придвигаясь ни на миллиметр, не нарушая личного пространства. Он целовал нежно, чувственно, как целуют любимых людей после долгой разлуки. Оторвавшись на секунду, он посмотрел на разомлевшего Драко, и наткнувшись на полные чего-то непонятного глаза спросил: — Все нормально? — Нет, — честно ответил Малфой, — Потому что ты остановился. В следующее мгновение перевернулось все: Драко уложили на кровать и наклонились над ним, снова утягивая в поцелуй. На этот раз Гарри целовал увереннее, но все равно не давил и не подавлял. Его руки оказались везде, их будто бы было не две, а гораздо больше. Одна рука гладила волосы Драко, перебирая каждую белоснежную прядь, вторая уже залезла под футболку в районе груди и теперь нежными движениями оглаживала соски, третья… стоп, третья? Может быть это нога? Находилась около паха, как бы ненарочно касаясь внутренних сторон бёдер. Драко не верил своим ощущением, не верил, что над ним Гарри, а не кто-то ещё. Это и пугало, и радовало одновременно, и весь этот поток чувств кружил голову. Поттер немного отстранился, и его руки куда-то исчезли. Драко взволнованно открыл глаза, приподнимаясь, но тут же был уложен обратно. — Я просто футболку снять, — пояснил Гарри, раздеваясь. Его тело было поистине великолепно. Мышцы пресса напряглись, когда он поднял руки, снимая одежду, и Драко со свистом вдохнул, закусывая губу и откидываясь обратно на кровать. Руки Поттера снова вернулись, только на этот раз Малфой попытался пристроить и свои, проводя подушечками пальцев по усыпанной мелкими шрамами коже. Гарри прерывисто дышал, то и дело целуя Драко везде, куда мог дотянуться. Когда его рука спустилась неприлично низко и залезла в штаны, Малфою в голову начали лезть всякие глупые мысли вперемешку с откровенно пошлыми. Зачем это Гарри? Разве он меня не ненавидит? Хотя какая разница если сейчас он… А может это все какая-то ловушка или… Драко вздрогнул, подскакивая на кровати. Почему такие ненужные мысли лезут в голову именно сейчас? — Что? — обеспокоенно спросил Поттер, убирая руку, — Что случилось? — Ничего, — прошептал Малфой, ругая себя за параноидальность. — Я не знаю. — Все хорошо, — шепнул Гарри, обняв его, — Не переживай, пожалуйста. — Я и не переживаю, — ответил Драко и тут же задохнулся от того, что рука вернулась в его штаны и начала аккуратно оглаживать член, постепенно ускоряясь. Все его чувства смешались, вызывая всплеск адреналина. В голове было пусто, и только иногда проскальзывали какие-то мысли об Уизли, находящихся на первом этаже прямо под ними, об отце, который в любую минуту может заметить пропажу сына и понять, что к чему. Однако сейчас эти мысли были так мимолётны, так не важны, что Драко быстро отмахнулся от них, полностью отдаваясь Гарри. Все произошло гораздо быстрее, чем он ожидал. Спустя семь минут легких, но настойчивых движений и страстных поцелуев по всему телу Драко стремительно сжался и выплеснулся в руку Поттеру, пытаясь не создавать лишний шум. Обессиленное тело потряхивало в экстазе, и он не находил сил, чтобы подняться. — Отдохни, — откуда-то сверху послышался тихий голос, — Я разбужу, когда придёт время. Малфой хотел что-то сказать, но было так лениво, что он просто закрыл глаза и откатился на другую сторону кровати. Если он полежит пять минуточек, от этого ведь ничего не изменится, правда? *** Дверь Малфой-мэнора тихо приотворилась, издав едва уловимый скрип. В поместье было темно, и лишь тусклый свет наступающего утра из окон отражался в зеркальных поверхностях. Драко словно тень скользил по коридорам, пытаясь незаметно пробраться в свою комнату. Руки тряслись то ли от холода, то ли от страха. Мэнор пугал своей темнотой, и в каждом углу будто бы виднелся силуэт призрака или чего пострашнее. Дойдя до массивной двери, Драко остановился, осматриваясь по сторонам и думая, разбудит ли домашних обитателей скрип несмазанных петель. — Не переживай, — раздался резкий голос из тёмного угла. Малфой вздрогнул и застыл. Сердце пропустило удар. Из тени, вальяжностей поправляя платье, вышла Нарцисса. Она опёрлась на стену и ухмыльнулась. — Люциус спит крепко, а слуги не посмеют сунуться. Долго собирался пропадать? Мисс Тревор сообщила о твоей вечерней прогулке. — Понятно, — прошипел Драко, поворачиваясь к матери лицом, — Ты все это время ждала меня? — Может нет, а может и да. Тебе не кажется, что это неосторожно — уходить из дома, полного гостей? Не отвечай, это риторический вопрос, — покачала головой женщина. — Я могу идти спать? — Спать? Конечно можешь. — Отлично, — твёрдо сказал Драко. Он развернулся и открыл дверь, чтобы войти в комнату. Нарцисса молча проследила за сыном взглядом и, когда он начал закрывать дверь, тихо прошептала: — Знаешь, в твоём возрасте я тоже такая была: нетерпеливая, полная энтузиазма. Ты пока не понимаешь своего преимущества. Поверь мне: все подростковые забавы рано или поздно утрачивают былую привлекательность. Стабильность и обеспеченность — вот чего нужно достичь в жизни. Я не могу повлиять на тебя и твой выбор, но, ради всего святого в твоём сердце, будь счастлив. Я молюсь за тебя. Сказав это, она отвернулась и быстрым шагом удалилась по коридору.