***
То, что вытворяли эти двое, было чертовски ненормальным, но слово «запрет» никогда не останавливало их, и даже поцелуи нельзя было описать обычными словами, только пламенными, острыми на язык и никак иначе. Но кого волновал тот факт, что то, что сейчас происходило в кабинете Николая — ненормально? Эта чарующая ночь была посвящена только этим двоим и более никому… Когда Пестель жадно прильнул к губам Николая, император наклоняется от собственного удовольствия и дабы облегчить задачу Павла дотянуться до него, положив ладонь на его бедро и притягивая к себе ещё ближе; медленно делая поворот и ловко укладывая своего полковника на широкую мягкую кровать, обдавая его губы жарким дыханием. Николай не хотел растягивать время, хоть и любил подолгу нежиться в постели, наслаждаясь поцелуями, он прильнул к нежной коже Павла, ловкими пальцами расстегивая каждую его пуговицу и зацеловывая грудь, что покрылась лёгкой испариной. Мужчину убивало, съедало изнутри безумное возбуждение, которое овладевало им, и он был уверен, что такие же чувства сейчас испытывает его партнёр, даже не так, он ЗНАЛ это точно, и Николай был готов доставить ему максимальное удовольствие. Ведь Павел с наслаждением поддавался под ласки Николая, вовсе не противясь им. Он тяжело дышал в перерывах между пламенными поцелуями, которые, казалось бы, могли длиться вечно. От прежнего недовольства и ярости не осталось и следа. Хотя, нельзя сказать подобное о таком человеке как Паша. Недовольство никогда не исчезнет из него полностью, какая-то доля останется в любом случае. Так и сейчас. Пестель грубо и живо отвечал на поцелуи, иногда с жадностью кусая губы Романова. Левой рукой он зарылся в и без того растрепанные кудрявые волосы императора, прижимая того ближе к себе, а правая так и осталась на его плече, периодически приятно массируя его. Николай смотрит в серые глаза Пестеля, словно завораживающий жертву змей, — и закрывает свои. И как-то медленно, но неожиданно целует — касается губами чужих губ, разъединяет их кончиком языка, впутывает пальцы в его волосы, прикусывая мягкую губу Павла и вновь отстраняется. Тёплые губы Николая раз за разом целуют, легко касаясь кожи напряжённой шеи. Император не может, не может больше держать себя в руках — медленно расслабляется, руки его уже сползают на бедра Пестеля, сцепляясь в крепкий замок, и мужчина выдыхает, чуть отворачивая голову и с невыразимым голодом глядя на едва виднеющуюся в окне полную луну. Павел запрокидывает голову назад, переводя дыхание после такого урагана. Но это было лишь что-то вроде отвлекающего манёвра… Спустя несколько мгновений Паша резко толкает Николая вбок, за один миг изменив позицию. Он рвано целует уже опухшие от укусов губы императора, одновременно расстёгивая пуговицы его верхней одежды. Мужчина медленно начинает спускаться вниз, выстраивая целую дорожку из поцелуев, и, конечно же, не забыв оставить алый засос на шее, показывая, что Романов принадлежит ему… Сильное заявление, не так ли? Замахнуться на целого императора… Павел спустился к его брюкам, чтобы резким движением, расстегнуть ширинку, но… Молния не поддалась. Полковник нахмурился и дёрнул ещё раз, но замок был непоколебим. — Что за чёрт?! — прорычал Пестель, возмущённо стиснув зубы, продолжая жалкие попытки расстегнуть молнию-предательницу. Николай был в полнейшем замешательстве, а ведь в штанах становится всё теснее и теснее, и когда он сам старался как-то спустить штаны, проигнорировав сломанную ширинку, у него ничего не вышло, а в ответ на гневное рычание Павла, который сам не ждал такого исхода, он глубоко вздохнул, опустив голову на подушку и стреляя глазами прямо в потолок. — Что же делать с этим… — Растерянно и раздраженно пробормотал себе под нос царь, продолжая мучить несчастную ширинку; то наоборот, силой пытался стянуть с себя это безобразие. И надо же было согласиться на эти «удобства», наличие только поистине лишней застежки, которая приносит сплошной дискомфорт! Кто бы вообще мог подумать, что может произойти такая поломка в самый не подходящий момент?! А в паху у Николая ноет голодным волком, но посмотреть на Пашу он не мог уже от неловкости. Он был готов провалиться сквозь землю, лишь бы не продолжать мучиться. Даже с помощью Павла — стянуть несчастные штаны было просто невозможно, а тот уже становился всё злее и злее. Проходит пятнадцать минут, потом полчаса, а потом еще и час. Но все предложенные идеи как-то растянуть штаны, как-то чем-то подцепить молнию ширинки — бесполезны. Пока Паша уже не выкрикнул разорвать их к черту и выкинуть их туда, где этим тряпкам самое место! Но Николай мотает головой, не хочет портить одежду которая ему как-никак нравилась, а где-то в глубине его души была надежда на то, что эту поломку можно будет как-то починить. — Да что тебе будет от потери этих треклятых штанов, в конце концов?! — уже чуть ли не срывался на крик Павел, переводя дыхание от тщетных попыток расстегнуть ширинку. За это долгое время неудачных «раздеваний» Паша успел изрядно измотаться, поэтому свалился на кровать рядом с Николаем, недовольно фырча. Если прислушаться, кажется, что было слышно, как скрипят от злости его зубы. Переведя дух, Пестель вновь резко вскочил на Романова, но уже с другой целью. Полковник понял, что мирным путём эту проблему никак решить нельзя, поэтому сразу пошёл на крайние меры, начиная уже пытаться разорвать штаны императора. Вымаливать разрешения Павел не собирался, ибо не видел в этом смысла, так как Николай был тем ещё упрямцем. Здесь спасёт только решительность действий. Да и в конце концов, не так и велика потеря! Обычные штаны, которые купить было проще простого, тем более для императора! — Слезь с меня, ирод! — Вскрикнул Николай, стараясь убрать руки Пестеля от его штанов. Хотя он мысленно был полностью солидарен уже избавиться от этих тряпок, но сопротивлялся до последнего, но Паша не тот человек который отступится, да наивно было полагать, что Паша просто так слез бы сейчас. У него была цель, в которую он упёрся рогом и не намерен отступать и сдаваться. Не в его это стиле и принципах! Поэтому в ответ на возмущенные крики Николая Павел только недовольно и гневно шипел, отпихивая руки Романова в сторону. И вот удача! Взятые с прикроватной тумбочки ножницы оказали большую помощь в этой проблемной ситуации, он продолжать бороться с упрямым императором, пока не послушался звук рваных штанов. Николай уже в бешенстве смотрел на разрез который сделал Паша, глубоко вздохнул и сам принялся разрывать эти уёбские штаны. Только Пестель откинул уже ненужные ножницы в сторону, как император уже сам во всю боролся с этими тряпками. Но далее действия Романова просто убили все ожидания или предположения полковника. — Как же меня это уже заебало! — Проговорил Николай, избавившись от этих проклятых тряпок, укрылся одеялом и повалился на бок. — К чёрту, слишком долго с этим возились! Время уже было чересчур позднее, чтобы продолжать развлекаться в постели, ведь завтра было много дел с самого раннего утра, и государю не очень перспективно не выспаться к завтрашнему утру. Но он всё же был прав. Эта история с чёртовыми штанами была совсем не кстати. Ха, ещё, кажется, что они даже сильнее измотались, ежели продолжили кутить в кровати. Со стороны Павла послышался тяжкий вздох, но потом он нагло пробрался к императору под одеяло, ложась лицом к тому и утыкаясь носом в его уже остывающую грудь.Доброй ночи.
14 марта 2020 г. в 15:00
Наверное, ни у одного нормального человека язык бы не повернулся назвать отношения Николая и Павла «отношениями». Стоит ли вообще говорить об их отношениях? Кто-то скажет что это были самые нездоровые отношения, нездоровые не касательно их пола, хотя даже здесь они тщательно скрывают этот факт. Есть простая нить, которая их и связывает — постоянные срандели которые они оба устраивают даже на глазах остальных офицеров, не передать иными словами как словом «пиздец». Паша на различные обидные прозвища был достаточно изобретателен. Редок тот случай, когда он повторяется, каждый раз Пестелю удаётся назвать своего возлюбленного каким-то новым имечком. Нечасто из уст полковника можно было услышать слова, вроде: «дорогой», «любимый» и тому подобные. Павел подобные обращения категорически не любил и считал глупыми. Поэтому ему приходилось выражать любовь к Николаю в своём неповторимом стиле: грубом, жёстком и не всегда приятном.
В то время как Николай угрожал ему жёлтым домом, к буйнопомешанным, Паша называл его мразотой в двууголке, а иногда ласково «тупая моя кочерыженька» или «змеюка подколодная».
Кто-то более простыми словами объяснит что их отношения — бомба замедленного действия; сумасшествие, сладкий яд — эти выражения точнее всего описывают взаимоотношения этих двух.
Вот прозвище «змеюка» Николай получил из-за странной любви закручивать ногами Пестеля, когда оставались на ночь одни, в одной постели, а тот не сопротивляется, наоборот сам требует настойчиво этих самых «змеиных колец» от своего императора.
Поэтому, за стеной всей токсичностью их отношений, они не имели ничего против того, что с ними случалось. Лицо, искажённое в выражении недовольства и украшенное злым оскалом, было лишь естественной реакцией. В глубине души они оба понимали, что такой расклад событий им нравится.
Но как-то раз, случился иной переворот событий, где уже не упоминаются ни змеиные кольца, ни жёлтый дом, ни очередные «скандалы», которыми эти двое так страстно питали. И этот переворот называется «занятость», которая не позволяла обоим видеться друг с другом, что уж говорить про постель! Эта самая «государственная занятость», которая длилась целый месяц, уже позволила обоим охладиться от пылких отношений. Но оба терпеливы и вида не подают как сердечно волком воют от скуки!
Но Пестель это не тот персонаж, который имеет только добрые намеренья, в первую очередь он думает о себе и о своих желаниях. Ещё больше, чем нежности, Пестель не любил ожидания. Прилюдно ему, конечно же, приходилось сохранять холодное спокойствие и невозмутимость: статус не позволяет вести себя иначе. Но стоит Паше остаться наедине с собой и своими мыслями, то все скопившиеся переживания не заставляют себя ждать…
И в одну прекрасную ночь Павел Иванович устал от этого томительного предвкушения долгожданной встречи, которая ещё и невесть когда случится… Поэтому мужчина решил собственными руками сократить это время ожидания и устроить встречу сей же час. И ему было глубоко всё равно на мнение императора.
Та ночь отличилась удивительной красотой и атмосферой. Небо было усеяно редкими облаками, из-за которых то и дело выныривала полная луна, в свете которой ночной пейзаж оживал. И вот по такой вот прелестной погоде Павел буквально летел на своих иссиня чёрных крыльях любви к Николаю.
И вот, спустя некоторое время, Пестель уже находился в покоях Романова. Наконец-то состоялась эта желанная встреча… Император во всю работал, восседая за своим столом и сверля взглядом бумаги, да пальцами по часовой стрелке прокручивал ободок стеклянного сосуда, наполненный вином. На одно мгновение Николай переводит взгляд на полковника, окидывая его своим безразличным взглядом. Уже давно такого не было, чтобы Николай с каких-то поступков Паши был удивлен. Коля медленно подносит стакан к своим губам и перед тем, как делать глоток, говорит.
— Выпью за тебя и за твой рассудок которого, к сожалению, нет. — Император салютует ему своим бокалом, выпивает всё до дна и вновь переводит взгляд на документы.
— И в чём же тогда смысл: пить за то, чего нет? — С усмешкой сказал Паша, с наигранным удивлением вскидывая бровь.
— С надеждой, что это когда-нибудь появится. — Спокойно отвечает на вопрос и, переведя взгляд на бумаги, ловко берет бутылку с вином и еще один бокал своему партнеру [не зря Николай всегда запасается дополнительным бокалом, ой как не зря], который этой ночью неожиданно решил составить ему компанию. — Зачем пришли?
Павел вальяжным шагом подошёл ближе к рабочему столу императора, и Николай уже медленно поднимает свои большие глаза и внимательно смотрит за каждым действием полковника, в глазах императора можно было увидеть некую настороженность, так как Павел мог мимолетно что-нибудь разбить дабы выебнуться перед императором или вовсе наброситься на него без суда и следствия. [Как говорится — насилие решает все проблемы.] Но он бесцеремонно взял свободный стул и пододвинул тот ближе к столу, в последствии усевшись на него, для удобства облокотившись о спинку стула, подпирая кулаком щеку. Павел смотрел на Николая, казалось, своим обычным взглядом: жёстким и грубым. Но если присмотреться лучше, то можно было разглядеть в серых глазах полковника танцующих чертей, которые водили хоровод вокруг пылающего костра любви и страсти.
— Будьте покойны. Ваши надежды однажды сбудутся, — ответил Павел, беря в руки второй бокал, сперва рассмотрел содержимое в свете свечей, а потом сделал пару глотков. Но после он бросил острый взгляд прищуренных глаз на Николая и, чуть приподняв уголок губы, добавил к своей предыдущей фразе:
— Возможно.
Паша поставил бокал обратно и вернулся в прежнюю позу, в которой сидел. Сейчас он не переставал сверлить императора своим пристальным взглядом, будто усердно стараясь что-то высмотреть. Пестель желал увидеть сквозь эту завесу спокойствия и холодности хоть какой-то намёк на страдания о долгой разлуке. Неужели он один такой дурак, что запирался у себя в комнате, постоянно думая о встрече с Романовым, иногда даже от горя и отчаяния напиваясь по полное «нельзя»? Неужели Павел не увидит хоть какого-то отклика со стороны Николая?
— Ну уж точно пришёл не разговоры разговаривать, — ответил полковник, складывая руки на стол и наклоняясь ближе, тем самым сокращая расстояние между ним и императором.
И Николай снова глаза от писанины отрывает, поставив вино почти на край своего стола, он внимательно разглядывает Павла и его воспламеняющий притягательный взгляд.
Он был похож на злобного песеля, с которым давно никто не играл или на кота, которого хозяин так и не покормил… Хотя император не видел в нем зверя, но иногда просачиваются мысли о том, на какое животное он похож. Николай точно не мог решить на этот вопрос. Но, как-то раз император в своем письме по своей невнимательности упустил в фамилии Пестеля букву «т» и долго хохотал с этого так, что забыл, что он хотел написать. С тех пор Николай остаётся при мнении что Паша тот еще пёс, породистый грозный пёс.
Прошла ещё парочка мгновений этой игры в «гляделки». И тут-то точка кипения Павла достигла своего предела. Пестель одним резким движением руки сгрёб большую часть предметов, что находилась на столе, на пол. Ну и грохот же стоял! Первой же, конечно, пострадала бутылка вина, которую Николай поставил на край стола. Ах, это был неосмотрительный шаг! С Павлом в одной комнате ничего не стоит ставить на край, особенно что-то хрупкое. Ибо это «что-то» рискует оказаться разбитым вдребезги. Вслед за бутылкой полетели бумаги, письменные принадлежности и, конечно, бокалы. Ха, будем надеяться, что эти бумаги не имели какой-то особой важности! Ибо восстановлению они уже не подлежат. Ковёр тоже принял на себя роль пострадавшего, ибо на месте разбившейся бутылки и бокалов тут же образовалась красная лужица, которую отстирать будет предельно сложно. Н-да, с приходом Паши пришли и различные проблемы, которые будто бусины на нить нанизывались одна за другой.
Полковник же после своего крайне дерзкого действия моментально в один прыжок оказался на столе и уже грубо держал Николая за подбородок, чтобы тот больше не отводил взгляд своих глубоких серо-голубых глаз на посторонние предметы. Взгляд Павла до сих пор играл роль клещей, которые вытаскивают из цели то, что нужно было ему.
— Неужто не скучали по мне? — прямо спросил Пестель, нагло поглаживая щеку Романова большим пальцем своей крепкой руки.
Государь шумно выдохнул, хитро усмехнувшись. Он крепко взял Павла за руку, которая так грубо держала его за подбородок, сверкая серыми глазами. И так каждый раз. Чем дольше Павел смотрел в большие глаза Николая, которые были точь-в-точь словно гладь спокойного озера в безветренную погоду. От такого озера веет прохладой и размеренностью… Точно такими же свойствами обладал и взгляд Романова. Паша медленно, постепенно остывал, будто раскалённая добела шпага в кузнице, о которой мастер совсем позабыл.
— Горите желанием услышать, как сильно я по Вам скучал? — Император приподнялся со стула и приблизился к Павлу, опалив его лицо своим горячим дыханием. — У нас много времени и возможностей, чтобы разобраться в этом вопросе.
— Что ж, это чудесно, что ни я, ни Вы никуда не спешим… — переходя на шёпот, ответил Пестель, медленно осматривая цепким взглядом каждую линию благородного лица императора.
Николай даже не противится тому, что происходит прямо сейчас — ему это нравится, его это заводит. Николай щурится, облизывает губы и поддаётся вперёд, одарив поцелуем недовольного Пестеля и он отвечает на поцелуй с поразительной жадностью, будто голодному человеку наконец-то принесли сочное и сытное блюдо, пока как поцелуй Николая нежен, аккуратен, но с постепенно нарастающей страстью.
Павел положил руку на затылок Николая, рефлекторно сжав в пальцах его кудрявые волосы. В такие моменты минуты будто бы превращаются в тягучую расплавленную карамель, которой нет конца. Все внутри кипит, бурлит, и сердце вновь замирает, отбивая последний удар. Как же Романову это нравилось.!
Но, увы, такая консистенция имеет свойство по неосторожности обрываться… То же самое происходит и с сие головокружительными моментами… Николай резко отстраняется от стола, на который почти взобрался Паша, обходя его, кидает недовольный взгляд на все вещи, разбитые и раскиданные на пол, сведя брови в широкую линию, от чего на лбу пролегла морщина, да тонкими пальцами медленно проводя по краю стола, собирая капли вина и бесстыдно облизав сие блаженство.
— Идите же скорее ко мне, — Романов поманил мужчину к себе, медленно отступая в сторону кровати.
Пестель, подобно магниту, тут же сполз со стола, подходя к Романову. Он вновь прильнул к губам Николая, что из-за разницы в росте давалось довольно проблематично! Павел недовольно положил руку на плечо императора, ища в нём хоть какую-то опору. Во время горячего поцелуя полковник успел юрким языком слизать с нежных губ Николая остатки вина.
Пара и не заметила, как во время этого танца любви успела добраться до поистине царского ложа. Их тела уже будто механически запомнили путь до этой точки, поэтому они натыкались на всё меньшее и меньшее количество предметов.