Veritate in vino

Руки касаются бумаги, приминая её, удерживая в одном положении, оцарапывая кончиком пера, выводя каллиграфическое письмо. Сейчас в моду входят металлические перья, обещая отослать гусиное на полку к былому, уже устаревшему. Но люди к новшеству не особо привыкли, в их число входил и император. Та потрясающая новинка постоянно давала осечки, протекала, ставила большие, жирные пакости. Писать этим было невозможно, потому доживать свои дни Империя твёрдо решил именно так, как привык, забыв о моде, думая лишь об удобстве и комфорте. Это превыше, у него есть своя эстетика моды и красоты. Причудливая, но у каждого на жизнь свои взгляды. Большой неожиданностью для него было получить куверт с золотым сургучом! Это кто же такой наглый нашёлся? Царь уже давно женат, гарем тут разводить не желает, порядочный монарх, а его тут, как девку наивную разводят! Ощупал пальцами печать, посмотрел внимательно, и узнал герб мерзавца, который посмел на бумагу самому российскому императору пролить сургуч неположенного цвета! Ярость аж закипела. То не была случайность, подлый немец знал, что Империя взбесится, когда увидит от кого письмо и его предположительное содержимое. Вряд ли у него не нашлось коричневого, правильного - он просто разыгрывал комедию. Хотел, небось, на весь двор РИ опозорить, но жена его действий не контролировала, ревновать и не думала, а остальные о том не узнают, Империя быстро поймёт, откуда ноги растут у слухов, и распустившему их останется молиться перед гильотиной, лишь бы царь не подумал применить менее гуманные способы обезглавливания и сделать это вручную топором. Распечатав оболочку для письма, тот неспешно осмотрел текст и заметил внизу мелким шрифтом перевод на французский, второй почти родной язык Империи, немец это явно делал не сам, да и не факт, что написанное на немецком совпадает с тем, что написано на французском. Но тут не нужно гадать: его приглашают на обед. Кто же его организатор? Сам немец? Нет, быть того не может, и...Ох, как же он сразу не догадался! Почерк француза, ну конечно! Немец посылал от своего имени, но приглашали его к французу. Это не деловая встреча, но русский просто обязан быть там, и сам прекрасно знает почему. Жена получает от мужа строгий наказ: Александра его не баловать, испортится ребёнок. Да какая же мать не будет радовать дитятко своё самым вкусным? Бесполезно, Ваше Величество, сердце матери вольно делать как считает нужным. Перед застольем довелось много чему наслушаться. Франция решил бахвалиться тем, чем был хорош: вином. Но разве имел он права? Он не родина вина и виноделия, он - пригодная для выращивания винограда земля, но именно тут его так много производят. Присутствовали здесь и те, кто правда мог считать себя чуть ли не первооткрывателями этого божественного напитка: Греция и Италия, прежде тесно связанная с Римской Империей. Греки утверждали, что именно они были первыми виноделами, итальянцы с ними были не согласны, а Египет вообще молчал вместе с Грузией, решая не вступать в эти бессмысленные споры. Никто не знает, откуда появилось вино, но перед застольем выдвинули самые интересные теории. Одна, из полюбившихся русскому царю, гласила, что вино вышло случайно, когда на территории Персии, при царе Джамшида, приготовили так много виноградного сока, что просто не смогли его выпить, соответственно он начал портится, но его все забывали выбросить. Люди считали, что в кувшинах ничто иное, как отрава. Одна из наложниц царя, не в силах больше выносить тяготы гаремной жизни, решила покончить с собой, выбрав в качестве орудия самоубийства испорченный сок, только вместо смерти она получила райское наслаждение, находясь на земле. После часто наведывалась к кувшинам, дабы забыть о всех своих проблемах и трудностях. Ещё ему понравился один весьма мудрый рассказ про Шамерана и сокола, что принес ему виноградное семя в качестве благодарности за спасённую жизнь. Из семя появился виноград, из которого сделали сок, а тот в свою очередь стал пениться и пузыриться, прежде жители Герата ничего подобного не видели, потому заключили: плоды явно таят в себе нечистую силу. Тогда мудрый правитель решил: дать попробовать напиток преступнику осуждённому на смертную казнь, и если после "дегустации" тот выживет, его не казнят. Напиток был горько-кислым, но желание избежать казни было сильно, потому он продолжал пить. Вскоре с ним произошла метаморфоза. Напиток вдруг перестал казаться невкусным, настроение улучшилось настолько, что тот пустился в пляс, запел, и после обессиленно упал, заснув. После нелёгкого пробуждения на допросе правителя он признался, что поначалу сок не пришелся ему по вкусу, но затем сердце наполнилось радостью, а третья стадия просто не запомнилась. С тех пор и стали возделывать виноград, и производить вино. Одновременно сделали вывод - в умеренных дозах вино в радость, в чрезмерных - вредно для здоровья. Действительно, многим его знакомым не помешает знать меру, особенно тем, кто предпочитает вина Совиньон, смешанные с Мерло. Немец любил Рислинг и вина из перезрелого винограда. Это не популярно, в отличии от Шардоне, но белые вина особо российского императора не интересовали, он считал их не такими, как красные. Совсем другое дело. Из всех он особо выделял старый добрый Фалерно, с привкусом дубовой бочки, ароматный. Жаль, что выдерживал двадцать лет, и его он уже не попробует. Секрет хранения и приготовления был утерян, а нынешний тезка - это совершенно не то. Швейцария не желал ввязываться в это винное дело. У него сей священный напиток не был распространён, но всё же было то, что производилось на его территории, сделанное из белого винограда. - Фендант, сухое и мягкое. Производится исключительно из нашего винограда, но я не понимаю, зачем это Вам? Вы все любители терпких вкусов; танинные вина, как по мне, оставляют во рту сухость и неприятное послевкусие. - говорит тот, пожимая плечами. - Именно поэтому сорта винограда разбавляют. Вы не сможете пить чистое Совиньон, Вам лицо сведёт от кислоты. - Молодые вина не так хороши, как двадцатилетние? Вы ощущаете разницу? - спрашивает швейцар, глядя на свой бокал с золотисто-прозрачной жидкостью, отдающей сладковатый приятный запах. - Извольте, сударь! - встревает Франция, самопровозгласивший себя знатоком вина и виноделия. - Это совершенно две разные вещи. Настоявшееся вино душистое, ароматное, особенно красные вина хорошо передают вкус меда и дубовых бочек. Вы разве не пробовали ни разу вино выдержки более трех-двух лет? - Не доводилось, да и я не люблю подобное. - Очень жаль! Это должно стоить вашего внимания, попробуйте как-нибудь. - Не знаю, мои вкусы больше к белому вину. Я не такой большой ценитель, как вы с Италией, а как мне известно, белое не стоит так долго, как красное, потому не даю гарантий, что когда-нибудь смогу разделить такое наслаждение, какое Вы описываете. - Сейчас уже почти невозможно удержать вино более чем на десять лет, - вмешался Российская Империя, прибыв за общее застолье с опозданием, однако сему не смутился, да и остальные ничего не сказали. - Рады видеть Вас, РИ, задержались. - замечает очевидное Италия, на что император лишь кивает. - Вы удивительным образом довольно быстро научились делать простые выводы, похвально, - демонстративно тот хлопает в ладоши, после садиться, поправляя перчатки, заправляя их в рукава, чтобы не портили вид. - Что же заставило вас припоздниться? - Ах, да разные обстоятельства. Не переживайте, я не собираюсь делать сие проступок регулярным. - РИ жестом просит закрыть эту тему, и дальше продолжает поддерживать разговор. - Вы говорили о вине, так ведь? О, ну да, меня предупреждали в письме, что дела будут не государственной важности, но я не мог не приехать. А с Вами, Германская Империя, я поговорю отдельно, не хочу ловить на себе косые взгляды, и того же не желаю и Вам. Немец лишь усмехнулся, отводя в сторону невинный взгляд, понимая, о чем говорит его друг, но делая вид, что нет. - Что же это у Вас там такое личное, мой друг? - спрашивает Франция. - Ничего такого, что могло бы Вас заинтересовать. М, так может вернёмся к нейтральной теме? Может, похвастаетесь своими достижениями? Греки не были первыми виноделами. В этом уверены все, кроме самих греков. Сначала это казалось глупым и даже немного забавным, пока Италия, выпив Бароло, не начал говорить об обратном. Причем действительные первоисточники молчали, Египет действительно мог претендовать на место первого винодела, но не делал этого, не хотел осуждения, он знает, что он входит в состав производителей, и этого ему вполне достаточно. Идущий спор напоминал процесс брожения, невинная беседа превратилась в кровавую бойню, где с пеной у рта доказывали свою правоту две, казалось бы, цивилизованные страны. У Греции свои доказательства, у Италии свои. Он говорил от имени своего отца, Римской Империи, итальянец много от него унаследовал и тщательно берёг свои традиции, вместе с этим придумывая свои визитные карточки. - Хватит, прекратите! - вмешался Америка, заставив на секунду зал умолкнуть. - Что вы устроили, в самом деле? Никто не может претендовать на это место! Вино является слишком древним напитком, мы были тогда не в силах донести до потомков место его зарождения и способ приготовления. Может получилось случайно, как в одной из известных Вам историй, может намеренно! Мы уже не узнаем, не копнуть никому так глубоко! - Я бы посоветовал тебе закрыть рот и не вмешиваться, иначе мы поговорим про сухой закон, - сказал Греция. Колкая фразочка заставила Американца замолчать. Такое он обсуждать не хотел. - Вы просто невоспитанный, ничего не понимающий в этом молодой человек! - сказал Италия, продолжая их спор. - Плебей! - грубо отозвался Греция, уже готовый действительно подраться с противником. Это противостояние невозможно остановить, зато можно сделать кое-что другое. Империя берёт в руки маленькую десертную ложечку, слегка постукивая ею по краям бокала, заставив наблюдателей и организаторов спора обратить на себя внимание. Убедившись, что споры и обсуждения затихли, тот поднимается с места, подходя сначала к Италии, затем к Греции, взяв их отрытые бутылки вина. - Котзифали или Бароло? - спрашивает он, рассматривая бутылки. В ответ молчание, тогда русский царь возвращается на место с обеими бутылками и, не долго думая, наливает из двух бутылок в один бокал равное количество вина. Глаза Италии и Греции округлились, такого хамства они не ожидали! Смешивать их чистые напитки с чужими, ну просто верх коварства! РИ выпил все за один заход, после поставил бокал на стол, как ни в чем не бывало, сглотнув, ощутив просто крышесносное чувство и послевкусие орехов, меда, и прочей прелести. - Дионис, Бахус, - обратился тот к греку и итальянцу, - Ваши вина и по отдельности, и совместно прекрасны, как и вы сами. Прекратите спор, не поднимайте себя на смех. - оба расселись по местам, наконец замолчав. Вина делают не только из винограда, но именно он считается основопологателем этого напитка. Дабы сразу понимать, что из себя представляет вино, многие спрашивают именно название виноградного сорта, а название уже самой бутылки не имеет значения. Сорт расскажет многое о том, что вы собираетесь выпить, а название лишь страну его производства, и то не всегда, ведь Каберне-Совиньон, Мерло, Шелдон очень распространены везде, где для этого есть благоприятный климат. Америка не очень любил всю эту винную тему, так как в его истории значиться слишком много проколов. Самый известный случай был с его филлоксероустойчивым сортом, который, сам того не понимая, погубил другие сорта, не защищённые от этого насекомого, но и благодаря Америке Европа смогла получить гибридные виды, которые уже не боялись быть съеденными. - К слову, о сухом законе, - снова заговорил Российская Империя, кладя ногу на ногу. - Китай, твои предки справились с этим лучше всего. Это было вправду смелое решение, но действительно ли то было правдой? - Это действительно похоже на легенду, но многие утверждают, что правда. Возможно ли было наполнить озеро вином, заставить людей выпить столько, сколько им влезет, и после того запретить пить вино совсем? Это было ещё в пятом веке до нашей эры, меня и в помине не было, сейчас уже не спросить у предков, а вы же знаете о гиперболах в истории. Всё пересказывают так, словно на земле произошло чудо, а на деле не более, чем какая-то случайность. Не могу сказать точно, а врать не хочу. Я не любитель вина, так же как Швейцария, у меня есть пара сортов, богатая история, но я считаю, что с вином связано и распутство, а этого мне уже хватает. - О мой друг, распутство, оно есть везде, кто не грешен этим? Как бы не пытались, искоренить его не получиться. Вино прекрасно в умеренных дозах, но сегодня все забудут о мере, есть повод, я же прав? - От части, мой друг. Чего же своим вином не хвастаетесь? - спросил немец. - Да разве то вино? Так, молоко для стариков. Мои люди пьют напитки гораздо крепче кислой бурды, в основном то, что могут себе позволить. Разливается вино. Стоит приятный запах, неловкие разговоры, щепетильные темы, воспоминания, кто-то поделился одним забавным фактом о вине, рассказав, что с помощью него обеззараживали воду, тогда, чтобы утолить жажду и не умереть, использовали раствор, состоящий пятьдесят на пятьдесят из воды и вина. РИ не может боле воспринимать нормально разговоры, от выпитого ему уже плохо, но он все так же сохраняет прилежный вид, однако более беседу не поддерживает. Его заинтересовало отсутствие ранее спорящих молодых людей. Они ведь уходили поочерёдно, и, кажется, совсем не домой, тогда бы хоть предупредили. Где же эти двое? Неужели пошли выяснять отношения наедине? Возможно, но тогда был бы слышен шум и грохот. Российский император тихо покинул общий зал, держась за стену, чтобы не упасть от опьянения, пару шагов и он замирает, слыша обсуждения за углом. Тихое, непринуждённое, чтобы никто не слышал. - Ты начал эту войну, самовлюблённый плебей, но я не дам тебе одержать победу. Глупый спор, но черт, я не могу проиграть! - сказал итальянец, зажимая грека между своим телом и стеной. Тот нахмурился, но не сопротивлялся. Он сглотнул, положив на плечи итальянца ладони, сжав их как можно крепче, глаза заметались по лицу стоящего перед ним, они жались к друг другу ближе и ближе. Неужели поцелуются, подумал Империя, не подозревая, что не один он сейчас это созерцает, и в тайне надеяться на бурное продолжение. Италия действительно целует Грецию, грубо, властно, показывая, как же тот ошибался в своих выводах, но не похоже, чтобы пассия признала поражение. Что же, Италия не против небольшой борьбы. Они оба пьяны, так что это не на долго. Греция буквально обмякает в его руках, скользит по стене вниз, но Италия не даёт упасть, крепко держа, притягивая к себе. Ему так мало, всегда мало. Знакомый сладковатый запах его конкурента сводит с ума, как же тот прекрасен, когда пьян. Сколько бутылок Рецины он выпил? Жаль Муската не принёс, тот бы закончился быстрее. - Сколько бокалов вина вы пьёте за завтраком? - с усмешкой спрашивает Италия, дыша прямо в губы грека, вызывая у него немое смущение и недовольное сопение. - Какое тебе дело до моего распорядка...просто трахни меня, безвольное животное. - Что мне сделать? - специально переспрашивает Италия, всеми силами делая вид, что совершенно не слышал, что сказал соперник. - Трахни, как ты любишь, покончим с этим наконец, я больше не могу. - признаётся тот, мучаясь от тошноты и головокружения. - О нет, мой дорогой философ, твои мучения только начались, так просто ты не уйдёшь, боль будет съедать твоё непослушное тело после этого праздника ещё очень долго, я об этом позабочусь. - Рискуешь честью. - Ты больше, роль принимающего ведь твоя, моё темное полусладкое. - Ах ты сукин сын... - Не оскорбляй мою мать, она не заслуживает этого, или получишь вдвойне, я очень мстителен. - Я уже понял. Империя вновь слышит звуки поцелуев, пуговицы зазвенели, выскальзывая из мундиров; они собрались делать это прямо здесь? Бесстыдники, пусть теперь и не думают прерывать это, раз уже начали. РИ почувствовал себя безнаказанным наблюдателем, пока его бока не обхватили чужие руки. Зажав рукой свой рот, тот напрягся. Немец - его запах можно почуять за пару километров. Русский не проявил желания обернуться, продолжая наблюдать за чужим блудом. Губы итальянца касаются чужой шеи, больно впиваются в кожу, выдавливая насильно глухие стоны. А казалось бы Испания страна страсти, Италия мог бы так же претендовать на место главного развратника, но что-то мешало ему. Наверное, просто в обществе такое не поощрялось, и итальянца это волновало. Чужие руки блуждают вдоль чужого тела, оценивают, царапают ногтями, но Империя его упорно игнорирует, что раздражает ГИ, ведь он может в любой момент прервать такое интересное шоу, если не получит должного внимания. Тем временем Италия все не унимается. Он так сильно желает изнасиловать грека, что забывает о том, что они тут не одни, и любой случайный прохожий может застать их неправильные отношения. Была ли там любовь? Империя готов поклясться, что это точно не единый случай, это у них частое явление, так что какая-то там да искра и вспыхнула, раз они, особенно Греция, делают это по согласию, даже если это и похоже на изнасилование. - Такую страсть нельзя сыграть, они точно делают это давно, - шепчет на ухо русскому его немецкий друг, а тот лишь кивает, оторвавшись от шоу. - Ты что тут делаешь, негодник? Следишь за мной? - А как же, любовь моя, мало ли ты захочешь присоединишься. Или ты предпочитаешь французских куртизанок в постели? - Хватит тебе, это было лишь раз, тогда ты не любил меня ещё так страстно, как сейчас, я был не уверен в тебе, а он подавал надежды. - Ты же уже женатый, РИ. - Тебе это мешает? - Отнюдь. Ты всё равно лишь мой, как бы не отпирался. - Кто бы сомневался, милый. Но сегодня без этого, убери руки, я не в настроении. - говорит Империя, аки фифа, убирая чужие руки со своего шатающегося тела. - Ты так пьян, что сам не дойдёшь даже до софы. Как ты ещё нормально говоришь? - Это талант, мой дорогой. С возрастом и ты научишься. - Они ещё не услышали нас? Кажется, мы уже не шепчемся. - Какое им уже дело? Посмотри, с какой силой этот итальянец прижимает его к стене. О, наклони его ниже, так же удобнее, - инструктирует русский, снова прервавшись на шоу двух молодых парней. - По себе судишь, любовь моя? Может сделаем так же? Только не в углах коридора, мы же взрослые люди. - Я же сказал, никакого секса, - хмурясь напоминает Империя, но непохоже, чтобы немца это как-то остановило. Более того, тот решил больше не упрашивать, а просто взять и сделать, как ему хочется. Сильные руки подхватывают обмякшее от алкоголя тело, призывая его быть тихим, дабы не мешать двум голубкам, после утаскивают в свои покои, выделенные ему Францией. ГИ не романтик, однако всегда пытался добиться расположения русского. Тот привлекал его, и кажется, ему это льстило. Он был не очень молод, не так, как его немецкий друг, и не так, как Франция, но всё равно он был красивым, не под стать своему возрасту, ещё горячий, и как оказывается, многие не против оказаться с ним в постели, только не каждый готов видеть его в роли пассива. Он тоже, кажется, такую идею не поддерживает, но этот наглец был настырнее всех. Он отнюдь не верный своей жене, это была не любовь, а долг, она должна понимать, их брак похож на брак Елизаветы и Александра. Пустой, холодный. - Чем ты лучше этой французской куртизанки? Так покорно раздвигаешь свои ноги передо мной, подчиняешься, это так не похоже на тебя, Ваша Светлость, - усмехается немец, неспешно стягивая с податливого тела одежду, заботливо укладывая её на край кровати, а не кидая куда попало. - Это всё из-за того, что я пьян. И вообще, твои ласки мне неприятны, чтобы ты знал. Всё так однотипно, я не думаю, что мне понравится сегодня, но ты можешь попробовать. - зря он сказал это. Подобное немца очень задело. Империя даже напившись до полусмерти контролирует свою речь. Действия нет, но речь точно, он не мог сказать это как какую-то глупость, случайность, это было намерено! Тот усмехается, давая понять, что точно не шутит, и это злит ещё больше. Русский будит в нем зверя, и остаётся этим доволен, ему так сильно нравиться боль? Потому что ГИ сейчас настроен только на это. - Закрой свой рот, грязная шлюха, или я... - Или ты что? - перебивает его Империя, грубо толкая коленом в бок. - Заткнёшь меня насильно? - О, как ты догадлив. Ты стал слишком распутным, от этого надо избавиться, пока я не разорвал тебя в клочья. - Какие громкие заявления. Было бы то ещё правдой, было бы хорошо. - император показательно зевает. - Ну ты будешь что-нибудь делать? Я хочу спать, вино лучше любого молока навивает сон. Собирается ли немец что-то делать? О да, он собирается сделать кое-что, чего раньше не делал. Империя может быть серьёзным и сумасшедшим, но иногда ведёт себя как принцесса, особенно если спит с немцем. Ему приятно, но он считает своим долгом сделать всё с укоризной, и он категорически против орально секса, по его мнению - это противно, но сегодня он просто напросился на это. Слишком болтливый рот, по мнению Германской Империи. Русского хватают за плечи, поднимают, тот с интересом наблюдает за действиями, расположившись на коленях немца, ещё ни о чем не догадавшись. Стесняющие брюки спускают, наскоро высвобождая желающий русского член, и уже тогда тот начинает протестующе сопротивляться, но уже для подобного слишком поздно, немец засовывает ему в рот пальцы, дабы тот не подумал его закрыть, и впившиеся ему в кожу зубы совсем не помогли РИ избежать нежелательной участи. Подступила тошнота, немец не боится, что Империю может стошнить? Сейчас это не важно, головка оказывается в теплом омуте чужого рта, толкается дальше, к гортани, император напрягается, его начинает тошнить, но даже несмотря на то, что это его первый раз, его не стошнило. Он так слаб для этого, потому просто терпит это, невольно пуская слёзы. Это как заплакать после зевка. Зубы впились в нежную кожу члена, в выпуклые венки, желая прокусить их, но от головокружения челюсти еле смыкались, о каких укусах может быть речь? Русский борется со рвотой, напрягаясь, чувствуя, как войдя во вкус, немец позволяет себе лишнего, воспользовавшись его беспомощностью. Хватает за волосы, тянет на себя, заставив слюной смочить всю поверхность внушающего ствола, и только когда губы коснулись основания, его отпустили. Воздух ещё никогда не был таким желанным. Во рту неприятный привкус, тот начинает плеваться на пол, ещё не оправившись от тошноты, но передохнуть не дают, перекладывая на подушку, поставив на колени, прижимая щекой в подушке, блокируя доступ к кислороду, раздвигая чужие ноги как можно шире, чтобы можно было удобно войти, к тому же, на счастье РИ, всё уже было смазано, правда придётся потерпеть минутную боль и неприятные чувства, но как только тот привыкнет, немец проявит к нему ласку, за свою покорность - он этого заслужил. Чувство, что твою власть подавляют, было неприятным. Обычно главный только ты: все подчиняются, делая, как ты попросишь, никто не скажешь слова против, ты вершина, перед тобой склоняется весь мир. Так больно было упасть, забравшись на свой высокий пьедестал, РИ всегда так властен, никогда покорен, он был оскорблён, подобное для него было больше, чем неожиданностью, немец вёл себя иначе, как молодой Италия с Грецией, только ни капли не жалея русского. Оно и понятно, после такой наглости никто бы жалеть не стал, тем более зная характер этого зверя. Империя просто не подумал о последствиях, или не посчитал их опасными, что и стало его роковой ошибкой. Он любил, когда с ним, царём мира, обходились нежно, сам же был скуп на ласки, особенно со своей семьёй или любовниками, о которых ГИ, к счастью, не знал, иначе бы Империя не избежал его гнева. Раньше всё казалось театром. Монарх мог делать что угодно и с кем угодно, немца то не волновало. Хоть спит, хоть любит, что желает душа. Он ведь считал, что искренне РИ только с ним, что правду говорит ему одному, а на деле всё оказалось не так. О, это его так взбесило, а русский только играл на его чувствах. На пылкой, юношеской любви. Играл с огнём, не боясь обжечься, теперь же заживо сгорает. Рука скользит вдоль бедра, ногти впиваются в ягодицу, сдирая кожу, очень больно, оставляя глубокие раны, как клеймо и метку, кричащую о том, что эта куртизанка уже занята. К слову, сейчас он довёл свою пассию до крика. Он не терпел боль, хотя она ему и нравилась, но не до болевого шока. Теперь его очередь смеяться, Империя глумился над ним как хотел, пора бы и ему ощутить на себе подобное. Приятная теснота, он трахает нещадно. Как и всегда, но более жестоко. Он любит, но не чувствует взаимности, он отдаёт себя, в замен ничего не получая. Раз так, то и он не честно будет играть. Он сильнее, РИ сам лично никогда его не победит, слишком слаб, но когда трезв - хитёр, но не сейчас, когда горло разрывала жажда и крики, когда мольбы его не услышит Господь. Не сейчас, когда его укладывают спать. Зачем ему отдельные покои? Он дома спит всегда один. Не лучше ли сейчас ощутить чужую нежность? Любовь и ласку, просто так, бесплатно. Чувствовать, что тебя согреют, обнимут, защитят. Это нужно каждому, даже такому, как он, властному. Чтобы прижали к груди, чтобы дали понять, как ты на самом деле важен, и будучи беспомощным и слабым, всё равно любим.