Предчувствие весны

В Париж наконец-то идут тёплые деньки. Весна пока не ощущается в воздухе и птичьем пении — Клоше чувствует её рёбрами и правой лодыжкой. Давно сросшиеся переломы и сустав, вывихнутый на тренировке ещё до службы в полиции, впервые после затяжных дождей не ноют. Без этой тупой, монотонной боли настроение капитана легко, как облачко взбитых сливок на пирожных, что он покупает к кофе во время обеда. Иногда он видит в том кафе высокого парнишку с потрясающе зелёными глазами. Он, кажется, студент или молодой медик — у него часто бывает с собой анатомический справочник. Он не хочет думать над меню и заказывает комплексные обеды, но по три-четыре, а то и пять минут выбирает, с каким кремом взять трубочки. Клоше зовёт его про себя Воробушком и причисляет к той благословенной категории людей, которой идёт небрежность. Неважно, немного растрёпан Воробушек или выглядит так, будто бежал через пол-Парижа от стаи собак, он очарователен. Его не портят ни бледность и синяки под глазами, ни мятые рубашки, торчащие из-под растянутого свитера, ни даже пятна чернил на руках. Клоше почти пугает собственная снисходительность к вещам, которых он никогда не позволил бы себе и уж тем более подчинённым. Эти бездельники судачат о том, что он стал тщательнее бриться и реже задерживаться после работы. Хотят узнать, кто у него появился. Ему самому хочется узнать, как зовут Воробушка. Последний раз тот пришёл обедать в халате с бейджиком, но накинутая на плечи куртка мешала прочесть имя. Давно Клоше не ощущал такой жгучей досады. Но бейдж с гербом больницы обнадёживает. Похоже, у Воробушка практика. Когда работа над отчётом подходит к концу, часы в нижнем уголке экрана показывают двенадцать. Капитан улыбается, одно за другим закрывая компьютерные окошки. Время перекусить. Анри понимает это не столько по циферблату на стене, сколько по жжению в желудке. Целомудренная мысль, что на практике в больнице следует подавать пациентам пример, а значит, есть на завтрак что-то кроме сигаретного дыма, тонет в глазах Люси — голубых, как море на берегу родного Марселя. Анри влюблён в них вот уже три недели. И все три недели не может сходить с Люси пообедать — у милой и расторопной медсестрички хирургического отделения слишком много хлопот с пациентами стационара и слишком суровая старшая медсестра. Не то что доктор Канорис, руководящий его практикой. Бредя в одиночестве в кафе и жадно затягиваясь, пока есть возможность покурить, Анри почти с облегчением думает, что, возможно, у Люси кто-то есть. Кто-то более решительный и менее замороченный экзистенциальными вопросами. Какой-нибудь Жан, который подхватывает её на руки и несёт в спальню, а не обсуждает с ней Сартра и состояние прямой кишки месье Сорбье из третьей палаты. Положа руку на сердце, он не слишком уверен, что он любит на самом деле — нежные глаза Люси или ласковое море Марселя, отражающееся в них под яркими больничными лампами. С кафе всё куда более определённо: ему нравится местный суп со шпинатом и не нравится, как на него пялится кудрявый тип через столик, когда он ест трубочку с кремом. Как будто то, что он снова забыл снять халат, недостаточно неловко. Сколько можно? Допивая остатки кофе, Анри решает не сдаваться на милость чужой бестактности и, оставив рядом с чашкой купюру под горсткой мелких монеток — чаевых, подходит к кудрявому брюнету, отравлявшему ему десерт. — Вы что-то хотели? — он в последний момент остаётся вежливым. Мужчина — на вид ему лет сорок — улыбается внезапной, по-мальчишески озорной улыбкой: — Хотел узнать, с каким кремом ваше пирожное. Вы с таким наслаждением его ели, что мне тоже захотелось попробовать. У Анри загораются щёки от негодования. — Миндальный, — вопреки первоначальному порыву съязвить отвечает он. — Миндальный, — повторяя, проговаривает Клоше медленно, будто записывая. Парнишка мечет глазами молнии, и это ему неожиданно тоже идёт. «Воробушек, ты полон сюрпризов», — думает он, и тут же с довольством поправляет себя, он ведь увидел бейдж: Анри. Когда он возвращается в департамент, над Парижем сияет солнце и, кажется, в воздухе всё же витает нечто особенное.