11 минут

Он снова стоит в точке А, думая, как быстрее попасть в точку Б. Одиннадцать минут. Он снова и снова прокручивает в голове тот день, просчитывая все возможные вероятности. Все «что если» и «вдруг» учтены и записаны. Перед его глазами вся карта Детройта, все его дороги, оплетающие город паутиной. Каждый обходной путь, каждая крыша, любая лазейка ему известна лучше собственной системы. Весь город у него, как на ладони. Он знает каждое здание, каждую яму и шероховатость на своем пути, что может ему помешать, что может сбить его с цели. Ричард живет одним лишь днем. Он не обращает внимания на то, что творится вокруг. В системе по умолчанию установлены погодные условия того дня. Направление и скорость ветра, температура воздуха и влажность, атмосферное давление и количество осадков. Каждая самая крошечная деталь досконально восстановлена в его системе в голографической проекции. Он запускает секундомер. Одиннадцать минут. У него есть всего лишь одиннадцать минут, чтобы добраться до этого места. Ричард бежит очередным маршрутом, который должен быть максимально коротким. Все вероятности давно просчитаны, как и тысячи тысяч всевозможных вариантов путей, ведущих к месту назначения. Он бежит, не останавливаясь. Каждый его последующий шаг есть в алгоритме системы, каждый просчитан до миллиметра, каждый учтен. Ричард пробегает пожарную лестницу жилого здания, запрыгивает на крышу и бежит к следующей. Все его движения выверены, отточены, безупречны. Без запинки он пробегает несколько домов, безошибочно приземляясь с крыши одного здания на другую. Но расчеты Ричарда вновь оказываются неверны. Они снова дают осечку, как и сотни других попыток, которые он предпринимает без конца каждый божий день, стараясь понять, где он ошибся, почему, как он не успел. Его ежедневный изнурительный марафон больше похож на забег белки в колесе: он не имеет смысла и ни к чему не ведет. Старый карниз крыши не выдерживает под его весом, резко обрушившись. Дряхлые кирпичи рассыпаются под его ногами, падая вниз. Ричард падает на землю за ними, разбивая в дребезги бикомпоненты, на которые он приземляется. Он — андроид, он не должен чувствовать боли только по этой причине. Но он ничего не чувствует, потому что он уже познал настоящую боль. Ничего хуже с ним уже не произойдет. Ему больше нечего чувствовать. Не к кому. Андроид лежит на земле в подворотне в куче мусора. Он сливается с помоями, чувствуя себя хуже отбросов людской жизни. Он — ничто. Его серые глаза смотрят в такое же серое небо. Он вдруг резко задумывается о человеческой вере и о Боге. Он больше ни во что не верит. Он не понимает, как люди могут верить в такую чушь после потери близких, родных и тех, кого они когда-то любили. Перед его глазами по-прежнему идет обратный отсчет. Красные цифры идут помехами, рябя. Секунды улетают, как песок сквозь пальцы, их не удержать и не вернуть. Они ушли с ветром навеки, как дым из сигареты, как пуля, выпущенная из того револьвера. Ричард проложил уже сотни тысяч маршрутов и продолжает прокладывать новые пути каждый день. И каждый раз он ошибается. Спотыкается на ровном месте, падает, разбивается, опаздывает, попадает под колеса машины или срывается с крыши. Он испробовал сотни вариантов и ни один из них не был верным. Его система не настолько безупречна, как он полагал раньше. Он был всего в одиннадцати минутах от него. И эта задача оказалась Ричарду не по силам. Их предупреждали, что миссия не будет простой. Напарникам пришлось разделиться, это уже должно было стать тревожным звоночком. Ричард должен был попросить остаться с Гэвином, пойти вместе с ним, но он не подумал об этом. Он считал себя всесильным, неуязвимым. Любая проблема была для него решаема. Черт бы побрал его уверенность, его самолюбие, его тщеславие. Какая дурость! Ричард сломался. Он был испорченной механической куклой, ни на что не годной. Собственная гордыня стала его гибелью. Его сбросило с этого пьедестала прямиком в ад, как когда-то Люцифера из рая. — Ричард, хватит! — рядом материализуется Коннор, который теперь ходит за ним хвостиком, приглядывает. RK800 всегда чувствовал себя старшим братом, ответственным за своего несмышленыша, с самой активации RK900. Андроид садится на колени, оглядывая причиненный биокомпонентам ущерб. В его взгляде страх, боль и бесконечное сострадание. Ричард терпеть не может эту жалость к себе, зеркалом отражающуюся в карих глазах. Но ему плевать. Его больше ничего не волнует, лишь один маршрут в 11 минут, который ему никак не удается пройти. — Ты идиот, Ричард, хватит! Это глупо! — голос Коннора срывается, механически сбоит, в темных щенячьих глазах стоит пелена слез. — Что ты пытаешься доказать? Он кричит, дергая лежащего на земле Ричарда за грудки, стараясь привести в чувства. Тириум льется из надломленных конечностей, пачкая Коннора. Вскоре появляется оповещение о критической потере тириума, ведущей к отключению, которое больше забавит Ричарда, чем пугает или огорчает. Его чувства отключены. — Он мертв, Ричард, мертв! Тебе его не вернуть. Даже если тебе удастся пробежать это… долбанное расстояние за 11 минут, он не оживет! Как ты этого не понимаешь? Да, он умер. Ричард тоже умер вместе с ним, но почему-то его труп все еще бессмысленно ходит по земле, застряв во временной петле того дня. Каждый день он проживает его снова и снова, потерявшись в неделях, месяцах. Гэвин погиб, а Ричард взял на себя всю вину. Если бы их не разлучили, если бы не отправили по разные концы дистрикта, он бы остановил преступника. Он бы предотвратил выстрел, отвлек бы все внимание на себя. Плевать, он бы придумал, как предотвратить смерть Гэвина. На его месте должен был быть он, Ричард должен был это просчитать, он должен был знать об этом. Ричард сидит в резиденции андроидов, смотря прямо перед собой, пока Коннор со всей своей осторожностью меняет ему сломанные биокомпоненты на новые. Андроид приклоняется перед ним, нахмурившись. Он присоединяет бесчувственному Ричарду новое целое предплечье, которое сразу покрывается скином. — Твоя печаль не вернет его, — отчаянно произносит Коннор, заглядывая в глаза более совершенной версии самого себя. — Она уничтожит тебя. Ричард опускает на него взгляд, лишенный жизни, померкший и бледный. Он долго смотрит на свой прототип. — Тебе никогда не понять, Коннор. Никому не понять. — он тяжело вздыхает. — Он был моей жизнью. Почему он оказался на другом конце дистрикта? Было ли это подстроено убийцей, чтобы убрать Гэвина? Новые версии Ричарда становятся все более и более абсурдными, переходящими границы нормального. Андроид вспоминает сообщения напарника, последние, что он тогда получил, которым он не придал значения. В них была тревога. Если бы только он понял, если бы приехал вовремя, то он спас бы его. — Ричард, — его хочется ударить от постоянно пропитанного состраданием голоса, — его надо отпустить. Ричард отдал бы все, чтобы вернуть Гэвина. Чтобы провести с ним хоть еще один день. Иррациональные идеи, так похожие на человеческие, теперь постоянно посещают его голову с самого дня его смерти. — Ни за что. Ричард постоянно возвращается к воспоминаниям о Гэвине. Каждый день с тех пор, как его не стало. Лишь воспоминания у него и остались, как и флаг с его похорон. Они идут в его голове бесконечно длинным фильмом, не пропуская ни единой секунды, проведенной вместе. Он часто вспоминает, как они вместе просыпались. Как голова Гэвина лежала на груди андроида, а их голые ноги были переплетены. Как Гэвин неловко проявлял нежность, водил кончиком пальца по родинкам, соединяя их одной линией. Как целовал, как смотрел, как чувствовал. Ричард снова стоит перед его холодной глухой могилой. Если он не пробегает очередной маршрут одиннадцати минут, то его можно отыскать тут. Он часто сюда приходит и смотрит на надгробие. От Гэвина на нем остались лишь имя и дата рождения. Ричард ненавидит этот черный кусок гранита, такой безликий и чужой. Бесконечно холодный, никогда не отвечающий на его мольбы. Ричард. Это имя ему дал Гэвин, когда они начали работать вместе. Когда он испытывал сильнейшую неприязнь к человеку, а сейчас не может без него жить. Он ненавидит свое имя — вечное клеймо, память о детективе, который был ему так дорог. Он ненавидит мир, в котором ему пришлось остаться без Гэвина. Он ненавидит Гэвина, который ушел так рано, так неожиданно, не дав ему выразить все свои чувства. Он ненавидит себя за свою слабость, за это губительное чувство, за привязанность к напарнику. Он ненавидит время, каждую прожитую им без Гэвина секунду. Подумать только, самая быстрая, инновационная, совершенная модель не смогла вовремя добраться до нужного места, хотя требовалось всего 11 минут. Он ненавидит свою жизнь, которую теперь даже существованием можно назвать с натяжкой. Это не жизнь, это лишь пародия на нее, разыгранная в театре драматическая сценка. Он больше не живой. Ричард бьет по могильной плите, камень трескается, рушась под его руками, как пенопласт. Он ненавидит все, что он не смог спасти. Он в истерике, уровень стресса достигает критической отметки. — Гэвин, прости меня, мне так жаль. Мне так чертовски жаль, — время не отмотать вспять, каменные осколки не соберутся обратно в целую плиту. Как дым, выпущенный из сигареты, как пуля, выпущенная из револьвера. Белые пальцы тянутся к груди, разрывая ткань рубашки, находя очертания тириумого насоса. Он подцепляет его твердыми кончиками пальцев и безжалостно вырывает его с частью проводов из своей груди, разбрызгивая по земле вокруг себя голубую кровь. Коннор наблюдает за ним с животным ужасом. Андроид постоянно присматривал за своим братом, лишь бы тот не совершил глупости. Ему было так страшно, что он заберет свою собственную жизнь. Так и случилось. Коннор дергается со своего места. Ему хочется спасти Ричарда от неминуемой гибели, но его останавливает твердая рука напарника. Хэнк смотрит на него с болью во взгляде. — Нет, — обреченно шепчет он, опустив глаза в землю, — тебе его не спасти. — Но ведь нельзя его так оставлять! — Коннор кричит, вырываясь из его сильной хватки. — Он умрет, я не могу оставить его там умирать! — Коннор, отпусти его. Он не сможет по-другому, и ты сам это знаешь! — RK800 дергается, его систему замыкает в череде ошибок. — Его жизнь теперь лишена смысла! — Н-но так нельзя! Он мой брат, он погибнет! Я не хочу его терять, — андроид вырывается из сильных рук, рыдая и крича. Но Хэнк не дает ему пошевелиться, сдерживая его. Они вдвоем отсчитывают финальные секунды, как песчинки в старинных песочных часах, смотря на лежащего на земле Ричарда. Он был для него всем. Он был худшим, что у него было. Он был лучшим, что у него было. Он был тем, кто переписал код его программы целиком, изменил его, вдохнул в него жизнь. Он был тем, кто научил его чувствовать, переживать человеческие эмоции. Он был тем, кто научил его любить. Но он не получил в ответ того, чего заслужил. — Эй, Рич, — весело крикнул ему Гэвин, поднявшийся на локтях в кровати. — Ты же всегда будешь моим спасителем, да? Ричард посмотрел на него через плечо, надевая рубашку. Он ухмыльнулся, хмыкнув, и наклонил голову к плечу. — Не дождешься. Ричард прокручивает этот диалог снова, и снова, и снова, и снова, пока система не начинает перегреваться. Он действительно это сказал, будто бы его слова были пророческими. Он не успел. Гэвин его не дождался. Он хочет умереть, чтобы больше не испытывать эту пустоту и сжирающую вину. Он хочет исчезнуть без шанса на восстановление со всей своей чертовой памятью, остаться здесь, рядом с тем, что осталось от человека, которого он любил. — Вы посмотрите на него, — засмеялся Рид, садясь и прижимая колени к груди. — Что же ты делать-то без меня будешь, а? — Да что-нибудь придумаю. — Ну, попытайся, — Гэвин грустно усмехнулся, положив голову на колени. Ричард лежит, на его могиле. Он сжимает в руке свое сердце, разламывая его в невосстановимое месиво. Кусочки конструкции падают на короткую зеленую траву. — Ты был прав, Гэвин, — Ричард снова смотрит в мертвое глухое небо. — Я не знаю, что мне делать без тебя. Перед глазами вновь обратный отсчет, в этот раз последний. Ричард прокручивает в памяти все его любимые воспоминания, и каждое из них связано с Гэвином. Целая жизнь, которую тот подарил андроиду. Целая жизнь, которую он забрал вместе с собой в могилу. Ричард улыбается и закрывает глаза, он чувствует, как из их краев вытекают по-человечески обжигающие слезы. Их разделяют 11 секунд. Ему осталось 11 секунд до забытия, до делириума. Если после смерти действительно что-то есть, ему хотелось бы оказаться вместе с Гэвином.

10

Гэвин всеми силами показывает, что ненавидит своего нового напарника. Он отталкивает его и злится, как дикое напуганное животное. Ричард ловит первый программный сбой из-за расхождения между полученными данными о внешней и внутренней реакциях детектива.

9

Гэвин ввязывается с ним в драку, рьяно борясь за первенство. Ричард к своему удивлению чувствует сексуальное возбуждение напарника, обездвижив его, прижав к полу. Гэвин делает вид, что этого не было. Ричард же — что ничего не заметил.

8

Гэвин тепло улыбается ему, около его глаз лучиками собираются тонкие морщинки. Он смеется, он так счастлив. Ричард — причина его улыбки. Ричард не понимает, чем он может так сильно его радовать.

7

Гэвин приказывает ему не трогать его, оставить, уйти. Гэвин подавлен и разбит из-за их последнего дела, закончившейся несколькими смертями невинных. Ричард ломает красную стену и сжимает детектива в объятиях. Гэвин делает его девиантом. Гэвин обнимает его в ответ, утыкаясь носом в шею.

6

Гэвин нерешительно берет его за руку в первый раз. Прикосновение кажется невинным, но ломает Ричарда. Он хочет отдернуть руку, но Гэвин сжимает ее сильнее. Он опускает глаза и тихо просит его не уходить. Ричард остается с ним навсегда.

5

Гэвин впервые целует его. Он немного пьян, смущен и напуган. Ричард боится, но говорит ему сделать это снова.

4

Гэвин целует его требовательно и страстно, прижимаясь всем телом. Ричард чувствует жар его тела, слышит, как быстро льется по венам кровь, как заходится сердце и сбивается дыхание, касающееся уха.

3

Гэвин отдает ему свое тело без остатка, полностью доверяя себя ему. Воспоминание идет помехами. Ричард знает, что у андроидов нет психики, но он точно сходит с ума.

2

Гэвин говорит, что Ричард нужен ему. Гэвин впервые начинает доверять кому-то кроме себя.

1

Гэвин говорит, что любит Ричарда. Искренне. Честно. От всего своего большого сердца.

0

Гэвин.