Дни минувшей юности

      Дождь медленными и мелкими струйками бежит по холодным, запотевшим от быстрой сырости окнам. Там, за дверью моей беленькой шкоды огромные горы снега не свойственные этому странному городку под названием Санкт-Петербург. А снег все идёт, тая в тот же миг, словно желая раствориться в этом времени и моменте, остаться здесь на грязных и холодных стёклах. Лёгкий холод проходит по салону, даже скорее серьёзный, заставляя по коже пробегать сотни мурашек. Ты немного открыл окно, желая вдохнуть эту слякоть и свежесть, будоражущую душу и навевающую бодрость. И все смотришь, как быстрые капли недавно падавшего снега катятся, превращаясь в более большие ручейки и падают под тяжестью своего тела. Согласен, это завораживает и хочется отвлечься от этого всего и лишь смотреть и смотреть, ощущая момент, запоминая его.       В тихих колонках играет музыка, которую ты выбрал. Слащавый рок «Мимо вселенной» и «Нервы». Уж не знаю чем оно тебя так тянет, но мы слушаем их постоянно, когда ездим вместе. «Я посажу тебя на подоконник Чтоб красивый был вид из окна Я твой лучший любовник»       Забавный текст. Он приятно вдалбливается в уши, заставляя качать головой в такт, чувствуя эту атмосферу грязного, но одновременно чистого рока, худых парней с гитарами, одетыми в чёрные футболки «AC/DC» и длинными бледными пальцами. Тебе нравилась эта эстетика, я помню это ещё со школьных времен, когда ты пытался им подражать, но в итоге все обломалось одноклассниками — уродами, что начали гнобить тебя за отросшие светлые волосы и худощавость твоего тела. Я помню, как ты тогда сдерживался, как долго ты не обращал внимания и старался забивать отговариваясь глупой фразой «я панк мне похуй». И у тебя получалось, даже после школы ты придерживался своего образа. Я помню, как ты учился играть на гитаре и мимолетно радовался каждому выученному аккорду, пока не смог исполнить целую песню. Знаешь, это одно из немногих, что я никогда не забуду. То, как ты тихо пел, осторожно подбирая слово за словом. Хоть и поешь ты отвратительно, тогда мне казалось это верхом совершенства. То, как ты, то быстро, то медленно перебирал длинными худыми пальцами по острым струнам, после чего подушечки пальцев набухали и краснели, но казалось тебя ничего не волновало в тот момент, даже та боль. Я помню то, как ты с прикрытыми глазами буквально выдыхал строчки твоих любимых «Нерв». Я помню это все, как и то, когда ты пришёл ко мне и разбил деревянную подругу об пол с удивительной яростью и апатией в бездонных голубых глазах. Как разлетелись тонкие доски в щепки и как неприятно рвались струны, играя свои последние аккорды и прощаясь с твоим «детским» прошлым. Я помню, что ты не говорил ни слова, лишь предложил выпить чая и извинился. А потом… Я помню как ты состриг свои длинные, пушистые волосы, вечно собранные в пучок и вечно пахнувшие мятой и свежестью летнего дождя. Я был так растерян, что не смог ничего сказать. Но ты даже не просил отреагировать на это, а вновь предложил выпить сладкого горячего чая с лимоном. И я как всегда не смог отказаться.       Не знаю зачем вспоминаю это сейчас, наверное надеюсь вернуть те былые времена, когда мы были совсем подростками, и все, что нас волновало это как свалить с последней пары, и что мы будем делать на выходных. Я скучаю по тем временам, когда ты просто мог разбудить меня в три часа ночи, чтобы рассказать о том, что ты на станции и о том, какое сегодня красивое и звёздное небо. По временам, когда мы убегали от очередных полицейских по знакомым тёмным подворотням, испытывая детскую радость от каждого удачного побега. Временам, когда ты мог просто взять меня за руку и мы бы пошли  курить в туалет, а я бы слушал о том, как тебя все достало и какую суку ты выебал на этот раз. По временам, когда мы… Были так близки.       Я слышу новые и новые фразы громкой музыки, но все также смотрю на размытые силуэты лобового стекла, на то, как тают под большими хлопьями снега голые деревья, серые здания и безжизненный, потрепанный асфальт. Автомобиль тихо гудит, но мне не хочется слышать рев и давить в пол, а лишь равномерно жать на педаль, не прерывая нашу идиллию. Хочется сохранить эту холодную атмосферу ностальгии, которую я сам себе надумываю. Интересно, о чем же ты думаешь. Будоражит ли эта музыка в тебе нашу молодость? Хочешь ли ты вернуться в прошлое как и я, или же тебе нравится твоё настоящее?       Хочется спросить, узнать, залезть в твою голову и узнать обо всем по порядку. Уверен, у тебя все разложено по полочкам, в которых ровными стопками стоят заготовленные холодные ответы, которыми ты часто отвечаешь. И я привык, привык к этой твоей странности, к твоим рокерским наклонностям, к твоей безразличности и твоей откровенности. Привык настолько, что теперь не могу отпустить, не могу провести и дня без твоего сухого, тёмного, наполненного похуизмом взгляда, без твоего низкого и редкого голоса, без твоих привычных касаний по плечу или без твоего вишнёвого сигаретного дыма. Я слышу знакомые до боли строки и сердце моё словно обливается кровью по нашим тёплым воспоминаниям. «Наверное, я слишком влюблен, Я снова начал слушать Земфиру, Листая твои фото в альбомах, Вникая в тебя тысячи раз. »       Я робко гляжу на тебя, но лишь вижу, как ты мелко содрогнулся от знакомых нот и аккордов гитары, заученных намертво слов. Я вижу в твоих глазах соль, я вижу всю грусть и потерю этого мира. Я знаю, что ты хочешь переключить, но не позволишь себе, не дашь этого сделать. Я чувствую как внутри у тебя все мелко содрогается, желая кричать и разносить. По твоим рукам мелко бежит дрожь, кажется, ты замёрз, может стоит закрыть окно? Хочу спросить, но даже не договорив, слышу чёткое и резкое «Нет».       Твоя холодная ладонь тянется к моей и легко переплетается. Мне приходится отпустить руль и вести одной рукой, радуйся, что я привык к этому иначе некому было бы греть твои вечно мерзнущие руки. Никогда не понимал тебя, сначала ты мерз, испытывая себя, заставляя костяшки пальцев краснеть, а кончики коротких волос покрываться инеем. Ну и конечно потом ты лез ко мне, словно к домашнему обогревателю, теплому и мягкому пледу, словно к кружке твоего любимого горячего «Tess». Зарываясь ладонями в мои объятья ты грел свои ладони о спину, заставляя пропускать моё тело тысячи мурашек, жадно бегающих по разгоряченной коже.       Хоть сейчас ты и просто взял мою руку в свою, я быстро нажал на кнопку, закрывая окно, а в ответ услышал лишь тяжёлый вздох. Ты не то что злишься, просто немного обижаешься, на что указывает то, как ты крепче сжал руку. Так будет лучше, ты сам знаешь хоть и хочешь покапризничать, показать себя здесь главным, но не сейчас. Кажется, ты, как и я, очень устал. Ты отворачиваешь голову в сторону, вновь глядя на запотевшее окно, пытаясь разглядеть сквозь него далёкие мосты светофоров и фары проезжающих машин. Мы вновь стоим в очередной пробке и ты, осторожным движением пальца пишешь на стекле. Я не вижу, что ты написал, но по твоим движением и тому, как быстро ты стёр что-то, это определенно было сердечко.       Твоя ладонь постепенно греется, и я вижу лёгкий румянец на твоих бледных щеках. Надеюсь ты не заболеешь. Твой плейлист и правда странный, играет то попса, то рок, то грустные песни, но на удивление каждая из композиций дополняет общую картину и это становится прекраснее. Напоминает наше прошлое, когда мы слушали все подряд и нам нравилось все, сейчас же мы более капризны в нашем выборе.

***

— Макс… Мааакс, вставай. — лёгкий и тихий голос прозвучал где-то над ухом, заставляя недовольно щурить глаза, но всё-таки повиноваться и привстать со своей любимой и удобной кроватки, что так и окутала своим тёплым и нежным пледом. А этот знакомый голос, который в очередной раз, в очередные 2 часа ночи будил меня. Хотелось порою просто ударить тебя, но порою кажется, я даже слова сказать против не смогу. — Вставай, ну же, пока нас не спалили. — а после отдалился на пару скрипящих шагов в чёртовой общаге. Недовольно встав, сопровождая редкими сонными стонами и зевками, я смог натянуть на себя мою излюбленную черную толстовку и тёплые штаны, думаю на улице довольно холодно, особенно в такое осеннее утро, но я все же забываю забрать мою синюю ветровку, когда ты меня тянешь из уютненькой комнаты нашего общежития.       Проскользнув мимо охран, мы шли к ближайшей станции метро, это я заметил по знакомым силуэтам в округах, где мы проходили. И я был прав, на улице дует несильный, но достаточно холодный ветерок, заставляющий бегать сотни мурашек под тонкой толстовкой и становится кожу гусиной. Тёмные тени деревьев и больших домов скрываются за ночным густым туманом, облегающим все в округе, пока яркие белые ночи стоят над Питером, даря ночному городку свои ослепительные лучи. Думаю времени около 2-х часов ночи, холодает. Не уверен что трамваи ещё работают, однако вдали, где-то в метрах трёхсот я вижу знакомую обшарпанную станцию, с парой ярких огней.       Схватив мою руку, ты вдруг резко побежал, не сказав ни слова. Я понял тебя, но почему-то руку так и не отпустил. Твоя ладонь была такой горячей и мягкой в этом колком морозе, что захотелось остановиться и прижаться к тебе поближе, чтобы согреться, но вместо этого я просто бежал с тобой иногда осматриваясь по сторонам, пока ноги предательски путались. Во мне что-то приятно теплилось прямо возле сердца, странно, я никогда не чувствовал ничего похожего. Кажется, ты особенный, Андрей.       Не успели мои мысли уйти дальше, как мы уже поднялись по узким лестницам к самому последнему входу метрополитена. Не понимаю, как оно ещё ходит, но не долго думая, ты затянул меня усаживая на тёмные, больше похожие на свежую древесину, мягкие кресла. Моё сердце стучало, словно бешеное, а в глазах то и дело мерцало от яркого света внутри. Пытаясь отдышаться я взглянул на тебя: растрепанные, но все ещё собранные в неловкий пучок волосы, раскрасневшиеся от мороза щеки и как всегда бездонные, с огромным зрачком глаза глубокого моря. В кабине было крайне тепло и удивительно пусто, (ну кто ещё будет ездить в метро в 2 часа ночи) даже страшновато. Ты сел рядом, впритык ко мне, соприкасаясь плечами, и лишь сейчас откинулся на спинку кресла, улыбаясь и глядя на часы. — Ещё бы немного и не успели. — с долей радости сообщаешь и переводишь взгляд на странный пакет у себя в левой руке. Странно, раньше я его не замечал, как давно он у тебя? — У тебя есть деньги? — с немного сбитым тембром ты вновь перебиваешь мои мысли. — А ты как думаешь? — демонстративно я немного поискал по карманам, но все, что я нашёл, так это мятная резинка и немного мелочи с какими-то странными и непонятными бумажками. — А я на мели. Надеюсь нас не спалят, пхах. — произнёс ты с каким-то азартом, искринкой в глазах. Ты такой странный, Андрей. Разбудил меня посреди ночи, притащил в это богом забытое метро и сейчас толкаешь на преступление, совсем не заботясь о последствиях. Просто берёшь меня за руку, садишься так близко и кладёшь голову на моё плечо, да ты сумасшедший, Яковлев       Пытаясь согреться после холодной пробежки, я немного поежился, но вспоминая о том, что ты лежишь на моем плече, я словно замер. Странно, ты просто уставился в одну точку, не мигая глядел, словно раздумывал о чем-то. Я даже не знаю куда мы едем, а как вернёмся? Да что уж, я ничего не знаю, когда ты рядом. Стоит лишь тебе появиться на горизонте и все меняется, словно ураган проходит по моим мыслям, все смешивая и ломая. А ты все так же преспокойно идёшь, глупо улыбаясь, словно не знаешь, что заставляешь меня чувствовать. — А что у тебя в пакете? — пытаюсь разбавить я нарастающую тишину мыслей. Ты реагируешь лишь спустя несколько секунд, лениво поднимаясь с моего плеча и глядя в мои глаза. По твоему виду так и можно прочесть «устал, но доволен жизнью», это заставляет теряться. Но ты все молчишь, а после в который раз хватаешь меня за запястье и тянешь за собой, уходя во внезапно открытые двери вагона, где нас встречает морозный ветер со своим хорошим другом — непросветным туманом.       Глядя на свои часы, я замечаю «03:27». Мы довольно долго гуляем по обшарпанному райончику. В округе лишь мёртвые серые многоэтажки с давно погашенными в них окнами, лишь одно горит тусклым жёлтым светом. Интересно, что же у него случилось раз он не спит? Может он пьёт очередную рюмку водки, вспоминая о своём погибшем сыне в автоаварии. А может беднягу мучает бессонница и он, просматривая сотый реакт на ютубе, лениво заваривает себе сладкий чай. А может… Я чуть не врезался в столб, раздумывая об этом, но к счастью вовремя заметил. Немного удивившись, я словил от тебя насмехающийся взгляд, сопровождаемый лёгкой полуулыбкой.       Проходя куда-то вглубь меж множества подъездов, по моей спине бегут мурашки. Нет, здесь не дует тот злосчастный ветер, со множеством покачиванием веток деревьев и переносящимся мусором, но мне становится не по себе. От тебя да и этого места тоже. До этого ранее я никогда не видел этот район, а пытаться найти знакомые ориентиры по типу табличек не получается. Ты все загадочно молчишь, провожая меня куда-то вглубь, пока меня вдруг не ослепляет свет ржавого старенького фонаря, что из последних сил, заряженный солнцем пытался осветить нам дорогу до огромного белокаменного здания. Ты вдруг резко остановился, все ещё не разворачиваясь ко мне лицом; глядел по разваленным зданиям апатичным взглядом. Это место было довольно, необычным. Оно словно было закрыто огромными стенами многоэтажек от всех внешних бед этого мира, лишь через некоторые щели можно было протиснуться в этот райончик. Здесь не дул ветер, даже как-то тепло было, а над нами озарялось бескрайнее синее небо, наполненной озорными бесконечными звездами. А это белокаменное здание, что и освещал одинокий свет, кажется было музеем или клубом. Нет, не тем клубом в которых сотни пьяных до нельзя тел танцуют под популярную попсу, то и дело трахаясь в туалетах. А тот клуб, в который многие артисты приезжают выступать, где дети готовят выступления на различные праздники, а взрослые гордо хлопают в ладоши. Перед зданием были колонны и было оно довольно высокое, но к сожалению как и все в округе заброшенное. Кто вообще думал о планировке этого места? Который раз удивляюсь нашей великой державе.       Ты отошёл от меня и примкнул к одной из белесых колонн, которая так и отдавала обычным известняком или мелом, желая испачкать мою темненькую толстовку. Я удивлён, но ты наконец за долгое время взглянул на меня и подозвал к себе. В свою очередь я шёл, словно зачарованный, словно это был совсем не я, буквально летающим шагом подошёл к тебе, но все ещё не понимал что происходит. — Я совсем забыл. — вдруг выдаешь ты и тянешься к пакету, шурша им, пока во мне все нарастает интерес. Неожиданно ты достаёшь бутылку вина, красного, я успеваю заметить на этикетке «Кристалл» прежде чем ты успеваешь её открыть.       Ты делаешь первый резкий глоток, а после предлагаешь мне, а я лениво беру и стараюсь немного отпить. Я никогда не любил это делать, да и тебя старался отговаривать, но разве ты слушал? Не думаю. Прикоснувшись губами к горлышку в моих мыслях пробегает мысль о «косвенном поцелуе» чему я мелко ухмыляюсь. Вино кажется ещё никогда не было таким сладким и тягучим на вкус, шелковистым, словно мед, растекающийся по горлу приятной горечью, оставляя после себя приятный вкус. Я не заметил, как за этим сделал немного больше чем один глоток. Кажется, оно очень дорогое, вот куда ты потратил все свои деньги. Я довольно вдыхаю свежий воздух, чувствуя как немного шатаются ноги. Мой организм всегда довольно резко реагировал на алкоголь, а ещё раз взглянув, я увидел градус и вовсе не был удивлён, почему моё состояние так изменилось. Поднимая на тебя взгляд, я почувствовал привычный запах спелой вишни. Почему-то ты так любил эти сигареты: вдыхать их и выпускать этот горький, но до жути привычный и пробирающий до мурашек дым. Милый пай-мальчик Андрей, любящий ночные прогулки, вишнёвые сигареты и играющий на гитаре. Одним своим видом он мог гордо называться эстетика. Предлагаешь мне тоже выкурить одну, но я отказываюсь, я не настолько пьян. Пожав плечами, ты вновь тянешься в белесый пакет. — Вот, это тебе. — ты достал небольшую коробочку, похожую на те, которые выдают в ювелирных, она была серебристая с блестящим маленьким бантиком.       Опешив, я странно взглянул на тебя, на моем лице перемешались многие эмоции и думаю это было забавно. Я слышал, как вдали гудел ветер, но моё сердце было сильнее его. Оно билось чаще в разы, такт в такт, пока я открывал эту небольшую коробку. — Я знаю, это немного, но это все, что у меня есть. — неловко и быстро проговорил ты, докурив и бросив окурок себе под стопу, раздавливая. После, ты забрал у меня бутылку и сделал резкий глоток.       Открыв, мне предстал небольшой медальон со странным рисунком, я даже не сразу понял что это такое, но когда поднёс к свету во мне что-то дернулось. Это было похоже на несколько лепестков, пронзающих друг друга, из блестящего серебра на тонкой цепочке, но все это выглядело достаточно изящно и красиво, что я не смог сдержать детской улыбки. Кажется это называлось трикветром, на удивление глупые шоу на тв3 смогли мне чем-то помочь. Он означает защиту и бесконечность, но знаешь ли ты об этом. — Сегодня ведь твой день рождения. Только не говори, что забыл. — на твоём лице загорелась улыбка, а ведь и правда, я вовсе забыл, черт это так приятно. — Ты на это потратил все деньги? Идиот. — усмехаясь я достаю медальон и с небольшими усилиями цепляю на своей шее. Холодный металл контрастирует с кожей из-за чего по телу бегут мурашки. — Спасибо. — Ну, ты же мой друг. — на моей душе словно растопили лёд, ты вдруг стал таким тёплым и нежным, а мне так захотелось прижаться к тебе и поплакать. Черт, неужели я уже пьян, это плохо. Мне приятно, мне хорошо и тепло, но от твоего «друг» начинает тошнить. — Ну да, я же для тебя просто друг. — Господи, что я блять несу. Закрой рот, Максим. — Не просто, а лучший друг. — ты даже всплеснул руками, кажется, ты стал эмоциональнее, сколько ты выпил? — Ты для меня не лучший друг… — выдаю на полувдохе. Я даже не заикаюсь, не говорю тихо, а громко и чётко, чтобы ты понял каждое моё слово, чтобы до тебя наконец дошло, что — Я люблю тебя.       Твои глаза выражают странное спокойствие, твои чёртовы глаза морской глубины, в которых я прямо сейчас готов утонуть, лишь бы не знать, что будет дальше. Лишь бы не знать о том, что ты скажешь, но при этом я все ещё гордо и смело смотрю на тебя.       Вдруг ты близко подходишь. В считанные секунды твои губы оказываются на моих. Я всё ещё чувствую дым знакомых вишневых сигарет, с оттенками медового вина. Ты так по-детски целуешься, будто боишься спугнуть меня своими резкими действиями. Вот только я не понимаю зачем ты это делаешь? Зачем даешь мне надежду, которую завтра разрушишь, сказав, что всему виной алкоголь? Но я не хочу портить этот момент. Нет. Пусть этот поцелуй будет единственной возможностью почувствовать тебя и себя, как будто вместе. Пусть это будет навсегда. Ты берешь меня за лицо и мы уже начинаем задыхаться. Слишком много времени мы вот так стоим. Мое лицо чувствует неожиданно повеявший ветер в этом закрытом месте.       Вдруг ты разрываешь наш поцелуй и прижимаешь меня к себе с силой. Я не понимаю, что происходит. Я перестал понимать ситуацию, ещё когда ты будил меня со словами «Мы опоздаем». Что ты от меня хочешь, что ты хочешь. Мне хочется плакать, хочется кричать и радоваться одновременно. Я запутался, я не знаю, что уже чувствовать. Ты кажешься таким тёплым и близким, но постоянно отталкиваешь меня, не позволяя услышать тебя или постараться понять. — Я знаю. — вдруг выдаешь ты в просторной тишине светлой ночи. — К «друзьям» так не относятся. — Друзья и не целуются. — резко выдаю я, но поняв какую глупость сказал, закрываю рот рукой. — Так сложи, дважды два.

***

      Я не знаю почему вдруг вспомнил это. Мы стоим в ещё одной чёртовой пробке, какая пробка в 11 часов вечера, Господи. Мои воспоминания с быстрым трепетом прошлись в моей голове, кажется именно тогда мы и начали встречаться, когда пьяные поцеловались под одиноким фонарём возле старого музея. Тот медальон… Он все ещё у меня, я помню, только он лежит дома в самом тайном месте, где я никогда не смогу его потерять.       Вспоминаю о парне и поворачиваю голову. Моя рука все ещё в твоей, а ты и вовсе уснул, облокачиваясь на холодное стекло. Твое тело спокойно подымается то вверх, то вниз, сопровождаясь тихим сопением. Глядя на это, я не понимаю что чувствую, ты кажешься таким беззащитным, таким нежным и просто ребёнком, который после тяжёлого дня уснул в машине. Но я то знаю, чего стоило, чтобы сейчас просто везти тебя домой, держа за ладонь и слушать умиротворенное дыхание. Ты не так часто кому-то открываешься, но я рад, что стал одним из тех, перед кем ты можешь быть собой без выпитого алкоголя.       До дома ещё около часа, а меня самого понемногу клонит в сон, ведь пробка продвигается чересчур медленно. Я все думаю о том, чтобы остановиться и выкурить одну вишневую сигарету с кнопкой, которые ты теперь так презираешь, а я люблю всей душой. За этим я и не заметил, как позади ехавшее авто громко мне посигналило, говоря о том, что пора бы трогаться, как и весь поток. Ты слишком чутко спишь и от такого моментально проснулся, сопровождая свое пробуждение недовольным ворчанием по типу «Мы ещё не дома?» «Что за херня?». А я лишь легонько улыбаюсь и, немного потянувшись к тебе, целую в лоб, заставляя твоё щёчки покрываться ярким огоньком. Знаю, что ты ненавидишь эти нежности, но я просто не мог сдержаться как и всегда.