семь

- Дерьмо, - в стену летит бутылка, - слышал, Родригес? Дерь-ми-ще! - Весь бар слышал, малыш, - хохотнул Джек. Найнс прикрыл глаза и снова прилип к стенке. Дамзел внизу строила набежавших после смерти ЛяКруа птенцов – все молоды, глупы, много щебечут и непонятно на что – хотя, на самом деле, понятно - надеются. Скелтер сидел за барной стойкой и насмешливо слушал, как какая-то тореадорка объясняла ему значение хаоса в искусстве. Наберутся умных слов в этих колледжах… - И пусть!- гаркнула на весь бар Дэн, хорошенько ёбнув по столу, - У тебя морда до конца не зажила, а ты уже передо мною пальцы гнёшь, не совестно? - За что, интересно? – Родригес не хотел открывать глаза. Что бы он там увидел? Перекошенное от злобы лицо неонатки? Как её разбитые кулаки упираются в деревянный стол? Как яростно вздымается её грудь – в рефлексе – готовая разгореться гневом и негодованием? Как обнажаются заметно затупленные клыки? Как в её глазах, вразрез ярости, плещется разочарование? - За что? Ты меня спрашиваешь? Да ты!.. Аргх!.. – девушка хватается за голову и начинает ходить из угла в угол, - «Я просто парень, который влез во что-то…»! Да как ты можешь говорить такое, когда на самом деле это ложь? Не-ет… Это ты вмешиваешь таких, как я, в огромную кучу дерьма, чтобы не своими руками разгребать! Таких, как они! – она указывает пальцем на лестницу, внизу которой слышится множество голосов, - Что ты закрыл глаза? Что ты опять подпираешь стенку? Мать твою Каина… Тьфу, Лилит… Найнс пять секунд неотрывно смотрел за тем, как она мечется и постоянно щёлкает пальцами, затем снова закрыл глаза. Внутри всё закипало. Внутри росла витиеватая в своих эпитетах и сравнениях тирада. Внутри росло то, что взрастает во всех Бруха – сопротивление. - Эй, малыш, - Смеющийся, вразрез, уже не смеялся, - если не успокоишься, Найнс тоже не будет. - Да он спокоен, как удав! – она махнула на Найнса рукой, обращаясь к Джеку, - И был спокоен, когда отправлял меня одну к ненавистным ему Квей-Джин, и к ЛяКруа! Нет, когда отправлял к Шерифу, к куче Вентру и вооружённой охране! А теперь он мне говорит, мол, иди к Штраусу! К кучке ёбаных Тремеров, блять! Если бы Дэн могла, она бы сейчас судорожно хватала ртом воздух. - Не хочешь – не иди, - спокойно выдаёт Найнс, внимательно разглядывая её. На втором этаже настаёт тишина. Только, кажется, слышен звон. Невидимой нити напряжения, которая скоро лопнет. Джек насмешливо проронил что-то вроде: «детишки» и спустился по лестнице. Дамзел, увидев его, глазами спросила, что там, а он лишь покачал головой. Был слышен единый непередаваемый шёпот, затем грохот множества шагов, щелчок ключа в замочной скважине – и тишина. Дэн упирается руками в стол, садясь на край. Опускает голову и о чём-то думает. Родригес отлипает от стены. - Я попросил тебя об этом не просто так, с лёгкой руки, - дипломатично начинает Найнс, скрестив руки на груди, - а потому что ты с ним дело уже имела, и он хорошо к тебе относится. - Что за тупость, Найнс. - вся злость ушла, и разочарование, которое до этого заполняло лишь взгляд, теперь скользило в каждом её движении, - Ты прекрасно знаешь, что я отдала его горгулью Айзеку. Скажи честно, ты решил просто слить меня? Я тебе в твоих анархических планах стала мешать? Я похожа на «камарильскую шлюху», которой меня зовёт Скелтер? На кого я, блять, похожа? За кого ты меня держишь? А? За подсоску какую-нибудь? Что тебе мешало просто сказать мне… - Ты отлично справилась, Дэн, - продолжил он за девушку, которая была крайне похожа на несчастного человека. Потому что таких несчастных сородичей не бывает, - отдохни немного, а потом мы вместе выкинем остатки камарильских ублюдков из города. - Вместе, - словно в беспамятстве повторила девушка, прикрывая лицо рукой, - да, это я хотела от тебя, Барона Даунтауна, услышать. Я услышала это от Дэм, от Джека, от кучи других сородичей, но не от правителя всего этого балагана. Я потеряла свою Хезер из-за всего этого дерьма. Я убивала, я разрушала, во мне сделали сорок лишних дырок розного калибра, меня пытались дважды взорвать и трижды сжечь. И делала я это только потому, что хотела это услышать. «Вместе». А теперь я снова слышу – «иди». Но знаешь, что? Она подошла к нему на два шага и плюнула в лицо. - Не пойти ли тебе нахуй, Родригес? Они сцепляются, словно звери, которые не знают ничего, кроме грубой силы. Из головы вылетели все мысли. Все желания, все эмоции, все воспоминания. Осталась кровь, закипающая в венах, разгоняющая яд многовекового проклятья. - Долго они там будут? Я уже слышу, как бар разлетается в щепки, – Дамзел, до этого прижимавшаяся ухом к двери, теперь морщилась от звука хрустящего дерева и грохота. Джек молчал. Их доморощенная мессия была готова стать пеплом в драке с Найнсом, как и он сам. Промелькнула мысль, что все они – одинаковые. Те, кого избирают лидерами, становятся кривыми зеркалами отражений друг друга. ЛяКруа, Штраусс, Айзек, та Квей-Джин – все они в своей манере подпирают стену, как и Родригез. Это бремя каждого, кто однажды принялся управлять массами. А такие, как Дамзел и Скелтер, боготворят своего лидера, тем самым стремясь быть ближе, значит, также управлять, давать задания, перекладывать в другие руки оружие. И кто же остаётся там, в самом низу? Даниэль. Амбициозная, простодушная, не желающая власти, влияния, славы. В устах - чужие требования, в глазах – чужая цель, на руках – чужая кровь. Даже в венах её – чужая сила, чужое проклятие, печать тысячелетнего Джихада. И никому не интересно, что в ней своего, кроме безумной усталости и желания увидеть солнце. Дверь слетела с петель. Все отшатнулись в сторону, начали громко шептаться. Джек перевел задумчивый взгляд на кубарем вылетевшего из бара Родригеса. Руки, лицо с заживающими шрамами были в крови, излюбленная рубашка разодрана в клочья. Из дверного проёма вышла такая же помятая неонатка, глаза горели человеческой ненавистью. - Вставай, блять, пойдём к тремерам! Хули ты разлёгся, дерьма кусок, я сказала вставай! Что, ногу сломал? Бедняжка, давай я тебе её доломаю, чтобы точно больше стенку подпирать не мог! - Дэн, остынь! – Дамзел схватила её за руку. Тут же получила в нос. - Тебя кто спрашивал?! Я тут вашего лидера пытаюсь в чувства привести, не мешай! – все тут же притихли. Джек тихо посмеивался. Даниэль взяла Найнса за грудки, подняв на больную ногу. Тот поморщился, чувствуя, как кость готова вылезти наружу. Он явно не ожидал, что за такое малое время она сможет так развить могущество. Неужели он и вправду размяк? - Давай, скажи этим птенцам: «идите и уничтожьте капеллу тремеров»! Ну? Что ты молчишь? Говори! – впервые он увидел, как непохоже её лицо на лицо Дамзел. Рыжая красивая, с округлыми плечами и маленькими руками с красным маникюром. И губы широкие и пухлые, тоже красные. У Дэн всё было угловатое, грубое, зажатое и неспокойное. И глаза жутко усталые. Бесконечная печаль, словно заржавевшая монета, не блестящая зазубренными рёбрами в свете луны. Губы как облупившаяся краска на шершавых стенах, даже когда она касается ими живительной крови. Руки, мозолистые, с кривыми пальцами, короткими чёрными ногтями. Её обратили всего в семнадцать, но седина на висках говорила об обратном. Ей явно не в радость листать семейный альбом. Она была человеком. Нет, она была человечна. Как не бывает ни то, что с сородичами, с людьми. И она кричала, билась, страдала, заботилась, убивала, уничтожала, словно могла дышать, жить. И поначалу говорила Джеку: «тут все какие-то особенные, а это не по-моему». - Я не отправлю на смерть столько сородичей только потому, что ты орёшь на меня. Даниэль его отпустила. Плюнула кровью ему на ботинки. Отвернулась от толпы ошеломлённой и пошла прочь. Если она не сделает это за них, начнётся война. Если она не будет жертвовать собой каждый грёбанный раз, кучка бессмертных ублюдков снова утопит Лос-Анджелес в дерьме бюрократии и игр Джихада. Если не она, то никто. Мессия ёбаная. ______________________ Информация о персонаже: Крайне невезучая бруха с тупыми клыками. Простовата даже для уличной оборванки, но ей это нравится. Сбежала из дома полгода назад, по случайности попала в Лос-Анджелес, где ей сильно не повезло: её попытались ограбить в переулке, после чего она очнулась в стрёмной квартире с новоиспечённым сиром. Хотя, в любом случае, познакомиться они не успели, потому что в следующий раз, когда неонатка очнулась, ему отрубили голову. С ЛяКруа сильно не поладила, как и с сёстрами Воэман, и с Бертрамом, и с Штраусом, и с Квей-Джин... но благодаря Джеку она всё-таки нашла себе союзников. Несмотря на доброту и сострадание ко всем окружающим, Дэн очень конфликтная и никогда не упустит случая применить силу. После смерти ЛяКруа сильно разочаровалась в Анархах как в организации, в том числе и в Найнсе, который по-началу был ею уважаем. Винит его в смерти Хезер, к которой сильно привязалась из-за чувства одиночества. Даниэль больше похожа на человека, чем на сородича, из-за чего легко уживается в стаде, нежели в обществе вампиров. Несмотря на все конфликты и обиду, продолжит держаться на стороне Анархов, но очень скоро заляжет на дно где-то в Голливуде, и даже у Айзека не будет возможности её отыскать.