Счастье

В отеле холодно сегодня. Даже в зале, где все окна закрыты, а свечи горят достаточно ярко, мурашки бегают по коже. Непроизвольно изо рта иногда выходит пар, и Джек с любопытством наблюдает за этим. Любопытством, присущим безысходному человеку, которому интересоваться больше и не о чем. Обычно Торренс сидел именно у бара. Раньше он старался ходить по всему зданию, прятаться от собственной головы где угодно, но всё равно приходил к этому месту. Улица же казалась казалась ему страшной. Каждый раз, как за порог заступали его и без того заснеженные ноги, сердце мужчины начинало сильно биться, а голова кружилась. Тот тут же старался попасть обратно. Безумие копилось в голове в любом месте, кроме сидения у бара. — Я ненавижу это хреново место, Ллойд. — Как бы между делом выдал тот, выпивая очередной стакан. — Я ненавижу вообще всё в этом хреновом месте. — И меня ненавидите, сэр? Джек только рассмеялся в ответ, опираясь на обе руки. — Ты бы знал, насколько именно Тебя я ненавижу. — В процентном соотношении, — Ответил бармен, поправляя рукав и готовясь налить очередную порцию алкоголя. — Предполагаю, семьдесят. Собеседник только растерянно сощурился. Его пьяная голова имела сложность с составлением цифр. — Сто. — Спустя какое-то время, наконец, выдал Торренс. — Это неправда, сэр. — Почему ещё? — На сто процентов вы ненавидите только себя. — Бармен поймал взгляд Джека, когда тот нахмурил брови и пристально на него уставился. После чего сам слегка наклонил голову, чтобы холодным взглядом посмотреть на часы. Стрелки на тех уже давно остановились, но звук оставался. Что значит, что этот маленький жест означал «поскорее убирайся отсюда, Джек». — Я мог бы стать знаменитым писателем, а? — Неожиданно сменил тему обладатель имени, убирая прядь грязных волос со своего лица. — Ваши успехи в писательстве поражают. — На лице бармена проскользнула едва заметная улыбка. — Разве это то, чем вы на самом деле хотели бы заниматься? — Хрен его знает. — Плечи мужчины невольно приподнялись. — Мне просто нужны были деньги. — Неужели у вас не было любимой профессии? — «Неужели у вас не было любимой профессии?» — Саркастично повторил его слова Джек, осуждающе глядя на пустой стакан. Тот мигом наполнился виски. В зале ненадолго повисло молчание. -- …А зачем ты всё это у меня спрашиваешь, а, Ллойд? — Неожиданно продолжил тот. — Затем же, зачем вы отвечаете. Торренс задумчиво покрутил стакан в руках и тут же опустошил его. Ответа на эту фразу в его голове не нашлось. — Так неужели у вас не было любимой профессии? — Работа должна давать деньги. — Твёрдо ответил мужчина. Бармен же опустил взгляд куда-то под стойку. Его мимика не выражала особых эмоций. — Я могу предположить… — Осторожно начал тот. --…Что вы не отыскали бы счастье нигде, кроме этого места. Джек на мгновение замолчал, словно осознавая. После чего громко рассмеялся. Настолько громко, что стали слышны похрипывания в его голосе. Эта фраза так рассмешила его, что Торренсу почему-то захотелось рыдать. Его тело непроизвольно вздрогнуло, зрачки сузились и тот резко ударил по столу, сметя при этом пустой стакан со стойки. — Ты думаешь я счастлив здесь, сука? — Выдал тот, приподнявшись и облокотившись на стойку рукой. — Будьте спокойнее. Торренс выждал секунду перед тем, как схватил бармена за часть воротника и сильно сжал, пялясь тому прямо в лицо. От мужчины несло перегаром, и вся его одежда насквозь пропахла кровью и алкоголем. — Я спрашиваю, — Тот почти что шипел, стискивая зубы. — Ты думаешь, что я счастлив, сука? — Вы могли бы быть счастливы. — Спокойно выдал Ллойд, глядя ему прямо в глаза. — Но вы упустили этот шанс. Или счастье уже прошло. Разве вы не были счастливы, когда взяли топор? Вы выглядели очень, — Тот почувствовал, как руки Джека ослабили хватку. — Очень счастливым. Мужчина сел обратно на своё место. Он был зол, но странное чувство страха сковало Торренса. Тот не мог сдвинуться с места. Его пробило на пот. — Возможно, если бы вы закончили то, что начали, были бы счастливы вечно. — Как ты? — Язвительно выдал смотритель, выдыхая. Тело постепенно поддавалось движением, словно тот оттаивал. — Да. — Неожиданно положительно ответил тот, улыбнувшись и вновь доставая стакан. — Вам сложно понять это. --…Что? — Почти непроизвольно переспросил тот хриповатым голосом. — Моё счастье. Все мои дела сделаны. Я не могу чувствовать себя грустно, потому что этому нет никаких причин. — Ты убил свою хренову семью. — Заинтересованно ответил Торренс, выпрямляясь. Он положил локоть на стойку и заинтересованно сощурился, словно в подозрении. Его голос не звучал агрессивно, скорее любопытно. Так, как люди звучат, говоря «тебе слабо?» во время спора. — А вы этого не сделали. — На лице Ллойда растянулась улыбка. — Я ощущаю себя достаточно…живым продолжительное время. Исключительно из-за факта убийства. В ответ Джек только повозил стаканом по столу. — Да, предполагаю, что призраки должны чувствовать муки души. Но моя душа чиста. Все мои дела сделаны. Дела остались только при вас. — Я не хотел убивать никого из них. — Голос мужчины резко изменился. Торренс сказал это так серьёзно, что вызвал кратковременную паузу. — Это было единственной возможностью стать счастливым. Конечно же хотели. Смотритель продолжил прожигать того взглядом, стараясь найти слова оправдания. И они были, точно были! Вот они, все перед ним, словно карты. Только вслух звучат странно. Но не страннее, чем желание кого-то убить. Или вовсе обвинение в этом. — «Свобода» и «женщина» зачастую несовместимые понятия. Особенно, когда в них вмешивается ребёнок. Вы ненавидели Дэнни? — Я любил его больше, чем свою жизнь. Бармен приподнял голову, сощурившись. Это повторяло мимику Торренса, но выглядело совсем по-другому. — …Поэтому вы здесь. Джек на мгновение замолчал, но тут же исправил: — Поэтому его здесь нет. В баре ненадолго повисло молчание, и Ллойд снова налил в стакан немного виски. -- ...Выпьем за вашего сына.