Тысяча бумажных журавликов

Солнце настойчиво слепит глаза. Весенний ветер колышет молодые зеленые листья на деревьях, и птицы уверенно-раздражающе щебечут свои любовные песни в аккомпанемент гулу толпы. Перед главным входом кто-то в первый же день устроил драку, наверняка по какой-то глупой причине. Не поделили девушку красотку или еще чего. Лекция началась пятнадцать минут назад, но публика никак не позволяла пробраться внутрь. Хотя, омега и сам понимал всех собравшихся. Влазить в потасовку старшекурсников не было ни малейшего желания, а тащиться к черному входу, как и на пару в принципе, не хотелось от слова совсем. В итоге оставалось только стоять и наблюдать, как двое коренастых альф перекатываются кубарем с одной стороны крыльца в другую. Джисон тяжело вздыхает, оглядываясь по сторонам. Никто действительно не думает их разнимать. Даже пытаться врятли кто-то осмелится, драка была зрелищная и грозящая побоями каждому, кто осмелится в нее влезть. Омега вздыхает еще раз, потирая переносицу. Шум слишком давил. В первых рядах толпы слышатся визги и короткий смешок сразу после. Хана перекашивает. Мегера Момо снова портит всем жизнь, раздувая свое либидо всем на показ. Развлекается время от времени, распыляя любовное зелье мало-мальски привлекательным парням в лицо. Почти всегда это заканчивалось подобным шоу и недоумевающими лицами его участников на следующий день. Порой Хану искренне хотелось подсыпать Момо в ее любимый пунш что-то, что раскроет ее гниющую склизкую личину, проявляя ее в реальной жизни. К примеру, чисто гипотетически, лягушачьей кожей. Джисон тянет подрагивающие пальцы к набедренной сумке, но вовремя себя отдергивает. Не хватало еще воплощать свои мечты у всех на глазах. Не хотел он светиться перед новичками, точно не таким способом. Ладошка поднимается выше, к такой же сумке на талии и вытаскивает оттуда небольшую бумажку и грифель. Он старательно выводит буквы на листе, вырисовывает завитки и складывает из записки маленького журавлика, расправляя его в ладошках. Омега смотрит на небо, чувствует живую землю под ногами и легкий, игривый ветер. Шум толпы отступает, когда, про себя, он начинает читать заклинание. Солнце настойчиво слепит глаза и Джисон наконец их прикрывает, подносит ладошки к губам, начиная беззвучно шевелить губами. Он насыщает его жизнью, отдает частичку своей, волшебными слогами делясь воспоминаниями. Рассказывает куда ему нужно лететь, и кому передать послание. Откалывает от себя очередной сияющий кусочек, отдавая его вместе с легким касанием губ. Маленькое оригами резво упархивает в небо, далеко ввысь. Так можно добраться до комнаты студсовета в разы быстрее, нежели обходи он всю академию сам. Остается только ждать. Через пару минут в дверях появляется разъяренный глава, насылая на участников потасовки сонное заклятие и мастерски разгоняя толпу по нужным этажам, пока журавлик, порхая возвращается в руки к создателю. Хан ловит его в ладошки и аккуратно поглаживает по головке, шепча похвалу. — Привет, Чан-хен, давно не виделись да? Омега подходит ближе, всматриваясь в лицо альфы. Обычное серьезное выражение медленно меняется. Тот недовольно сводит брови к переносице, и начинает тихо пыхтеть. Кажется, Джисона ждет очередной выговор, и сделать с этим уже ничего нельзя. Это стало их маленькой традицией. Каждый раз, когда Хан создает фамильяров, делясь с ними своей собственной жизнью, старший целый день после причитает его за расточительство. Каждый раз омега обещает себе, что когда-нибудь он обязательно послушает Чана, но никто из них не знает, когда именно наступит это «когда-нибудь». — Джисон так нельзя. — начинает свою любимую песню глава, и Хану остается только тепло улыбаться в ответ. — Ну вот что? Чего ты строишь мне такие мордашки, Джисон? Тебя это не спасет. — Я знаю, хен. — омега громко смеется. — Меня постигнет ужасная кара, конечно же, в твоем лице. Пошли уже с студсовет, на лекцию я всеравно опоздал, а так хоть вам помогу. Хан уходит вперед, хватая Криса за руку и ведя следом. Он обязательно выслушает всю получасовую лекцию о том, какой он неоправданно расточительный, и что «Сони, и все-таки так нельзя», но не сейчас. — Знаешь, Минхо обещал надрать тебе зад, когда увидел очередного посыльного. Джисон застывает на месте. Они давно скрылись в стенах здания, и солнце уже не слепит глаза.