Касания

      Щелчок пальцами. Лукас уже довёл эту привычку до автоматизма. Неосмысленно, но без неё ему тошно.             Его касается нежный бархат её кожи и он пропадает в воспоминаниях…       — Что ты творишь? Я тебя звал?! — измученное бессонницей и болезнью лицо морщится в гримасе омерзения. Но лишь на секунду, дальше проще, он ничего не чувствует, лишь помнит. Помнит бархат её кожи. Лукас ставит на столик полупустую бутылку с крепким алкоголем. Больше нет никакого смысла строить из себя ребёнка. Ром спасает, пока маг вновь не делает глупость — колдует воспоминание.       Девушка удивляется и тут же убирает тонкие пальчики с опалённой со всей страстной нежностью, присущей Атанасии, руки. Принцесса молчит. Теперь она всегда молчит.       Лукас смотрит сначала на свою ладонь, а потом на подругу и хмурится. Новая ловушка — взгляд, сравнимый только с касанием неба. Такими он помнит её глаза. Не топазы. Небо. Такое же безграничное и приветливое, как хозяйка этого неба. В этом взгляде ни упрёка, ни печали. В нём нет ничего, однако он всё так же красив.             Небо нежно касается пылающих рубинов, заставляя драгоценные камни плакать…       — Не смотри! — он рычит, сдерживая слёзы. Мужчины не плачут, а ему всегда было всё безразлично, так почему он роняет бессмысленные капли на ледяной пол? Он явно перепил: ноги не держат его и маг облокачивается на стену. «Не плачь…»       Эти слова не достигают его ушей. Атанасия лишь может открывать рот в попытке произнести слова, как рыба, объясняющая водолазу, где дно, а где поверхность. Она протягивает руку, привлекая его внимание. Он не ведётся. Если посмотрит — его сердце не выдержит.       Принцесса улыбается. Как при жизни: милая и кроткая улыбочка, заставившая даже сердце Клода однажды растаять. Только эта улыбка теперь всегда будет вызывать в колдуне лишь царапающую стенки его лёгких скорбь.       Лукас сдаётся и поднимает голову. Глядит на эфемерную фигурку своей подруги. На её сводящую с ума улыбку. Она как куколка, такая же миленькая, фарфоровая, с золотыми кудрями и нелепыми лентами в волосах. Ему до безумия хочется подхватить её и закружить в танце. Пусть хоть все ноги ему отдавит, лишь бы снова услышать её смех.             Её улыбка касается его сердца, заставляя умерший сад в его душе снова на мгновение зацвести…       — Тебе весело? Какая же ты омерзительная.       Враньё. Ведь она прекрасна. Даже сейчас, лишь воспоминанием перед ним, она потрясающая. Он запомнил каждый сантиметр её тела. Каждую складочку на её многочисленных платьях, каждый её бант и каждую её причёску. Он помнит незабудки в её волосах. Они ей безумно шли. Лукас любит её до трясущихся коленок, до искусанной в кровь губы.       Юноша не выдерживает: пытается подхватить пальцами золотую прядь, как он это делал раньше, пока она спала, однако это жалкая попытка. Маг проводит рукой в воздухе. До неё не дотронуться. Её больше никогда не коснуться. Никогда. А она продолжает нагло касаться его то взглядом, то улыбкой, то пальцами, заставляя жалкое живое сердце пропускать очередной удар.       — Тц, раздражаешь, — резкий разворот. Лишь бы не видеть, а если не видеть — становится ещё хуже. Белая ткань мятой рубашки шуршит в абсолютной тишине. А она не двигается, послушно стоит, лишь иногда хлопая глазками. Он развернётся, не сможет прожить без неё. Атанасия это знает. Не то чтобы воспоминание могло думать или как-то анализировать, она просто знает. Ей кажется, что его нужно обнять, но она не может. Она — лишь проекция.       Маг хочет прогнать её, но где взять дух это сделать? Где взять сил оторвать от неё взгляд. Где взять сил смириться с глупой потерей своей единственной любви? Когда он успел стать таким слабым?       — Если бы я успел тогда… Если бы съел твоего тупого зверя в обход твоим эгоистичным желаниям. Если бы я не пошёл искать это дурацкое дерево, то я бы не потерял тебя! — Как много если бы.       Он в порыве гнева сбрасывает со столика чашку. Посуда отлетает на пару метров, разбиваясь вдребезги. Иронично, что он чувствует себя почти так же. Такой же разбитый, забытый где-то в пустой комнате. Юноша разворачивается, снова пропадая в этом небе; берётся за голову, выдирая чёрные как смоль волосы.       — Я могу всё! Так почему я не могу вернуть к жизни одну единственную тупицу императорских кровей?!             Его касается и неразделённая любовь, и горе, и страх, и отчаянные, всё разом, заставляя его думать о смерти вслед за ней…       Какая жизнь может быть в мире, где нет этих рук? Где нет этой улыбки, этих пухленьких щёчек и небесных глаз.       Воспоминания вихрем проносятся в его голове, он вспоминает, как вернулся, как везде искал её, как резко перестал чувствовать… Но встретил лишь заплаканную Лили. Этот день он не способен забыть. Служанка увидела Лукаса и вновь заплакала. Феликс даже не пытался этому препятствовать, он и сам сдерживался, чтобы не разреветься.       «Она умерла… Умерла от рук Его Величества»       Беспощадный император добился своего.       — Хах… Это должно быть… Злая шутка, верно? Лучший в мире папочка убил собственную дочь, — шепчет маг, сжимая в кулаке ворот рубашки. Слезы душат его, он не может дышать, — уничтожу… Сотру в пыль всю Обелию… — он вновь бросает усталый взгляд рубиновых глаз на дорогую подругу, — ты бы не хотела этого, да? Дурочка, почему же ты тогда позволила себе умереть?!       Атанасия прикрывает глаза, позволяя слёзам скатиться по щекам. Ей невероятно жаль. Воспоминание растворяется, рассыпаясь в воздухе частичками и исчезая в спёртом воздухе чёрной башни. В комнату не проникает свет. Лукас занавесил все окна не в силах больше видеть ни свет солнца, ни звёзды. Весь мир мерк без её света.       Атанасия забрала тайну своего происхождения в могилу, навсегда оставив Лукаса с его вечным вопросом: кем на самом деле была Атанасия? Девочка, так стремившаяся выжить, не смогла спастись от безрассудного гнева отца-тирана, как бы ни пыталась.       Однако она смогла кое-что другое. Атанасия коснулась своей любовью безжалостного Клода, пусть это был лишь миг, который он всегда будет отрицать. Она коснулась своей дружбой сердца пугающего даже собственную семью колдуна. Единственная, кто не боялся ударить его, она обрекла его на страдания. Принцесса оставила после себя следы в сердце Иджекила: он никогда не забудет её слёз и никогда не простит себе того, что не смог защитить своего ангела. В сердце Дженет, что будет перечитывать письма подруги даже спустя годы, проливая горькие слёзы, она останется образом лучшей сестры. Чужая душа, коснувшаяся израненных сердец и поселившаяся в них кусочками обжигающего стекла. Любимая всеми, но оставшаяся один на один со своим проклятием.