Давай сбежим из этого мира?

Где-то в другой реальности они жили счастливо. Ели макароны, уже не переваренные, потому что за два года Самуэль в совершенстве овладел этим нехитрым искусством. Карла фрилансила и писала о моде в молодежном издании. Невольно замирала, когда от главного редактора прилетало задание сделать материал о каком-нибудь лакшери бренде. Замирала, потому что еще недавно она могла позволить себе зайти в бутик и не глядя на этикетки купить сколько угодно одежды, а теперь придирчиво сравнивала цены в местных масс-маркетах и не всегда решалась взять понравившуюся вещь, если та превышала привычный бюджет на десять евро. Так странно. Карла думала, она будет страдать. Без просторного особняка, в котором чтобы найти кого-нибудь из домашних, легче написать в общий чат, чем кричать. Без каникул в Сан-Себастьяне, Монте-Карло и шале в горах, которые она теперь видела разве что в подборках на Pinterest. Без жизни, в которой не нужно задумываться об оплате счетов, медицинской страховке, о том, что приготовить на ужин, в конце концов. Но она не страдала. Сначала было даже забавно. Она представляла себя главной героиней из какого-нибудь американского ситкома — начинающей жизнь самостоятельно, без помощи отца, его титула и бесконечных банковских счетов. Правда, у вымышленной героини не было дополнительного багажа в виде угроз в стиле «если будешь встречаться с Самуэлем, можешь забыть о моих деньгах и об этом доме». Отец думал, он удержит ее брендовыми вещами и оплатой университета в Лондоне. Не ожидал однажды войти в ее комнату и обнаружить там короткую записку. К черту твои деньги, папа. Никаких «с любовью, дочка» или хотя бы «со мной все в порядке, я просто буду жить со своим парнем. кстати, заходи как-нибудь на огонек». Ее отец тогда только усмехнулся, смяв записку. Он был уверен: его избалованная дочь не продержится без своей кредитки и недели. Но Карла держалась. Поначалу зашла к Лу – не хотела заявляться к Самуэлю и ставить его перед фактом, хотя они вроде как все решили. — Это супер недальновидно, — Лу была в своем репертуаре. Говорила, что думала, параллельно щёлкая пальцами, чтобы им принесли что-нибудь выпить. — Нет, я понимаю, любовь, гормоны, юношеский максимализм... — Карла поморщилась. — Don’t frown, dear, — Лу по привычке перешла на английский. — Морщины в нашем возрасте совсем ни к чему. — Я просто больше не могу так, — Карла благодарно кивнула домработнице, которая принесла им две чашки, доверху наполненные крепким кофе. Черным с парой капель сиропа из стевии, как любила Лу. — Боюсь, что отец сделает что-нибудь с Самуэлем, но при этом не могу не встречаться с ним. Понимаешь? Лу неопределенно помотала головой. У неё тоже были свои счёты с папочкой, но она не была уверена, что Карла сейчас хотела выслушивать ее жалобы. Поэтому она просто ответила: — Понимаю. Но у вас обоих нет ни денег, ни образования, ни работы. Если мы опустим курьерскую доставку твоего lover boy, — Лу иронично сощурилась, — Но на нее вы не проживете. О ладно, о чем это я? Может, Самуэль и привык довольствоваться малым, а вот ты, дорогая, вряд ли будешь счастлива в какой-нибудь крошечной комнате на окраине Мадрида, на которую тебе придётся зарабатывать самостоятельно. — То есть ты предлагаешь мне вернуться к отцу, извиниться за свое поведение, быть хорошей дочкой и больше никогда не видеться с Самуэлем? — судя по раздраженно-язвительному тону, она точно не собиралась этого делать. — На твоем месте я бы поступила именно так, — Лу пожала плечами, побарабанила ногтями по поверхности чашки, в которой остывал ее любимый кофе. — Игра не стоит свеч, понимаешь? Карла замялась, прежде чем ответить. — Что, я упустила какую-то деталь? — фыркнула Лу. — Самуэль на самом деле в списке Forbes, просто под другой фамилией, потому что слишком скромен, чтобы светиться? — Я люблю его, Лу, — сказала Карла так просто, что сама себе удивилась. Она не знала, в какой момент поняла это. Ведь вместо «я люблю тебя» они говорили «я потерял/а тебя» и называли совместное времяпрепровождение обоюдным одиночеством. Может, это произошло в тот момент, когда он сказал, что собирается сбежать. Это был один из тех дней, которые словно являлись частью другой жизни – непонятного пазла из альтернативной реальности, все никак не желающего складываться. Они тогда приехали к нему в квартиру по одиночке. Самуэль на велике, а Карла взяла такси. Не хотела, чтобы ее водитель знал, куда она направилась. Встретились у подъезда, и больше не существовало Лас-Энсинас, токсичных игр, Поло, которого Карла пыталась игнорировать (и боялась, боялась, б о я л а с ь). Не было в этом дне и Ребекки с ее дерзкими шуточками и недвусмысленными взглядами, не было страха, даже Гусмана, с которым Самуэль мог бы уже смело обменяться браслетиками дружбы, не было. Был слегка подгоревший сырный попкорн, один клетчатый плед на двоих, напускно-строгое «вы не забудете сделать домашнее задание?» от мамы Самуэля, которая почему-то совсем не мешала. Может, потому что невольно напоминала им о том, что они все еще дети. Рано повзрослевшие, запутавшиеся, прячущиеся от всего остального мира, но все же дети. — Мы будем делать домашку? — Карла смотрела на него, и ее глаза смеялись, впервые за долгое время. Она забрала себе большую часть пледа, но Самуэль был не против. Он вдруг сбросил с себя оставшуюся часть этого клетчатого недоразумения, перехватил Карлу покрепче и укутал ее, заключая в объятия. Подумал, что был бы не против провести так всю оставшуюся жизнь – делить с ней одеяло и в итоге уступать, чувствовать тепло ее тела, быть счастливым вместе с ней и никогда больше не вспоминать весь тот ужас, через который они прошли. — Что? — она поймала на себе его серьезный взгляд. — Твоя мама права, мы конкретно забили на учебу. — Не хочешь забить на все? — спросил Самуэль, аккуратно заправляя выпавшую прядь ее светлых волос ей за ухо. Его ладони вдруг сделались холодными, и Карла невольно вздрогнула. — О чем это ты? — полюбопытствовала она, приподнимаясь на одном локте. Он прокрутил у себя в голове фразу, которую хотел сказать следующей, и понял вдруг, как эгоистично это звучит. Не хочешь сбежать вместе со мной? = Не хочешь оставить своих близких, друзей, идеально расписанную на много лет вперед жизнь? Не хочешь существовать непонятно как и непонятно где вместо того, чтобы улететь в Лондон и наслаждаться юностью, не задумываясь о деньгах и дурацких бытовых проблемах? — Самуэль, — Карла словно уловила витающее в воздухе напряжение и, сбросив с себя плед, приняла сидячее положение. — Ты можешь сказать мне что угодно, — Она едва заметно улыбнулась, ощутив, как он сжимает ее ладонь. — Это ведь что-то вроде нашей Терабитии. Больше никто не узнает. Она обожала этот фильм, и они посмотрели его одним из первых вместе. Потом ей, конечно, пришлось смотреть три части «Звездных воин», в которых она до сих пор ничего не понимала, но это того стоило. — Слушай, Карла, — Самуэль вздохнул, решаясь произнести эту фразу. — Я собираюсь сбежать. Смех в ее глазах сменился ужасом. Она вырвала свою ладонь из его рук и растерянно произнесла: — Ты не можешь! — Послушай, — повторил он медленно. — Я не хочу, чтобы ты постоянно ссорилась со своими родителями из-за меня и каждый вечер думала, не умер ли я по вине твоего отца. Погоди, — Он заметил, что она хочет что-то сказать, и жестом остановил ее. — Черт, я не хочу, чтобы моя мама однажды проснулась от того, что полицейские стучатся в дверь, чтобы сказать «сожалеем, ваш младший сын погиб». Она уже здорово настрадалась из-за Нано, из-за моего отца... Не хочу стать следующим в ее списке. Что-то кольнуло, когда он сказал все это. Карла болезненно сморщилась, отстраняясь от него; оказалась на краешке дивана. — Ты думаешь, так будет лучше? Если ты будешь на другом конце страны или мира от своей мамы? От меня? — Они будто снова перенеслись в эту проблемную реальность, вспомнили о том, кто такие и что пережили. Мост в Терабитию растворился в воздухе, оставив их на холодной, равнодушной ко всем человеческим проблемам, земле. — Я думаю, так все будут в безопасности. — Ну а мне плевать на безопасность, понятно? — выпалила Карла неожиданно рассерженно. — Плевать, если я умру в двадцать рядом с тобой, а не в девяносто два без тебя. Мне не нужны эти семьдесят лет, мне нужен ты, понимаешь? — Она резко замолчала, почувствовав, что произнесла лишнего. Смерть невидимой тенью стояла в этой комнате и в их мире. Всегда. Просто иногда они забывали о ней – погружались в свое обоюдное одиночество, и любовь вытесняла больные воспоминания. С ними была смерть Марины, недо-смерть Кристиана и тот момент, когда жизнь Самуэля висела на волоске («он умер, он не мог умереть, он умер, господи, он был бы жив, если бы не я» – Карла никогда не забудет те беспокойные ночи и те жуткие мысли, проникшие под кожу, когда он пропал). Самуэль ее прекрасно понимал. Он бы сбежал с ней; он был бы так счастлив. Они бы жили вдвоем, гоняли бы в один университет – на его велике, потому что на ежедневный Uber им бы очевидно не хватало – и успевали бы работать. Иногда виделись бы с Гусманом, Надей, Ребеккой (хотя Карла, наверное, не особо мечтала встречаться с нарко-барби) и, ладно уж, с Лу тоже. Последняя, конечно, выедала бы им весь мозг, хвасталась новыми сумочками, но Саму бы выдержал, потому что знал, как эта дружба важна для Карлы. К ним бы заезжала его мама – немного ворчала, объединялась бы с Карлой против Самуэля из-за его вечного творческого беспорядка, консультировала бы их по бытовым вопросам и все также напоминала про домашку, потому что для нее они всегда были бы теми самыми упрямыми и любимыми детьми. Но он не мог себе этого позволить. Его жизнь была хаосом, нерасписанным, нераспланированным и, скорее всего, не таким уж счастливым. Ее – могла бы встать на правильные рельсы. Она бы нашла себе кого-нибудь – может, не из списка Forbes, но хотя бы того, кто понравился бы ее отцу. Или построила бы крутую карьеру, какую только хотела, и жила наслаждаясь своим одиночеством. Может, стала бы хорошей мамой. Или главным редактором испанского Vogue. Свалила бы на Бали и писала книги. Без него у нее было так много вариантов. С ним – только один. Шаг в неизвестность. — Я не отпущу тебя, Самуэль, — ворвался в его путанные мысли голос Карлы. — Если ты собираешь бежать, то дай мне два дня. — Зачем? — удивился он. — Чтобы я успела собрать вещи и сбежать вместе с тобой, придурок. Она говорила серьезно. Самуэль тогда смотрел на нее и думал о том, что раньше не испытывал ничего подобного. Может, эти чувства были самыми взрослыми и осознанными из всех его влюбленностей. А может, единственными настоящими. — Карла... — Думаешь, я так сильно мечтаю о жизни, которую расписали для меня родители? — Я думаю, лучше это, чем вечно быть в бегах. — Мы не будем в бегах вечно, — возразила Карла, задумчиво перебирая в руках остатки сырного попкорна. — Найдем недорогую квартиру, начнем работать, — Самуэль мысленно поразился ее спокойствию. Его слегка бросало в дрожь, когда он думал, что придется бросить все и отправиться в неизвестность; думал, Карла растеряется от такого предложения еще сильнее. А она невозмутимо выводила план действий, будто готовилось к этому не один день. — Наверняка сможем получить стипендии хотя бы в самом отстойном универе Мадрида. Самуэль удивленно вскинул брови. — Ты... уже думала об этом? — внимательно посмотрел на нее, будто мог прочесть ответ на ее лице. — Прикидывала варианты, — Карла пожала плечами и, наткнувшись на его взгляд, вздохнула. — Ладно, если честно, мне периодически хотелось сбежать. Лет с четырнадцати, а может и раньше. Золотая клетка это прикольно, но в какой-то момент начинает душить. Просто до недавнего времени... Я не думала, что решусь на это. Может, в одиночестве просто сложнее. Может, повод был не таким веским. Может, я только сейчас дошла до точки. Не знаю, Саму, я правда не знаю, — она, кажется, впервые назвала его «Саму». Он едва заметно улыбнулся, будто это имя вдруг перенесло их отношения на новую ступень или просто вернуло в мир, где проблемы не сжимали их плотным кольцом и дышалось как-то легче.

*

Они все-таки сбежали, хотя все вокруг твердили о том, какая это плохая идея. Чувствовали себя свободными подростками, которые впервые в жизни удрали ночью из дома и собирались гулять по окутанному холодным туманом городу до тех пор, пока небо не окрасится в предрассветные оттенки. У этих подростков на двоих был остаток ночи, у Карлы и Самуэля – вся жизнь. Они выбирали вместе недорогую посуду и пили растворимый кофе из маленьких пакетиков – Карла, кажется, никогда не пробовала его раньше; смешно морщилась, чувствуя на языке непривычную горечь. Поступили не в самый отстойный университет Мадрида и нашли неподалеку квартиру-студию, на аренду которой хватало ровно одной из их зарплат. Карла любила их шумный двор, где по вечерам собирались беспечные подростки. Невольно вспоминала себя пару лет назад – ту себя, которая будто бы существовала в другой жизни. Та жизнь была легче, но почему-то однообразней, несмотря на постоянно сменяющиеся лица, страны и предметы одежды. Может, потому что в той жизни все было известно заранее, как будто она не удержавшись начиталась важных спойлеров, а потом жалела о своем опрометчивом поступке. Здесь спойлеров не было, только интрига, будоражащая, но скорее в хорошем смысле – когда ты знаешь, что никто из героев не умрет, и просто ждешь логичный хэппи энд. — Карла, — Она вздрогнула, услышав знакомый голос. Так погрузилась в воспоминания, что не заметила, как во входной двери повернулся ключ, и на пороге показался Самуэль. Он едва заметно улыбнулся, увидев, что Карла расположилась на подоконнике со своим любимым толстым блокнотом размера А4 – делала там наброски одежды, в основном платьев, когда находилось время и вдохновение. Он был рад, что сегодня она не работала до двух ночи, как это частенько случалось. — Тебя что, отпустили пораньше? — полюбопытствовала Карла, свешивая ноги с подоконника, и спрыгнула на пол. Саму поначалу подрабатывал кем только мог – курьером (на этот раз без запрещенных веществ в комплекте с коробками из-под пиццы), барменом, официантом. Но на втором курсе профессор по архитектурной графике отметил его способности и пригласил работать в свою компанию, которая проектировала офисные здания по всей Испании. Самуэль, конечно, пока занимал далеко не ведущую должность – так, был на подхвате у профессиональных архитекторов, – но денег хватало, и опыт был слишком крутым, чтобы от него отказываться. — Уже девять, — усмехнулся Самуэль, заключая Карлу в объятия, чувствуя, как ее блокнот корешком впивается ему в ребра. С ней было так уютно, так правильно, так чертовски хорошо. — Ты опять засиделась с рисунками, — шепнул он, мягко отодвигая блокнот, который через пару минут уже будет покоиться на полу. Блокнот и правда упал, но им уже не было до этого никакого дела. В холодильнике ждали вчерашние макароны, которые оставалось только разогреть. В общий чат написала мама Самуэля – волновалась, что они не успевали делать домашку. Все было как обычно. Только реальность была другой – потому что Лас-Энсинас, Марина, Поло, коротающий свои дни за решеткой, школьный трофей, вечеринки Валерио будто остались в какой-то альтернативной жизни. И они знали: однажды им придется вернуться туда, потому что невозможно спрятаться от прошлого навечно. Но пока можно наслаждаться одним миром на двоих и быть счастливыми.