***
У Удовольствия Ноя специфичное чувство юмора. Вайзли напоминает себе об этом в пятый раз за последние минут пятнадцать, пока смотрит, как его брат возится с практически прикованной к постели девчонкой: потеря Чистой силы превратила ее не просто в человека, как бывало ранее, а в калеку. Может быть потому, что Сапоги, уже пройдя эволюцию, были разрушены. И причиной их утраты были действия другой Чистой силой. Чистой силы, что ходит сама по себе. Как в сказке про кота, только первоисточник был неприятней кошки. Даже если предположить, что кошка была шестиглазой, разумной, саблезубой — и в три раза больше древнего прототипа. Вайзли тормозит разыгрывающуюся фантазию и возвращается в реальный мир, ловя сочувствующий взгляд Роад — Мечта на раз замечает, когда он проваливается в себя. Специфика ее дара такова, что иногда между ними очень мало различий. Юная Камелот открывает двери везде, где пожелает, но, в отличие от Мудрости, способна вывернуть все наизнанку, и вот уже в мир разума человек проваливается физически в том числе. Вайзли же специализируется более узко, сосредоточившись исключительно на вскрывании чужих разумов и ковырянии чужих воспоминаний. Они не две стороны одной медали, скорее разные грани одного ребра одной монеты. Тот факт, что Роад оказалась бессильна в деле, о котором ее попросил, шутка ли, милый Аллен — нонсенс. И это заставляет Вайзли, обложенного родственниками со всех сторон, сосредоточиться на чужом гомоне, пытаясь выловить самую суть проблемы.***
Апокриф был безумцем уже в ту пору, когда Тысячелетний Граф мог назвать себя несмышленым юношей. Семья Ноя на уровне инстинктов знала, кто это и что это, и как хорошо было бы «это» просто-напросто убить. Но все как-то не складывалось. Ублюдку повезло встретить Джасдеби и Тики, но для счастья всех заинтересованных лиц, там нужны был Граф, Одаренность или (чисто гипотетически, чтобы обломать зубы и своим, и чужим) Четырнадцатый. С последним, в целом и в частном, беря в рассчет слишком много деталей и фигур, а также обстоятельств, начинались сплошные проблемы. Четырнадцатый сидел, как партизан, в теле Аллена Уолкера. Стрелочка. Следствие. Аллен Уолкер — экзорцист, отступник, Исполнитель — был единственным, кого желал заполучить в свои руки Тики Микк. Стрелочка. Следствие. Тики был частью Семьи Ноя, и с его прихотями приходилось считаться. Ведь весь энтузиазм от общения с Семьей тоже зависел от принадлежания хорошеньких рук (руки?) одного белоголового экзорциста его изначальной личности. Стрелочка. Следствие. Поэтому они (зачем-то) помогали Аллену, и без того излишне воинственному, сдерживать пробуждение не менее боевого — предателя — Неа. По мнению Вайзли, это был замкнутый круг, потому что удовлетворить все стороны, по его мнению, было невозможно. Тут или Уолкер и счастливый Третий с Девятой, а значит и счастливый Граф, или же Четырнадцатый — и несчастные все, кроме Графа, включая злейших врагов Ноев. Потому что Адам сделал из Неа Д. Кэмпбелла очень сомнительного союзника экзорцистов. Удовольствие, они делают это ради удовлетворения хотелок Тики, — сам себе кисло напоминает Мудрость, получая мотивирующего пинка, выдергивающего его из астрала. Но даже от наличия Тики в любой версии уравнения ничего к лучшему не менялось. В глазах Вайзли — уж точно. Со стороны Тики приходить к ним только ради решения проблем — это было форменное свинство. Но в семье не без урода, а дареному Удовольствию хотелки перед удовлетворением не смотрят. Как и Мечте. И Алчности. Граф, по всему, был согласен на любого Уолкера, если рассматривать Четырнадцатого как брата Маны Уолкера, и его мнение особо не учитывали. Словом, самым талантливым мозгоедам многие закидоны прощались — тем более, это был тот случай, когда во главе всего был Граф, колоритная фигура которого придавала налет масштабности и солидности всему, в чем принимала участие. Перед таким натиском отступала даже экзорцистоненавистница и просто ревностная хранительница узкого — до крайности — круга семьи, Лулу Белл. (Дай Лулу Белл кто право высказаться — и к семье она бы причислила только себя и Графа. Остальных она бы и на порог не пустила. Однако существовал фактор Роад, а это значило, что дверь для остальных появилась бы из воздуха.) В остатке они получали сплошную моральную дилемму в житейской философии Ноев, и неприятное послевкусие от решения сохранить Аллена для Тики — в качестве бонуса. Неа был нужен Графу, Аллен нужен был Тики и Роад, Роад нужна была Шерилу… Но, вот только как сохранить обоих, ни одна из заинтересованных сторон пока не знала. Вайзли, сидящий на тахте по-турецкий и лениво размышляющий о превратностях судьбы над чашкой горячего кофе, знал только то, что думать обо всем происходящем крайне утомительно. Нет, рациональное зерно в этом имелось, но на такой масштаб проблем, оно было слишком маленьким. Мудрость считал, что прилагать столько усилий к удовлетворению различных капризов Третьего и прочих — нецелесообразно. Вот и очередной каприз — в этот раз Аллена, поселившегося у них на полудобровольных началах — заставил его закатить все имеющиеся в количестве пяти штук глаза: Исполнитель попросил помощи, и притащил к ним в дом Линали Ли. Линали Ли — практически вторую главенствующую фигуру Центрального отделения Черного Ордена. Сестру Смотрителя, влажную мечту одного из глав других отделений. Девушку, которая ныне была не более, чем человеком, и притом — не самым полезным. И все это — потому, что сами экзорцисты, во главе с Хевлаской, облажались. Аллен, сразу после вердикта ученых, попросил Тики девушке помочь. Тики, конечно же, не смог отказать своей зазнобе. А Вайзли приходилось разгребать последствия его согласия, как очередному звену. Цепочка звеньев была, вообще-то, длиннее, чем в том уравнении, где вопрос касался только Аллена и Четырнадцатого. И куда многозадачней. Для разнообразия втянули практически всех: Аллен попросил о помощи Тики, Тики попросил Роад, Роад попросила уточнить профессионально различаемые тонкости Шерила. Шерил обратился обратно к Тики, заинтересованный проблемой, как Ной со специфической способностью, и вместе они решили, что все беды, как обычно, от головы Линали, хотя с ее отсутствием следовало бы озадачить безголовых Джасдеби. Но голова девушки, как оказалось, все-таки была на месте, мозги сравнительно неплохо работали — для прополощенных мозгов экзорцистов неплохо, разумеется. И поэтому весь этот снежный ком как-то докатился до Вайзли, готовясь и его поглотить, в конце концов. Мудрость не был бы удивлен ни капли, если бы через недельку приложить руку к выздоровлению девушки захотел разгребший расчеты Граф, а за Графом пришлось бы вмешаться Майтре, а за Майтрой «полечить» экзорцистку нестандартной отраслью медицины решился бы Фиддлер. Хотя упомянутая троица могла прийти и в обратном порядке — смотря кто раньше проявит интерес к массовой пропаже членов Семьи. И, если все перечисленные не угробят девчонку через две недели — можно будет праздновать победу. Граф, Одаренность и Гниение любили интересные задачи. Магия или же банальная физиология была замешана — значения не имело. Спроси кто мнения Вайзли, он бы сказал: прикончить Апокрифа, перебить экзорцистов, опустить Ватикан, чтобы не зарывался. Отселить Четырнадцатого, раз Тики так нужен Уолкер в личное пользование, провернуть конец света — и дальше можно праздновать решение всех своих проблем. Порядок выполнения — произвольный, потому что экспромты у них всегда получались лучше. Вопрос с помощью Линали Ли относился к пункту «перебить экзорцистов» вполне однозначно. И не важно, что от экзорцистки осталась, по сути, одна только память, и та будет недолгой. Но, как оказалось, именно поэтому мнения Вайзли никто не спрашивал. Нои терпеть не могли скуку.***
— Попробуй согнуть ногу. Правую, — лениво цедит Шерил, со снисходительностью глядя на трясущуюся девушку, сидящую в постели. Стараниями Роад, та прилично одета и похожа на куколку. Но из-за этого же Шерил не может к ней относиться серьезно, и раньше, чем экс-экзорцистка сосредотачивается на попытке проконтролировать свою конечность, которую она даже не чувствует, Алчность лениво сгибает указательный палец. Трудов-то — напрячь две фаланги, а нога девушки уже сложилась в колене сама собой. Из плюсов — мышцы вполне работают и получают нагрузку, тоже хлеб. Из минусов — кукловод демонстрирует, что конечности девушки — и не ее вовсе. Длинный средний палец с аккуратным ногтем тоже сгибается, рука Алчности напоминает какого-то паука, и вот уже сгибаются обе ноги. Только с постели к Камелоту Линали шагает не сама. Жертва чужого самоуправства, Линали пронзительно визжит — у Вайзли звенит в ушах от этого вопля, отдаваясь вспышкой боли в висок — и цепляется руками за все, что есть на пути, в попытке оказать сопротивление. — Это явно не то, — вздыхает лежащая на крышке стоящего тут же пианино Роад с разочарованием, и ленивой кошкой перекатывается на живот, одергивая слои пышной юбки. Шерил вздрагивает от ее интонаций, слово охотничья собака делая стойку в сторону Мечты, а лишившаяся контроля со стороны, экзорцистка — бывшая — падает, когда ноги мгновенно подламываются посреди шага, как у шарнирной куклы. Атрофировавшиеся мышцы наглядно демонстрируют склонность к гимнастике, когда девушка укладывает их в шпагат, чтобы из устойчивого положения ползти к постели. Спохватившийся Шерил в два шага преодолевает расстояние на своих безобразно длинных конечностях, и, безразлично перехватив девушку поперек пояса, рывком сажает на кровать. Ему было интересно в самом начале, но на сотой попытке он уже считает дело практически безнадежным. Роад, которая тоже могла бы пошарить в голове былой противницы, с сожалением признает, что в данной ситуации, это не ее профиль — им надо включить обратно то, что Апокриф выключил в этой хорошей головке, а не нагнать ужаса и помочь заработать раннюю седину. Роад работает с несколько иной материей. Вайзли про себя лениво отмечает, что сама девушка так и так боится их всех, и с таким отношением, ждать подвижек сложно. Устроившийся у стены Тики спит, скрестив сильные руки на рельефной груди — ему было интересно пощупать экзорцистку изнутри, чтобы порадовать всех, что там с ее нервными окончаниями, но проблема пропавшей чувствительности явно скрыта в голове. Даже физически с головой Тики настолько тонко не работает. Это высший класс, и делать надо вместе с Шерилом, способным разобрать чужое тело на волокна. Шерил сначала решил попробовать сам работать, напрямую воздействуя на мышцы. Чуда не случилось, — и даже наоборот. В остатке у них — рыдающая девушка, устало-благосклонный Алчность, Роад, утирающая ему невыступивший трудовой пот, и привкус веселой дешевой драмы, когда все смотрят, как подорвавшийся с места Аллен утешает боевую подругу, призывая не сдаваться. Вайзли тошнит от месива безнадежности и отчаяния, и отстраненной благожелательности собственной семьи. Он устал смотреть на чужие инициативы, которые не приносят плодов. И парень даже не сползает со своей тахты, перенесенной сюда по его капризу. Он просто выбрасывает вперед руку, а Удовольствие, который уже и не спит вовсе, едва успевает сгрести Уолкера и откатиться в сторону, с полосы действия активирующегося дара. Три глаза мудрости наливаются тьмой Темной материи. — Покажи мне Апокрифа, — приказывает Вайзли девушке, и видит, как ее лоб разрезает активировавшаяся печать, а взгляд стекленеет. Перед внутренним оком разворачивается орденская бойня: кричат искатели, ученые бегают, экзорцисты ищут глазами врага. А враг непритязателен для их взглядов: святой отец касается руками скачущих мимо него бойцов и эвакуирующихся ученых, и из их тел взвиваются белые перья Чистой силы. Они зеленовато мерцают и затягивают всем глаза и рты, душат, стирают воспоминания, подчиняют себе личности. Первым перемены замечает Мари — Линали рядом с ним ловит его комментарии, что что-то не так. Никаких Ноев нигде не слышно, а вот шаг, который остается единственным в целом блоке помещений, разносится все громче. Для слепца с Чистой силой — это так же точно, как экстремально борющийся с давкой этажом ниже Канда. Линали активирует сапоги, припоминая, что в Североамериканском Мари тоже засек что-то такое. Когда даже сердца бились, как одно. Вайзли хмыкает и ставит галочку в уме — интересная у Ордена разведка — и смотрит дальше. Как Линали видит врага, как разгоняется, обрушая стены, наносит удар сапогами раз, другой. Как ее удар блокируют и мельком гладят лодыжку пальцами, немало смутив и озадачив этим. А потом сапоги сдавливают ноги, ломая кости, и перекрывая ее крик боли, мерзкая тварь с белым сквозь разошедшуюся кожу лицом и ненормально большими, жуткими глазами навыкате, говорит ее Чистой силе спать. Линали теряет сознание, а когда приходит в себя, ее жизнь уже разделена чертой на «до» и «после». Очень быстро обнаруживается, что вместе с ее Чистой силой заснула и ее способность самостоятельно ходить. Комуи рвет волосы на голове и трясет другие отделения. Но помочь ей никто не может. Даже Хевласка не в силах разлучить носителя с переформированным кристаллов, этим новым типом силы, из крови. А Линали день за днем не чувствует ни собственные ноги, ни свою способность. Линали ниже пояса вообще мало что чувствует, если оно чуть-чуть ниже таза. Вайзли крутил встречу с Апокрифом так и этак. Он был единственным гостем в чужой памяти и мог позволить себе такое занудство. Слезы Линали он сейчас чувствовал, как свои, и хотел из мокрого мира обратно на свою тахту, к кофе, или даже чаю и индийским сладостям. Однако теперь ему было, что сказать другим, и над чем подумать самому. Дело действительно поджидало его в голове девчонки, но с физиологией тоже надо было что-то решать. Не просто так кости ломало перед тем, как Чистая сила «уснула» — после активации травма должна была «всплыть», и в чужой памяти Мудрость успел уловить, что эту особенность Линали когда-то видела у Уолкера. Поврежденная Чистая сила буквально лишила руку парня нормальной подвижность, мимикрируя под норму, но в активированном состоянии это зрелище тянуло на локальный кошмар. С какого дьявола Аллен молчал, когда Нои спрашивали, было не ясно. Но этот вопрос можно было прояснить и после. Сопротивление со стороны Сапог было — значит, оставались шансы, что вреда для носителя при снятии блокировки с разума, не будет. Когда вопрос касается Апокрифа, то, что Чистая сила не будет пытаться убить собственную хозяйку — уже большое дело. Если Сапоги смогут скинуть с себя дурман насильственной дезактивации — можно будет говорить, что у Чистой силы есть свой характер, как у уолкеровской. Только место, где это случится, может разнести с размахом. На атомы разложит и обратно соберет. Так что Майтра грозился оказаться втянутым незапланированно — приличные щиты на одной из комнат сможет соорудить и он, если втягивать Графа желания нет, а таковые им ой как понадобятся. Наконец, запомнив все в мелочах, Вайзли начинает сворачивать свою активность. Больше делать в голове девушки ему пока что нечего.***
Когда он открывает глаза, которые закрыл для собственного удобства, Семья, — та ее часть, что подключенна к решению загадки странной парализации, — сидит и лежит вокруг, провалившись в сон. Даже Шерил слегка стек в кресле, вытянув ноги и скрестив их в лодыжках. Вопрос, сколько он так просидел, становится актуален. Тики явно успокаивал переволновавшегося Уолкера — тот лежал, накрытый сильным телом, в подобии захвата, и Удовольствие продолжал прижимать его своим весом к постели. Вайзли поймал мутный взгляд брата, и кивком намекнул дать немного воли уже давно посапывающему экзорцисту. С шумным вздохом, Тики вытянулся рядом с парнем, подтянув того к себе. Судя по тому, как привычно Уолкер закинул на него ногу — совместный сон не был для них впервые. Между тем, на свободном крае, левее от них, оседала на подушки обессилевшая Ли, успев сонно моргнуть мокрыми глазами, прежде чем ее измученное сознание заволокла сонная пелена — искусственного происхождения. Мудрость даже не понял, когда успел вытянуть руку и навести на девушку сон. Вайзли трет уголки глаз кончиками пальцев, очень манерно, по-шериловски, и вздрагивает, когда ему на плечи мягко ложится плед. За его спиной оказывается Трайд, перед ним — вожделенный чай, а справа — Роад, отрубившаяся с рукой в его коробочке лукума с имбирем. Позорно, Мечта, так глупо попасться. Вайзли обещает сам себе, что он еще припомнит Роад это. — Уже и тебя выдернули? — юноша принимает поданную Правосудием чашку и с удовольствием делает глоток. Чай уже не горячий, но сладкий, а усталость накатывает волной. Виски ноют нешуточно, и он трет их подрагивающими пальцами, отставив чай на столик. — Меня позвали проконтролировать, на случай, если Чистая сила девчонки взбесится, — уточняет Трайд, после чего взглядом проверяет свободное место на тахте, и, не решившись прыгать через низкую спинку, обходит ту полностью, сев на незаваленной подушками части. — Роад на ушах стояла, когда вы начали погружение. А уж как наш отступник вокруг своей принцессы бегал, — Трайд цокнул языком. Для него потуги Тики и вся эта беготня вокруг Уолкера выглядит бессмысленно — Аллен ничем не показывает, что осознает мотивы Третьего. Тики это не смущает — любовь определенно зла. Вайзли только плечами пожал. — Сколько нас не было? — Мудрость вытаскивает свою коробочку с лукумом из-под загребущей ручки Роад и с удовольствием засовывает кубик лакомства в рот. Рот быстро заполняется голодной слюной, и остаток восточной роскоши Вайзли съедает в момент, после чего с причмокиванием облизывает вымазанные сахарной присыпкой пальцы. Позабытый чай пьется уже совсем холодным. — Пять часов, — Трайд, полным иронии взглядом проводивший каждый кусочек лукума, только пальцами прищелкнул, вызывая акума с добавкой чая и нормальным ужином. — Пять — это сравнительно немного, — вздыхает Вайзли, поглаживая живот. Голод он приглушил, но на любезно заказанный Трайдом ужин отреагировал нескрываемой благодарностью. Работа с даром вымотала страшно — хорошо хоть в этот раз без головной боли обошлось. — Учитывая, что подвижек как не было, так и нет, — задумчиво потарабанил пальцами Второй, когда Вайзли прикончил ужин и откинулся назад, на подушки, лениво потягиваясь. — Я ожидал, что ты-то проблему решишь быстро. — Не так все просто, — Вайзли широко зевнул, даже и не думая закрывать рот рукой, и, не смущаясь ни разу, разомлевший от сытного угощения — завалился на бок и свернулся калачиком, прижав к животу подушку. Трайд, оценив его позу и слипающиеся глаза, тоже полулег рядом, опираясь на локоть готовый слушать. Только Мудрость не был готов к откровениям, сказав только: — Мы крутили задачку по одному, а надо было всем — и сразу. Вайзли прикрыл глаза. Всего на минуточку — веки были невыносимо тяжелыми. Последовавший за этим после небольшой паузы ласковый речитатив напева Трайда, его смазанные пожелания отдохнуть и позволение доверчиво взгромоздить тяжелую голову на плечо, Мудрость воспринимает уже, как часть сладостного сна — сказка, в которую веришь с трудом. Ведь кто в здравом уме поверит, что Палач Семьи может хоть кому-то так по-человечески трогательно ерошить волосы и так по-человечески же тяжело вздыхать? А потом, уходя, погасить во всем мире свет, оставляя набившихся в комнату Ноев и людей видеть сладкие сны, шестым чувством ощущая: в эту ночь, у кошмаров нет ни шанса. Второй Ной на страже их добрых снов.***
Утро начинается в обед, и эту простую истину Вайзли открывает для себя первым. Навеянный им вчера сон сбрасывают сначала Нои — Третий, Четвертый, вытянувший ноги в кресле, Девятая, уложенная на край дивана… Потом Аллен — не совсем Ной, но и не только экзорцист. Последней просыпается Линали. Всем странно и неловко, Шерил на французском возмущается тем, что это страшный моветон… Вайзли думает, что Трайд однозначно чем-то приложил их всех, потому что Мудрость проснулся с ощущением объявших его ладоней, словно птица, лежащая в колыбели рук. Если часть дара Правосудия приспособлена под такое, то становится яснее, как парные твари пережили погружение на Ковчег — их просто усыпили до поры. Мысль интересная и удивительная — всех сил своих братьев и сестер не знал никто из них. Каждое новое перерождение вносило коррективы. На несколько часов все разбредаются приводить себя в порядок, чтобы после плотного перекуса собраться вновь. Вайзли, устроившийся на тахте, разжевывает братьям и сестре тонкости ситуации. По всему получается, что подключать нужно и других. Неожиданно находится работа даже для тех, кто, вроде бы, даже рядом не стоял. — Воздействие на ноги производилось самым обычным способом — блокировка нервных окончаний, — объясняет Вайзли, помешивая сахар в чае. Устроившийся по-турецки на тахте, он чувствует себя уютно среди собравшейся в комнате толпы. Вот в кресле с ногами свернулась среди пышных юбок Мечта, вот ревностно отслеживающий каждое ее движение Алчность. Вот Удовольствие со своим экзорцистом устроились на диванчике перед заставленным едой столом. Рядом привалились спинами к его тахте Узы. Линали сидит среди подушек, словно наложница в гареме, и Пятый видит, как нервно она смотрит на непривычное лицо в комнате — ощущение присутствие за своей спиной Правосудия Вайзли не спутает ни с чьим другим. — А Чистую силу вырубили иначе. Я бы поставил на психологию, вот только чью именно — сказать затрудняюсь. Все-таки, сила эта ваша — тварь капризная. Но промассировать ноги и проверить, что самоубеждение не решит проблему — стоит. Этим я займусь сам. А вот приличный массаж… — Вайзли повернулся к Тики. — Прости, Тики, но такое тебе не доверишь — слишком тонко надо работать и желательно бы знать, с чем и как работать. Нужен специалист восточного профиля, вроде, как я понял, старика Книгочея… Вот только где теперь его искать вместе с учеником? После непродолжительного обсуждения, все расходятся думать. Уолкер остается с подругой, помогая ей с ее борьбой с собственным телом. Вайзли предпочитает выйти из дома в сад, где с удовольствием устраивается у пруда и проваливается в глубокий анализ и размышления. Спустя двое суток, на которые Мудрость оказался вне жизни дома, его снова растормошили, в этот раз — задорная Мечта. Оказалось, что близнецы притащили привыкшего держаться особняком Фиддлера, любопытствующего по поводу не-экзорцистки в их доме. Вайзли успел подойти как раз к тому моменту, как Дебитто принялся с пеной у рта доказывать Тики, что Гниение — это то, что им было нужно. — Братец Фид — он крутой! — громко и возбуждено твердил парень, эмоционально жестикулируя и тыкая револьвером в собеседника. Удовольствие улыбался с такой подначкой, что Мудрость мог поставить свою повязку — провоцировать Узы ему нравится. — Ты не массажист, а Фид тебе и мифическую точку Джи найдет, не погружая руки в тело! — Я надеюсь, вы в курсе хотя бы, что это такое, — со смешком подал голос Вайзли, занимая уже привычное место на тахте и запуская пальцы в новенькую коробочку с лукумом — в этот раз, ягодным. Близнецы ответили синхронным фырканьем, полным оскорбленного достоинства, и принялись наперебой убеждать Вайзли, что они — самые-самые просвещенные, и вообще могут хоть тут хоть сейчас эту самую точку ему отмассировать в четыре руки, пусть только дастся им в руки. На фоне их галдежа, даже истеричный смех Гниения как-то потерялся, но Вайзли видел, как тот держится за живот и утирает выступившие слезы. — Моя точка Джи — это мозги, — вкрадчивым тоном перебивает их излияния Мудрость. — Которых у вас нет, — ухмыляется Вайзли, а близнецы, переглянувшись, стонут и с чувством ругаются, признавая победу за умником их семьи. Фиддлер берется за работу тем же днем — долго и почти неприлично ощупывает девушку, мнет бедра, водит ладонями до самого паха. Аллен краснеет и яростно сопит, но не вмешивается, тем более, что безразличие Фиддлера можно пощупать — настолько плотно оно повисло в воздухе. Гниение наносит несколько ранок на внутренней поверхности бедра, запуская каких-то из своих паразитов, а потом берется за массаж — яростный, полный твердых движений. Ладони месят кожу, разгоняя застоявшуюся кровь, трут до красноты, мнут до боли, все время проверяя порог чувствительности. Вайзли почти слышит, как что-то щелкает, когда девушка на очередном движении рук вдруг ойкает и морщится, а потом шепчет растерянно: — Кажется, я что-то… Очередной щипок заставляет ее почти взвиться, а Гниение ухмыляется — жесткое касание было нанесено ниже бедра, но немногим выше колена. Заскучавшие Нои оживляются, радостно завизжавшая от полноты чувств Роад бросается на шею Шерилу, мгновенно разомлевшему от проявления чувств любимой дочери. Линали плачет, когда массаж доходит уже до лодыжек, а она сама ухитряется шевельнуть стопой. Фиддлер, используя язык, возвращает паразитов себе, а Линали старательно двигает ноги к краю постели. Вниз те падают тяжело, но это больше, чем девушка могла еще несколько часов назад, поэтому даже этому собравшиеся радуются, как дети. Один только Вайзли хмурится, да, наверняка, сохраняет бесстрастное лицо Трайд. Дальше дело за Мудростью и за Чистой силой девушки. Вайзли беспокоит, что он до сих пор не увидел кровавых стигмат и браслетов, которыми прежде могла похвастаться экзорцистка. Сейчас ее ноги — просто ноги, слишком тяжелые для нее. Он подождет. День-два, или даже неделя, большой роли не сыграют — а пока что, Ли может насладиться своим успехом. И пытаться усмирить радость Мечты и Уз, уже успевших сдружиться с гостьей в обход Уолкера. Который сейчас успел подарить Удовольствию очень быстрый и смущенный поцелуй, надеясь, что никто не заметит, и сильно ошибаясь с этим. Почему-то Пятый чувствовал, что теперь все будет хорошо. Они разгадали загадку, и пусть ее решение — дело хлопотное, такие, как они, не пасуют перед трудностями. Ли ухитряется смеяться и плакать одновременно, и в телепатическом диапазоне, Вайзли оглушен ее счастьем.***
Линали танцует в воздухе, закручивая вихри и разрабатывая мышцы. Мудрость сидит на земле у пруда, и ловит себя на том, что… Любуется. Все-таки Чистая сила — диковинная и капризная питомица. Ли машет ногами, оставляя в небе бледную зелень северного сияния, а Вайзли вспоминаются сказки про рассыпанные звезды, пролитое на них молоко и волшебство, создавшее так Млечный путь. Ему думается, что он и сам мог бы стать таким же сказочником — собиратель трагедий у них уже есть, можно и расширить горизонт. Очередной смерчик игриво опускается на водную гладь, и Вайзли чудом успевает подхватить Гамако. В следующий момент девушка оказывается рядом, ее темные волосы в беспорядке, но глаза горят таким диким, необузданным счастьем, что Вайзли невольно любуется. Сломанная кукла снова живет. Так и быть, ради этого Чистой силе можно простить сам факт ее существования — в разумных пределах, конечно же. — Спасибо тебе! — спонтанные объятия заставляют Вайзли охнуть, а Гамако, вторя ему, протестующе квакает. Линали почти отпрыгивает, заливаясь краской, особенно при виде обескураженного Мудрости с лягушкой в руках. Лягушка квакает снова, недовольная своим положением, и Вайзли отпускает свою самую симпатичную подружку-лягушку на камень, доверяя самостоятельно позаботиться о себе. — Извини ее, она немножко невоспитанная, но в целом — очень милая, — на серьезных щах объясняет Мудрость поведение земноводного, заставляя Линали расплываться в глупой и капельку растерянной улыбке, не зная, подозревать ли парня в насмешке, или же лучше поддержать тему, сказав, что пока что, его лягушка — один в один копия его брата, даром, что не человек. (Вайзли считывает это с ее разума самым непринужденным образом, не зная, смеяться ли ему над очаровательной наивностью девчонки или поддерживать хорошую мину при плохой игре и дальше.) — Ничего страшного, — говорит Ли в итоге, и со смущенной улыбкой убирает волосы за уши. Вайзли как наяву видит выучку Шерила — все эти советы для непринужденной дипломатии, которые не работают у простых смертных, но почему-то работающие у Алчности. — И все-таки — ещё раз спасибо. Вайзли улыбается, качая головой, и приглашает девушку сесть. Ли опускается на землю, и в ее движениях проскальзывает тень былой грации. Мудрость возвращает безмятежный взгляд на гладь пруда, и едва сдерживает улыбку, глядя, как к опущенным в воду ногам девушки плывут пятнистые карпы. Общей атмосфере идилии можно только позавидовать. — Чем планируешь заниматься теперь, когда ты больше не экзорцист? — внезапно интересуется мужчина, и ему действительно хочется знать, что задумала их гостья, стремительно идущая на поправку. Линали пожимает плечами, и совершенно серьезно отвечает: — Вытаскивать братика из клоаки и просто жить. Вайзли отводит взгляд, рассматривая цветок кувшинки, раскрывший свои лепестки и покачивающийся на волнах прямо возле берега. Он уже вмешался, влез девушке под кожу дальше некуда, и, что самое ужасное, больше не мог остановиться. Не мог сидеть в четырех стенах. Да будет так. Линали вздрогнула и с испугом посмотрела на вдруг упавшего на бок Ноя, но через секунду тот примостил голову ей на колени и прикрыл глаза, пробормотав едва различимо: — Отличный план, нужно будет взять Трайда размяться. На губах девушки против воли расцвела признательная улыбка.