ugh!

сокджин бежит по трапу вперёд всех. обогнав развеселившихся макне и снимающего их хосока, он первый оказывается в самолёте и, неаккуратно задевая плечами менеджеров, взглядом находит самое дальнее кресло, планируя провести в нем долгую ночь перелета. или, может, попросту спрятаться? — ты не знаешь, с джин-хеном все в порядке? — чимин оборачивается к намджуну, выкладывая из сумки маску для сна и пару проводов, на что тот, бросая рюкзак на соседнее кресло, пожимает плечами. а с джин-хеном, кажется, не все в порядке. мемберы как всегда ведут оживленный разговор, который через несколько минут закончится взлетом и нарастающим сопением в семь голосов — кто кого громче — но только кое-что настораживает, и это кое-что — непривычное молчание хена. тэхен вопросительно глядит на чонгука, чонгук — на хоби-хена, хосок — на юнги, а он вертит головой в неведении и откидывается на спинку кресла, прикрывая веки. загадочность витает в воздухе, но никто к джину не лезет — если нужно будет, он обязательно расскажет о своих тревогах. или, может, устал? да, скорее всего, он сильнее остальных вымотался и всего лишь хочет немного покоя. однако намджун не первый год с джин-хеном одну постель делит и в гримёрке перед предзаписью целуется. он чувствует, что с его бойфрендом что-то не так и такой расклад его не устраивает. не может быть такого, что сокджин, с которым они до пяти утра обсуждают всякую чушь, начиная с альпак на съёмочной площадке с последнего mv и заканчивая трудами платона, сейчас зажат в углу самолёта и что-то нервно бегающими зрачками выискивает на экране мобильного, но при этом ничего не рассказывает. он швыряет их плюшевого арджея, которого торопящийся на самолёт старший оставил в машине, садится в кресло и теперь прижимает игрушку к груди. мгновенно уснувший чимин падает щекой на плечо хена, и больше злиться у намджуна не получается. со взлетом некая неизведанность действий сокджина сменяется долгожданным спокойствием, а спустя пятнадцать минут слышится храп первых заснувших мемберов. но вот только расслабляются все, кроме самого хена. вооружившись беспроводными наушниками и телефоном со стопроцентной зарядкой, он старается выдохнуть без лишнего напряжения, как можно непринужденнее открыть спотифай и также легко нажать на вкладку с последним альбомом своей же группы. нет, с выходом этого монстра сокджин ни разу не чувствовал себя расслабленным. с утра до обеда разминка, тренировка, распевка, макияж, примерка костюмов, репетиция, после полудня — съемка, интервью, смех и утомляющие разговоры, скорее всего, вновь заберут на дополнительную фотосессию и о покое остается только мечтать. и сокджин не жалуется — он любит время, проведенное на промо со всеми вытекающими трудностями и, если бы мог, отпахал бы за каждого мембера, чтобы младшенькие хоть немного отдохнули. но ближе к полуночи, когда намджун беспробудно спит под боком (сполз с подушки и теперь носом упирается в его ребра), а местный американский канал с новостями шумит на фоне, что-то странное и никогда не стихающее в низу живота снова начинает мучить. наушники пропадают с тумбочки, громкость повышается на максимум и в миллионный раз за эту неделю включается ugh. у сокджина нет фетиша. ему нравится голос его парня, но не до безумия. и все же, почти не дыша, он ждёт партий намджуна в быстрых песнях рэп-лайна, но ugh он слушает с полным параличом тела. он не может ничего сделать с тем, как воспринимаются где-то внутри непослушного тела слова: грубо, резко, с насмешкой и втаптывающе в грязь, иногда так, словно им намджун плюнул, а иногда — вытянул каждый звук, будто обвел языком ту самую чувствительную точку на шее старшего. сокджин не поклонник — он фанат своего бойфренда и наблюдать за репетициями рэп-лайна для него одно удовольствие, но ещё большее — это запереться в ванной с одной из самых горячих читок того, кто беспробудным сном спит в кровати, свернувшись клубочком, и запустить руку под резинку боксеров. — блять, — сокджин дышит много и громко, ерзая в кресле, и мучает губы, сдирая с них третий слой кожи. нет, ugh бесконечная и около получаса на репите разносит перепонки джина, въебывая не только по органам слуха, но и в паху. — блять, ты не можешь... — он выдыхает еле слышно, с силой соединив колени и стопы скосолапив, поднимает подбородок выше, чувствуя, как по шее скатывается капелька пота; теперь шумно вдыхая на очередное 'ugh!' с намджунового языка, он раскрывает скошенные зрачки и пытается взглянуть в иллюминатор. нет, всё-таки сокджин ебанный фетишист. член дрогнул, выбивая из сокджина стон, но вовремя осознав происходящее, он накрыл ладонью рот и огляделся. вытащив один наушник, он убедился, что мемберы спят, ничего не подозревая. однако стояк теперь не даст ему уснуть, как и разгоряченные скулы, от сбившегося дыхания вздымающаяся грудь и рука, что тянется к ширинке. на очередные слова намджуна в наушниках его снова отбрасывает на спинку кресла, заставляя извиваться, словно змея, и от возбуждения корка мозга плавится, пот выступает на лбу и тихие всхлипы, какие бывают только во время секса, вырываются из-за закрытого кистью (зажал костяшки меж зубов) рта. в глазах ничего, кроме размытых бликов, но всё же джину удается поставить злосчастную композицию на паузу, а себя — отстегнуть и на ватных ногах довести до туалета. — господи, какой же ебанный позор, — опираясь руками на раковину, он смотрит на взмокшую челку и разодранные в клочья губы в зеркале, затуманенный взгляд, которому стыдно, что его довела всего лишь песня. нет. его довел голос намджуна — того намджуна, чьи пальцы он засовывает чуть ли по гортань, вылизывая его кольца, кому разрешает выгнуть себя до хруста в пояснице и затем кончить внутрь, после кого он лежит на кровати с разведёнными ногами и раскрытым ртом ещё час, не веря, что трахать можно так и только одним языком. сокджин опускает голову, зажмуриваясь и всё также рвано дыша, старается не вспоминать намджуна сверху, намджуна, заглатывающего его член полностью, намджуна, шлепающего по заднице до синяка, за который, идиот, будет потом извиняться. внизу всё просит разрядки, и как только джин собирается отлипнуть от раковины, задницей упирается в чужие бедра. — я тебе не помешал? — намджун скрепляет руки на сокджиновой талии и сгибается вместе с ним, чтобы губами достать до уха: — или это свидание только для одного тебя? — джун-а... — в стоне тянет сокджин (словно он ждал этого исхода), забирая ртом больше воздуха, снова скашивая зрачки, и задом теперь трется о его пах. — почему ты...ты здесь... — детка, я услышу твое возбуждение даже во сне. — я твой х... — намджун по-хозяйски запускает руку под сокджиновы штаны и грубо охватывает член; сокджин всхлипывает, подавившись слюной: — х-хорошо...я твоя детка... ебано ухмыляясь, намджун прижимает хена к себе крепче. он начинает с быстрых движений и громких стонов в свои же губы, в итоге доходя до неприлично медленных, когда сокджин извивается, самостоятельно толкаясь в чужую ладонь, а в уголках его глаз появляются слезинки. — намджун-а, пожалуйста... — он хочет развернуться, но младший не пускает, зажимает у раковины сильнее и кусает за хрящик уха, выбивая из него самую высокую ноту, после чего шепчет нежно: — тебе не стоило скрывать то, что ты возбуждаешься от таких вещей, — второй ладонью он поднимает сокджинов подбородок и одним пальцем проводит по губам, затем запуская внутрь и чувствуя, как старший проводит языком по всей ногтевой пластине, а потом до первой фаланги. — ты сам знаешь, что я буду в курсе каждой мелочи, которая доведет тебя до оргазма. но ответь мне... — он выдергивает пальцы из его рта и смотрит, как в отражении у сокджина зрачки закатываются от этого тембра, — ...это юнги или хосок? — т-ты... — темп вновь растет, и старшего гнет пополам. — повторишь ещё раз? — это ты, намджун-а... — что я делаю с тобой, хен? — д-доводишь до дрочки в самолёте, — намджун хватает за плечи и прижимает сокджинову спину к своей груди, — своим ебучим г-голосом... младший довольно улыбается, ускоряясь до предела и спустя пару секунд ощущая в ладони капли спермы, а снаружи наслаждаясь беззащитностью и покорностью сокджина. вытащив руку (а другой придерживая вымотанное тело) и запустив ее под воду ближайшего крана, он наконец-то позволяет хену развернуться и упасть на его лицо своими губами — без сил, с одышкой и размазанным поцелуем в верхнюю губу. — я изгадил свои любимые штаны, — джин опускается к намджуновой шее, теперь чувствуя на талии не руки доминанта, а плюшевого мишки, который успокоит и даст восстановить энергию. — поэтому я советовал тебе в самолёте включать аудиокниги, сокджинни. — больше никогда в жизни не буду слушать 'ugh'. — хорошо. в следующий раз для яркого оргазма я сам тебе зачитаю.