Молчание

Задорное настроение Лютика распространялось по всей округе. Он шел по протоптанной тропинке прямиком к цветочнику. Сегодня особый день. Настолько особый, что Лютик надел свой новый костюм и натёр до блеска башмаки. Его растрёпанные волосы благоухали ромашковым маслом, да и весь он выглядел более чем презентабельно с этой искрой в глазах. Сегодня это свершится. Наконец-то подойдя к лавке цветочника, окрылённый бард лёгким взглядом пробежал по обширному ассортименту. Вокруг него были гиацинты, розы, фиалки, башмачки и даже астры. Хотя в цветах он разбирался не лучше, чем в ведьмачьем ремесле, в этом случае он точно знал, чего он хочет. Около двух дней назад бард приметил на поляне ярко жёлтые цветы необычной формы, у которых был чарующий запах чего-то прекрасного, возвышенного. И, ясное дело, сорвав парочку таких, отнес в свою комнату. Постояв несколько часов без желанного солнца, яркие листья пожухли и осыпались, оставляя лишь стебельки. Но, потерпев неудачу, Лютик не унывал и с двойным рвением искал это злополучное творение природы. После нескольких минут нетерпеливого стояния на месте, его все же окликнул недовольный владелец, желая то ли помочь, то ли прогнать. Лютик не стал разбираться и просто оплатил найденные в углу долгожданные ростки. Теперь он готов. Пройдя по длинной аллее, Лютик ступил на лесную землю. Все тут дышало жизнью и счастьем. Птицы резво чирикали, будто подпевая неугомонному барду, деревья успокаивающе шелестели, а трава под ногами хрустела как снег. Все вокруг было окрашено в разные оттенки зелёного, разве что сам Лютик выбивался из картины в своем красном, сшитом на заказ пиджаке и плотно скроенных штанах с высокой талией. Пройдя длинный путь от деревни до одинокой поляны, Лютик, наконец, прибыл. Солнце уже кренилось к земле, одаривая всех ярким вишневым светом. Ноги скромного барда опустились перед постеленным ранее пледом, и, усевшись, он начал перебирать струны. В голове сложились строчки из первой написанной им баллад, посвященной только одному Ведьмаку на свете. — Знаешь, Геральт, сегодня особенный день, — после первой сыгранной песни заставил себя сказать Лютик, — И это не потому, что мы тут снова только вдвоем. — Лютик аккуратно отложил инструмент, и его игривое настроение сменилось лёгкой усталостью и спокойствием. Тело барда упало в объятия травы, и, подложив натренированные руки под голову, он продолжил: — Как сейчас помню наши приключения, — мягкая улыбка устилает лицо барда, — Как ты спас меня от джина, или когда нам пришлось неделю спать под открытым небом, — взгляд Лютика направился к пробуждающимся звёздам, будто они сами проложат рассказ. Ведь именно они всегда преследуют этот отважный дуэт. Геральт из Ривии — могучий ведьмак! И его великолепный бард — Лютик! — Я помню, как впервые встретил тебя в той корчме. Ты сидел в самом конце, как будто спрятавшись от мира. Но я нашел тебя. И ты стал моим миром, — нежную улыбку барда тронула капля грусти, хотя и кроме Ведьмака, знавшего его как свои два меча, этого никто бы и не заметил. — Я сегодня не просто так пришел, — встрепенулся музыкант, — У меня есть кое-что для тебя. Но это сюрприз. — лицо Лютика приняло наигранную интригу, будто он что-то затевает и просит никому не говорить. А Геральт и не скажет. Никогда не говорил. — Я говорил тебе, что сегодня особенный день, да? В любом случае, с днём рождения! — дамба-улыбка, сдерживающая слезы, пошатнувшись рухнула, и по точеному лицу пролились первые соленые капли, застревая комком в горле. — Я это… давно хотел сказать, но знаешь… Всегда что-то идёт не так. То кто-то из нас при смерти, то ты или я нажрался так, что говорить не может, как в тот день, когда ты решил приодеть платье Йеннифер. Ох и смеху то было! — секундную радость на лице громкоголосого барда сменила вновь нахлынувшая грусть, — И вот, наконец-то предоставился случай, и я могу сказать тебе спасибо. За все. Горячие слезы неудержимым потоком полились по лицу трубадура, но, утирая их ладонями и громко всхлипывая, он продолжал — Короче, хватит предисловий, — Лютик весь дрожит, как никогда. — Я люблю тебя, Геральт. Люблю до потери сознания. Так сильно, что при виде тебя мне хочется петь и плясать, и чтобы все мои песни были только о тебе. Ты моя муза. Конечно, я знаю, что тебе не всегда нравились мои баллады, точнее, тебя дико бесило их присутствие в твоей жизни, но, несмотря на это, они все для тебя. Каждая строчка, выходящая из-под моего пера, принадлежит тебе и только тебе. — Ком в горле неимоверно мешает говорить, и, прочистив связки, Лютик продолжает — Я помню, как ты постоянно говорил, что не хочешь, чтобы кто-то в тебе нуждался. Не хочешь любить. Быть любимым. — блуждающий взгляд был направлен небо, с которого постепенно сходили краски заката, заменяя их на темные тона ночи. — Но вот, сейчас я распустил нюни, и как идиот какой-то распинаюсь здесь. — вздох, — Ты ведь все равно не услышишь. Когда трогательная речь Лютика была окончена, на улице уже стояла тьма. С каждой секундой все холодало. Но, несмотря на то, что он замёрз, бард медленно положил подсохшие цветы на холодную землю. — Это тебе, — и добавил немного более радостно, — Сюрприз! И медленно удалился от могилы, на кресте которой была единственная фраза: «Геральт из Ривии».