Осколок

      Ивар видел её всякий раз, стоило ему прикоснуться к старому зеркалу — трофею из Англии. Оно было для него личным проклятием и спасением. Но он никому не мог открыть свой секрет, продолжая бережно хранить небольшой хрупкий кусочек счастья, не решаясь ни расстаться, ни узнать о его тайнах. Пока наконец, перебрав эля, Бескостный не заперся в своей комнате наедине с самим с собой. Даже в столь туманном состоянии разум сопротивлялся распирающему любопытству, но всё же в конце концов уступил. Уступил свербевшему чувству побыть хоть с кем-то, готовым слушать. Именно в том самом понимании этого слова, когда собеседник не пресмыкался, не льстил, не мучился из-за вынужденного общества, из-за переполняющего страха за свою жизнь, а просто слушал, потому что сам хотел этого. Ивар желал ощутить потребность в себе у другого человека. Искреннюю и чистую. Он жаждал привязанности к себе, любви. Нуждался в этом больше всего на свете. Но никто ему этого не давал. Кроме едва различимого изображения в осколке зеркала, напоминавшем улыбающуюся девушку. Ивар рассмеялся, когда в голове вновь промелькнула мысль о собственном безумии. Все говорили об этом. Так, может, они правы? Видеть человека в вещи — это не было нормальным?       Девушка вновь улыбнулась в зеркале. Ивар сжал кулак, сдерживая порыв прильнуть к холоду, забыться в туманной дымке наслаждения.        — Я такой кретин, дорогая. — Ивар отвернулся, склонив голову. — Одинокий калека. Забавно. Окруженный людьми, имеющий братьев, я всё ещё не чувствую, что одиночество оставило меня. Никому не могу довериться, открыться. А знаешь, что самое важное? — Кривая улыбка исказила только что смягчившееся лицо Ивара. — Я не хочу всего этого. Мне это не нужно. Этого могут желать лишь слабаки, не познавшие вкуса побед.       Обман сопровождал Бескостного постоянно. И ведь действительно: Ивар никак не мог заполнить зияющую рану внутри себя. Ни пытки и казни врагов, ни эль, ни даже победы в битвах. Всегда после мимолётной эйфории наступала тупая пустота, отдающая горечью. Ивар мог говорить себе сколько угодно, что не нуждался в любви, заботе и ласке… Что счастье — ничто. Это было вырезано на подкорке. Неоспоримая истина. Навязанная. Ивару и хотелось бы верить, что нельзя стремиться к счастью, только вот ничего он не мог поделать с желанием ощутить наконец это самое тепло. Да и ведь не так много нужно было для этого — всего лишь чтобы кто-нибудь разделил его интересы, не считал «не таким», готов был выслушать в любую минуту и не осудить. Совсем ведь крохи.       Бескостный стянул с себя порядком поношенную тёмную рубаху, устроился на краю кровати и продолжил вглядываться в помутневшее отражение. Он уже перестал видеть в нём себя, и от этого периодически пробивало тонкими разрядами. Стиснув зубы, Ивар всегда думал, что боги играли с ним, морочили голову, но вновь и вновь понимал, что им просто было незачем так поступать.       Тепло легло на плечи Ивара, спустилось ниже по спине нежно и в то же время ощутимо, с нажимом. Тело произвольно затвердело, отказавшись принимать незнакомые ощущения. Дыхание предало Ивара, исчезнув. Он зажмурился, боясь спугнуть видение.       — Расслабься. Ты ведь знаешь, что я не причиню тебе вреда. Мне это не нужно. — Густой и сладкий голос проникал в каждую клеточку Ивара, наградив умиротворением и спокойствием.       — Я… — Ивар едва мог унять дрожь, поразившую его полностью, — я не понимаю.       — И не надо, Ивар. Это ни к чему, — продолжал вещать голос. — Ты не будешь одинок, пока я рядом. Даже не думай об этом.       Бескостный опустил ладонь на плечо и ощутил там жар от мягких касаний. Он боялся обернуться, ведь морок мог исчезнуть.       — Тебя ведь нет. Кто по собственному желанию решит остаться со мной? — Хриплый неуверенный смех прокатился по помещению. — Я калека, но не идиот. И прекрасно понимаю, что есть реальность, а что вымысел. — Холодный липкий пот выступил на лбу, и Ивар поспешил провести по нему ладонью. Сердце грозилось прорваться сквозь рёбра и плоть наружу. Непослушное оно прерывало дыхание, вынуждало проглатывать воздух.       — Значит, считаешь, что я — плод твоих фантазий? — Лёгкий смешок сопровождался очередным обжигающим касанием кожи. — Результат борьбы с одиночеством или последствия травм, полученных в сражениях? Гремучее сочетание, не находишь?       Терпение вырвалось и ринулось прочь, будто сам Фенрир, наконец разорвав на куски Глейпнир. Обернувшись, Ивар замер, не в силах противостоять эмоциям. Дрожащие губы блуждали от улыбки к оскалу. Тонкое дыхание проникавшего ветра пробирало до костей, словно превращая липкий слой пота на теле в корку льда. Светлые волосы, небрежно, но так элегантно собранные, спадали плавными волнами и прикрывали хрупкие плечи. Бледно розовые губы девушки дрогнули в улыбке, когда Ивар потянулся к ней рукой. Испуг запечатлелся на его лице, а из приоткрытого рта не могли прозвучать слова.       — Не бойся. Ты ведь хотел поговорить со мной, так? — Стоило тёплым пальцам коснуться щеки Ивара, дрожь усилилась, причинив боль. — Ивар, послушай…       Нежный голос звучал прямо в его голове, отзываясь тяжестью во всем теле. Отмахнувшись от нежданного проявления нежности, Ивар рухнул на пол. Кожу на щеке всё ещё жгло, как от клейма. Потребность оказаться как можно дальше от этого проклятого зеркала теперь находила всё больше и больше обоснований.       — Я не сумасшедший! — сквозь нервно дрожащий смех крикнул Бескостный, отползая к спасительному выходу.       — Я знаю, Ивар. — Девушка обреченно вздохнула и опустила глаза, даже не пошевелившись. Она так и осталась сидеть на кровати в своём белом платье, сквозь которое можно было разглядеть при желании больше, чем того требовал момент. — Для меня ты — единственный Бог. И я готова отдать в твоё распоряжение свои жизнь и смерть.       В этот момент Ивар возрадовался как никогда, что всё ещё оставался в штанах. Дёрнув резким движением дверь, он прижался к стене уже с другой стороны. Казалось, что дыхание никогда не придёт в норму. Покачиваясь, Ивар повторял себе под нос, что он находился в здравом уме. И это лишь последствия перебора с элем. Но дверь беззвучно отворилась, и мягкой поступью из комнаты вышла та самая девушка. Ивар дёрнулся, пытаясь просчитать рациональность своих задуманных действий.       — Я не хотела тебя пугать, Ивар. — Его собственное имя из её уст прозвучало так, как Бескостный никогда ни от кого не слышал, словно переполненное нежностью и любовью. Девушка опустилась перед Иваром на колени. Она сжала его ладони в своих и молча уставилась в недоверчивые и такие яркие голубые глаза. — Я всего лишь хочу быть всегда рядом. Дарить своё тепло. — Отпустив ладони, девушка протянула Ивару его же рубашку, а тот быстро надел её. — Я всегда буду рядом. Буду твоей опорой, силой, и ты станешь любовью всей моей жизни. Ты особенный. И никто не сравнится с тобой. Веришь?       — Так ты… — Сглотнув, Ивар сощурился, будто от палящего солнца. — Ты и впрямь живая?       — А мёртвые могут так? — Шёпот проник в само сознание Ивара. Настолько глубоко, что его затянуло бы во мрак, господствовавший там. Но вместо этого он осветил всё, принеся с собой божественный свет. Бескостный непроизвольно прижался спиной еще плотнее, когда ощутил на своих губах жар. — Готова поспорить, что нет.       Склонив голову, Ивар прижал ладонь к шёлковой коже девушки, проводя большим пальцем по её губам, что застыли в улыбке. Непонятное ломающее чувство разливалось внутри Ивара. Но ни один вопрос так и не прозвучал, будто любое слово могло изгнать это чудесное видение.       — Ивар Бескостный, — пропела девушка, прильнув к грубой ладони Ивара и зажмурившись, как довольная кошка. — Ты берсерк в битве. Не знаешь страха перед врагами. Способен уничтожить любого. Но боишься обычной женщины, признавшей в тебе нечто большее, чем ты видишь сам. Признавшейся в любви к тебе. Так, может, мне удалось нащупать то самое хрупкое в тебе, что никто не видел? Даже ты сам…       Ивар дёрнул головой, отвернувшись. Всё походило на дикий, но до одури приятный сон. Кожа на руке заколола в месте щипка. Определённо не сон.       — Ты Фрейя? — осторожно и даже с боязнью произнёс Ивар, но мягкий смешок в ответ и ни с чем не сравнимая нежнейшая улыбка не дали ничего вразумительного. — Останься со мной. Прошу. — Ивар утонул в искрящихся глазах девушки, чувствуя лишь полнейшее спокойствие. Все тревоги отступили одна за другой. Проблемы и переживания перестали быть значительными. Впервые за всю жизнь Ивар улыбался искренне чисто. В груди полыхало нечто. Он не мог подобрать ни одного подходящего описания. Будто тысячи лепестков, как в детстве, щекотали изнутри. Девушка поднялась и, поманив Ивара, скрылась за дверью. Голова кружилась, перед глазами то и дело всплывали черные камни, закрывавшие видимость.       Утро застало Ивара в его кровати. Истлевшее дерево не несло больше тепла, и Бескостный поёжился, натягивая на себя шкуры. Видимо, он так и уснул, едва взобравшись в постель. Внутри головы всё звенело и гудело, будто туда поместили ради дурацкой шутки незамолкавший рог. Поморщившись из-за нахлынувшей боли, Ивар едва перекатился на другой бок, как дверь распахнулась:       — Смотрю, Ивар, знатно ты перебрал вчера, раз так и валяешься здесь вместо обеда.       — А не закрыть бы тебе дверь с другой стороны? — Зарывшись лицом в шкуру, Ивар предпринял попытку скрыться от насмешливого голоса Хвитсерка, пусть и заранее обреченную на провал.       — О, нет! — Смех прорвался внутрь мозга, раздражая по пути все нервы. Ивар вздрогнул всем телом, словно желая сбросить с себя ненавистное. — Я хочу узнать, что ты такое вчера употребил, что перестал замечать всё вокруг себя.       — О чем ты? — прохрипел Бескостный, осторожно выглянув из-под шкуры.       — Ты как умалишенный обнимался со столбом и мямлил что-то непонятное. Затем умолял это дерево не бросать тебя. — Хвитсерк изо всех сил пытался сдерживать смех, прекрасно зная взрывной характер младшего братца. Но тот на удивление молчал. Это настолько не походило на вспыльчивого Ивара, что Хвитсерк предпочел всё-таки удалиться, позволив Бескостному вновь погрузиться в уже совсем не радужные мысли. Всё оказалось обманом. Снова. Тупая боль тут же нахрапом захватила сердце.       «Я всегда буду рядом». Теперь это звучало иначе. Пугающе. Тёплое дуновение ветра затронуло лицо Ивара и утонуло в его волосах. Бескостного вновь пробила крупная дрожь, а перед глазами помутнело. Он медленно провалился в спасительный сон. Больной разум чуть не сожрал здравомыслие заживо. Это не могло не пугать.       Игнорировать голос в голове в первые дни оказалось слишком сложно, но регулярные тренировки, изнуряющие занятия делали своё дело. Пусть на короткое время, но Ивар отключался, забывался. Он был должен пусть и не быть, но хоть казаться нормальным. Даже перед братьями. Особенно перед братьями. Лишь оказавшись наедине с самим собой Ивар выл, готовый вскрыть себе череп, лишь бы избавиться от преследовавшего его голоса. Везло лишь, что та девушка больше не появлялась. Да и зеркало было уничтожено. Когда Бескостный уже был готов проклясть всех богов, пославших ему столько мучений, наступила тишина. Полнейшая тишина в голове. Будто и не было ничего. Наконец Ивар смог вновь вернуться к привычным вещам, перестать жить в нечеловеческом напряжении. Бескостный настолько привык существовать с чужим голосом внутри себя, почти свыкся с собственным сумасшествием, что даже не сразу поверил в произошедшее.

***

      Металл привычно пел в руках Ивара. Сочетание стальных запахов и огня приносили успокоение измученному сознанию.        — Простите. — Слабо знакомый голос вынудил Ивара оторваться от излюбленного занятия. И без того идеально заточенный топор замолчал. — Мой затвор совсем пришел в негодность. — Это было невозможно. Тело отказывалось повиноваться Ивару, будто окончательно рассорившись с разумом. — Можно ли заказать новый? — Зажмурившись, Ивар помотал головой, пытаясь прогнать наваждение. Улыбка появилась на губах девушки и тут же исчезла. — Простите меня еще раз. Я, кажется, не вовремя…        — Не стоит, — громыхнул кузнец. — Он не привык общаться с красивыми девушками. — Смех привёл Ивара в чувства. — А затвор я сделаю. О цене договоримся. Много не возьму. — Девушка с благодарностью кивнула.       — А я бы с радостью пообщалась с ним. — Признание, сопровождаемое искренней и чистой улыбкой, резануло сердце Ивара. В горле закололо, лишив возможности разговаривать. — Но, может, боги будут благосклонны и позволят еще раз увидеться. — Кузнец лишь хмыкнул, вернувшись к привычным делам.       Девушка уже было собралась уходить, как Ивар, переборов навязчивый страх и обработав произошедшее, окликнул её, извиняющееся улыбаясь. Он ничего не придумал сказать лучше, как узнать её имя.       — Фрейдис, — с той же лёгкой и загадочной улыбкой произнесла девушка. Бескостного словно пробили одновременно сотни молний от наковальни Тора.       — Как Фрейя, — прошептал Ивар. Только теперь он знал, что не сошел с ума. По крайней мере кузнец тоже видел её. В ответ Фрейдис протянула Ивару маленькое яблоко, коснувшись при этом тёплыми мягкими пальцами его шершавых и огрубевших. Такая живая и настоящая. Даже после её ухода Ивар не мог избавиться от давящего, разрывающего грудь неизвестного до этого момента чувства. Может, вот оно — то самое счастье?