Ягода-Калина

Красные, налившиеся точно кровью, а не соком, гроздья калины висели на ветках кустарника. А листья совсем зелёные и яркие, как сегодняшнее солнце на безоблачном небе, закрывали лицо парня и без того усыпанное маленькими прикосновениями желтоокого. Совсем рядом слышался треск веток и сена, причитания шепотом: к нему шел родственник, явно намереваясь отчитать за отлынивание, но парень имеет железобетонный аргумент — три ведра орехов, из-за которых у него самого теперь так духмяно пахли ладони, вот бы их ещё отмыть теперь. Орехи числились хорошо, ведь как раз им время, плюс лето жаркое, что тоже хорошо на них сказалось. — Снова чужие орехи насобирал? — вопрос был чисто риторическим. Украинец бросил в рот ещё одну яркую ягодку. Ему нравился их кислый вкус и даже горькое послевкусие. Похоже на горилку, только там сначала горечь и, как бы странно это не звучало, отрезвляющий запах, а уж потом приятное и расслабляющее охмеление. — Все равно никто не видит. А не пойман — не вор, — а ведь и правда. Это старое село уже как пятнадцать лет заброшено. Единственное, что заставляет жителей двух соседних сел сюда иногда заскакивать: кладбище, где похоронены родственники и земельные участки, перешедшие в наследство от этих же родственников. Украине же принадлежало здесь пять ореховых деревьев и два участка земли, которые он благополучно сдавал односельчанам. Но, видимо, своих деревьев парню было мало, и он немного ободрал соседнее, что отходило директору школы. Киевский сел на покрывало, немного потеснив любимого внука. При такой погоде с него пот катился градом, оттого он и ходил уже даже без футболки. А ведь ещё до дома ехать, хорошо, что уже в последний раз, первые несколько ходок с урожаем они сделали вчера и сегодня утром. Парень оторвал ягодку от грозди и протянул вверх: — Открой рот, — на просьбу русин отреагировал положительно, и калинка оказалась внутри. Мужчина раздавил её между языком и небом, после чего сок тут же распространился по ротовой полости. Русь скривился. — Как ты их вообще ешь? — Беру и ем. Не понравилось? — украинец двинул плечами и вновь погрузил на язык кровавую капельку. Деда аж искома взяла. Он не любил все эти кислые плоды, только если в сахаре или в мёде. — А если так? — вновь обратил на себя внимание внук. На его влажных губах лежала яркая ягодка калины, а на губах цвела и пахла улыбка. Негодник. Уголки губ Руси соответственно улыбке парня, лежащего на цветастом покрывале под многолетним кустарником калины, приподнялись вверх. Вот он сам склонился вниз, к лицу любимого внука. Можно не стыдиться в данном случае даже словосочетания коханый внук. Калинка под напором губ лопнула, отчего червонный сок потек по щеке украинца и запачкал губы родственников. Русь сминал губы парнишки, попутно пробуя кислое наполнение плода, лишь после, когда он скользнул языком в рот младшего, русин ощутил терпкий вкус ягоды. Ему впервые это понравилось. Но он хочет больше. Грубые ладони скользят под серую майку, оглаживает подтянутый животик и задирают предмет гардероба. Совсем ненадолго, чтобы окончательно стянут такую ненужную сейчас ткань, Украина отстраняется. Но губы Руси не возвращаются на его уста, а припадают к напряжённой горошинке соска. Первый стон вырывается неожиданно. И украинец тут же сжимает плечи деда. Не мог он быть тихим, не умел и не хотел. Для мужчины же это было приятной наградой за ласку. Русь отстаёт от бедных покрасневших и подпухших сосков, лишь, после того, как Украина стянул с его волос резинку. Естественно, темные локоны упали на спину и плечи русина. Тонкие пальцы зарылись с мягкие волосы, немного оттягивая и массируя кожу головы. Невероятно расслабляет, главное не отвлечься от главного удовольствия. Хотя, кажется, уже поздно. Внук подаётся вперёд и мягко целует Киевского. Поцелуй словно завершение этого действа: нежный и затухающий. — Гарний, хоч з лиця воду пий, — украинец обводит большим пальцем небольшой рубец на щеке деда. Он влюблен в него с неистовой силой, даже люди, кажется, так не любят. — Кто бы говорил, — русин оставляет на лбу парнишки лёгкое прикосновение губ и ложиться рядом. *** Бока вёдер то и дело стучали о раму велосипеда, шумели листья кукурузы с поля по одну сторону дороги, по другой же стороне урожай уже собрали и земля «отдыхала», готовясь к озимам. Украина примерно рассуждал: сколько они смогут получить за все эти орехи и за аренду земли, потом они немного поспорили о дате отъезда в Ивано-Франковск и решили отложить дело до конца отпуска. А пока дорога вела их в село, вела она влево, и сопровождала их одинокая деревянная остановка, внутри которой совсем недавно сбили гнездо ос. А вот и первая хата: на скамейке сидит бабка Авгасья Феодосиевна. Старушка такая же сложная, как и её имя. Немного странный характер у неё: то просит помочь и угощает, словно родичей самых близких, то даже не поздоровается. Сейчас же она сидела на своей лавочке возле забора и жевала лимоны в сахаре. — День добрий, баб Авгась, — кинул приветствие украинец, а дед только кивнул головой. — Добрий… — бабка так и не оторвалась от кислого плода. Уже к дому они ехали по протоптанной годами тропинке, под колесами иногда проскакивали камешки, из-за чего ведра снова стучали друг о друга. Вот тебе и музыкальное сопровождение. Но уже во дворе не хотелось думать об орехах. Быстро помыли руки и лицо холодной водой — летняя жара все ещё даже не стремилась спадать. Возможно, завтра будет дождь. Только это неважно, не сейчас, все это потом. Они открывают двери и чуть не с порога приникают друг к другу. Действия слишком нетерпеливые и даже жадные. Русь безжалостно сминает губы парня до той степени, что они припухают. Руки ложаться на его шею — украинец углубляет поцелуй насколько это возможно, прижимается бедрами, пока руки родственника скользят снова под майку, теперь она не нужна, поэтому отлетает в сторону подоконника. Не следя куда они идут, они задели пару раз дверь в спальню, за что стукнулись зубами, и теперь между губами распространялся металлический привкус крови из разбитой губы. Парень падает на мягкую постель, и его прижимает сверху тело Руси. Шорты исчезают так же скоро, как и следом бельё. А длинные пальцы внука ложаться на губы русина, которые тот немедля вбирает в рот, обильно смачивая и заодно лаская их. — Роздягайся хутчіше, я хочу тебе бачити, — взмолился страна, свободной рукой уже стягивая с деда шорты. А Русь никогда не откажет коханому внучку, хочет смотреть, пусть смотрит. Почти тотчас, как мокрые пальчики покинули его рот, он стал на новый лад исследовать шею и грудь Украины. Оставлял мокрые дорожки от поцелуев веснушек, а главное слушал стоны своего любимого, который орудовал над промежностью, часто закусывая губу или рвано выдыхая. Волосы раскинулись по постели, позволяя вдоволь насмотреться на его профиль, пересеченый наслаждением и возбуждением. Но Киевский не сильно отвлекался на него: не менее манили плечи, усыпанные веснушками, подобно как роса ранним утром, точно раскиданная кем-то, по холодной траве. Привлекали внимание и кремовые ключицы, что обнимают грудь, такую чувствительную, предательскую. Именно приласкав её, можно насладиться трелью стонов этой милой пташки. Когда пальцы входили уже абсолютно свободно, он подавал знак русину: клал ладонь на щеку и притягивал мужчину к себе. Сначала лишь еле касаясь кончиками губ друг с другом, после легкие приласки и зацепки, пока один из них не выдерживал и не углублял поцелуй, становясь ведущем в жарком ротике партнёра. В этот раз не выдержал украинец, сливаясь в развязный и громкий поцелуй. Невероятно возбуждает тяжесть чужого тела на собственном, но из колени выбивает резкое проникновение. Болезненный стон-крик слетает с губ, за что старший извиняеться чередой поцелуев и ласк, и это помогает. Теперь можно двигаться. Но делает он это намного осторожнее, выискивая нужный угол. — Як же палає все, — голос внука дрожит, а рука поглаживает низ живота. Русь двигается медленно и тягуче, явно пытается получить от процесса максимум наслаждения. Пока внук действительно палает, он горячий, как котельная. На висках выступают капли пота, а грудь часто вздымается от тяжёлого дыхания. Ровно до того момента, пока не вскрикивает от нахлынувшей неги. Пальцы с силой сжимают широкие плечи русина, а ногти впились в кожу, оставляя заметные борозды. Лицо парня рассекло недолгое спокойствие, но лишь на мгновение, ведь его подпухшие губы снова увлекли в затяжной поцелуй. Движение внутри чувствуется так ясно и ярко, что долго они оба не могут даже вдохнуть лишний раз, боясь, что оно исчезнет. Только возбуждение становиться все болезнее и жгуче, оттого украинец закидывает ножки на бедра деда, призывая ускориться. Они не использовали контрацептивы, за что младший часто промывал косточки Руси, но они так и не покупали их. Впрочем и сейчас, на плоском животе растеклась теплая субстанция. Старший нехотя уходит за салфетками, чтобы убрать это неподобство — идти в душ ой как не хотелось. По итогу они просто лежали нагишом на теплых постелях. Украина жмется к мужчине, как котенок, честное слово. Лицо русина освещено теплым оранжевым светом, заходящего солнца. А в глазах плещется лазурь настолько ясно, что украинец не может оторвать взгляд. Волшебно. — Не смотри так, словно впервые их видишь, — шепчет дед и целует внука в лоб. Но украинец лишь перевел внимание на другие детали; указательным пальцем провел по полоске глубокого шрама от ключиц к плечу. — Умирать больно? — так же тихо спрашивает страна, на чьем лице чистый интерес и страх. — Зачем тебе знать? — старший тут же сгребает коханого внука в свои объятия, как бы защищая от всех невзгод. — Ты не умрёшь. Запомни это. Взгляд скользит по комнате, и останавливается на трёх литровой банке с ярко-красным компотом, на дне мирно лежали кровавые ягоды калины. Парень улыбнулся.  — Давай посадим калину возле хаты.