Бойтесь своих желаний

Джои сидел в кресле в своей спальне, докуривал вторую подряд сигарету, смотрел на разворошенную, смятую постель и не мог отвести взгляда, теперь, когда дом погрузился в тишину, отчётливо и болезненно-сладко представляя, что ещё могло бы произойти здесь, в этой комнате, в этой постели, на этих простынях, пропитавшихся спермой и потом, если бы всё было по-другому. Окурок обжигает пальцы - Бартон вздрагивает от неожиданности, зло размазывая бычок по дну стеклянной пепельницы. Осознание, что его трахнули и кинули пришло слишком поздно. Когда он ещё лежал в постели, а гибкий, ангельски красивый мужчина включал воду в его душе, Джои не думал ни о чём таком. Все его мысли занимало то, что это был лучший секс в его жизни. И это был секс с мужчиной - его первый секс с мужчиной. Который, к тому же, заставлял сердце Джои колотиться где-то в глотке в ритме, несовместимом с жизнью, одним только своим видом. Все эти изгибы тренированного, поджарого тела, широкие плечи и узкая талия, круглая крепкая задница, мысли о которой однажды ночью довели-таки Джои до того, что он сунул руку в трусы и отдрочил себе до звездочек перед глазами. Да, наслушался потом, что нехуй дрочить, когда на соседней кровати кто-то пытается спать, но он постоянно выслушивал от соклубников какую-то херню насчет поведения. Можно подумать, у них тут институт благородных девиц. А ведь были ещё и веснушки, щедро рассыпанные по красивому, улыбчивому лицу. Единственное в жизни Джои, кроме щеночков чау-чау, что заставляло его чувствовать что-то похожее на умиление. Правда сейчас Джои чувствует нихуя ни разу не умиление. Скорее желание подрочить, но он кончил минут двадцать назад, а ему давно уже не шестнадцать, так что всё, что остается - пялиться то на постель, то на свои голые ноги и думать о том, что надо пойти в душ. Вместо этого Джои, так и не прикрыв ничем задницу, идет в гостиную, где по-прежнему бормочет включенный пару часов назад телевизор, стоит кружка с выдохшимся пивом и тарелка с нетронутым чипсами. Здесь всё и закрутилось. Хотя, нет. Началось всё два дня назад, на поле, когда Джои схватился за член и предложил Торресу отсосать, а Фернандо, засранец, ответил гаденькой, насмешливой улыбочкой, от которой сердце пару раз гулко бухнуло в грудной клетке, сбиваясь с яростного адреналинового ритма, и все остальные слова, которые Джои хотел озвучить, застряли в глотке комом. Оно и к лучшему, конечно, таскаться по дисциплинарным слушаниям из-за Торреса не хотелось. Хотя, было бы забавно. “Как вы объясните свое поведение, мистер Бартон?” - спросит его кто-нибудь, а он честно, на голубом глазу выдаст: а что такого? Я два года об этом мечтаю! Дрочу на фотки его задницы - вы вообще видели его задницу? - все руки нахер стер. Не надо тут ущемлять мои права, блядь! О том, что он передергивает и на фотки красивого лица, усыпанного золотистыми веснушками, Джои умолчал бы даже на грёбаннном Страшном суде. На деле, Джои, конечно, никто особенно ни о чем не спрашивал - репутация ебанутого отморозка спасала от многих вопросов. Он сидел вечерком в своей гостиной, с пивом и чипсами, и смотрел разбор последнего матча, передразнивая дебильный акцент ведущего, осуждающего его, блядь, Джои Бартона, за грубость. Джои мечтательно прикидывает даже, как было бы неплохо приложить этот затылок с модной стрижкой об любую твёрдую поверхность, неважно даже, вертикальную или горизонтальную, - но тут в кадре опять мелькает Торрес, и Джои чувствует иррациональную досаду за то, что сорвался. Точнее за то, как именно сорвался - надо было его просто на хуй послать, балериной назвать или ещё что-нибудь такое ляпнуть, что не имело бы никакого смысла для него лично. Не то чтобы он хотя бы фантазировал о том, как Торрес мог бы отсасывать - воображение не было его сильной стороной, тем более, когда нужно было вообразить невозможное. Настроение пропало вмиг, Джои собирался переключить канал на какой-нибудь боевичок или, на худой конец, на бокс, и провести остаток вечера, не думая о Торресе - должны же быть вечера, когда у него голова занята чем-нибудь другим! Отвлекает звонок в дверь - короткий, но уверенный, а Джои совершенно точно никого не ждал ни сегодня, ни в ближайшие дни. Без договоренности к нему мало кто приходил - и за это тоже спасибо вздорному характру, но, блядь, незваный гость - нихуя не гость! Особенно, когда пиво в кружке выдыхается, на улице поздний вечер, а у Джои поганое настроение второй день. Торрес, стоящий на пороге, тоже нихуя не гость. Он просто ожившая фантазия, плод больного воображения, сдвинувшегося на почве длительного любования исподтишка круглой крепкой задницей и бесконечными ногами. - Какого хера ты здесь делаешь? - спрашивает Джои вместо приветствия. - Ты пригласил, я пришел, - с бесящим ледяным спокойствием сообщает Фернандо, по-хозяйски проходя мимо Джои в его дом. Кто-нибудь другой, неважно каких габаритов и комплекции, уже огреб бы по полной, но на Фернандо рука отчего-то не поднималась. То есть, снести его грубым подкатом на поле - пожалуйста, а вот сейчас взять и двинуть ему по печени - нет, этого Джои просто не может сделать. - Я тебя не приглашал, куда ты прёшься?! Торрес вешает тонкую кожаную куртку в холле и проходит в дом, оглядываясь по сторонам, словно что-то ищет, а Джои как дурак, как щенок на привязи, тащится за ним, изнывая одновременно от бессильной злости и всепожирающего любопытства. - Хорошо, - Торрес останавливается, оборачивается к Джои и поджимает губы. Словно он страшно недоволен тем, что приходится объяснять. - Ты предложил. Отсосать тебе. Я пришел. Спальня на втором? Джои кивает, переваривая сказанное, и всё так же зачарованно идет за Торресом, отстав ровно настолько, чтобы на лестнице таращиться на его зад. - Ебануться, блядь, - на мгновение отмирает Джои, когда Торрес, легко сориентировавшись по приоткрытой двери, проходит в спальню, коротко оглядывается, и первым делом идёт открыть окно. От такой наглости у Джои не то что слова, а даже воздух в лёгких заканчивается. И только когда Фернандо отворачивается от окна, равнодушно оглядываясь по сторонам, Джои отмирает окончательно. - То есть ты просто сейчас возьмешь и отсосешь мне? Торрес, ты ебанутый? - спрашивает он уже просто на всякий случай, надеясь на положительный ответ, потому что ноги сами несут Джои поближе к испанцу. - А мне нужно прелюдию на три часа устроить, прежде чем за член тебя потрогать? - хмыкает Торрес, глянув на Джои сверху вниз. Глаза у него цвета коньяка, и Бартону глотку и грудь изнутри обжигает, словно он стакан его махом опрокинул. Руки сами тянутся дотронуться - сначала, недоверчиво, до бёдер, проверяя, настоящий ли Торрес, вообще. Вроде, настоящий. Тёплый, твёрдый, и задница под ладонями именно такая круглая и охуенная на ощупь, как Джои и думал. - Ты торопишься куда-то? - Фернандо отступает на шаг, и Джои послушно убирает руки. Теперь, когда ему вот такое пообещали и даже немного дали попробовать, он пиздец как боится сделать что-то не то и получить ровным счетом нихуя. Фернандо оглядывается ещё раз, задерживаясь взглядом на кресле, на кровати и на ковре перед ней, негромко, сам себе, угукает и, кивнув на кровать, говорит Джои: - Сядь туда. - А ты всегда приходишь, когда тебе предлагают отсосать? - усмехается Джои на полпути к кровати, но столкнувшись взглядом с Фернандо, затыкается, решив, что нахрен вообще больше рот не откроет, потому что у Торреса даже в изгибе бровей читается “а не пойти бы тебе нахуй?” Доводить до того, чтобы Торрес размышлял на тему, какого хера он тут делает, Джои не собирался. Потому сидел, как девственник в борделе, только руки на коленках не сложил, молча наблюдая за Фернандо и неумолимо возбуждаясь от одного только вида. Торрес раздевался неторопливо, красуясь с мягким, ненавязчивым изяществом. Снял кольца, стряхнул с запястья браслеты, снял золотые цепочки с шеи. Взялся за край футболки, стянул с себя длинным, отточенным движением, заставляя рот Джои наполняться слюной. Одно дело видеть это на поле. Другое - разглядывать с экрана ноутбука. И уж совершенно иное - лицезреть в своей спальне, вживую в паре метров от себя. У Джои руки чешутся потрогать, потереть пальцами маленькие тёмные соски, погладить ключицы, такие острые, что кажется - тронь и порежешься. Но трогает он только себя - легонько пощипывает внутреннюю сторону бедра через домашние шорты, просто, чтобы убедиться, что всё взаправду - но ему всё равно не верится. Правда это не мешает члену наливаться тяжестью, неудобно натягивая трусы и шорты. Фернандо, ловко порхая пальцами над своим пахом, расстёгивая и приспуская джинсы, смотрит прямо на Джои - не очень приятный взгляд, довольно равнодушный, с насмешливыми нотами, но Бартон готов довольствоваться и этим. Он же его не заставляет. Он, блядь, его даже не звал, ну кто в здоровом уме так реагирует? Фернандо - в край ебанутый, и сейчас он раздевается у Джои в спальне, совсем раздевается, хотя речь шла об отсосе и, насколько Джои знал, там не обязательно даже майку снимать. А Торрес стоит в белоснежных брифах, охуенно контрастирующих с золотистой кожей, демонстрирует полное отсутствие линий от загара и заинтересованное выражение лица. - Ты раздеваться будешь? - спрашивает он, и, гибко наклонившись, стаскивает носки, откладывая к остальной аккуратной стопке с одеждой в кресле. Джои не просто прикусывает язык, он сжимает челюсти так, что зубы скрипят, а всё потому, что несмотря на то, что он прямо сейчас сдыхает от привалившего счастья и возбуждения, он всё ещё способен ляпнуть какую-нибудь хуйню, после которой надежды на продолжение банкета не будет. И так, сжимая челюсти и дыша через раз, он раздевается, скидывая шмотки на пол сбоку от кровати. Тоже раздевается до трусов, но под взглядом Фернандо, шагнувшего ближе, снимает и их, чувствуя, как смущением обжигает грудь. Технически говоря смущаться Джои было не с чего, но сама ситуация была странной и как-то совсем не была похожа на те, что были у Джои до этого. В штаны руками ему лезли, да. Но вот так раздеваться в спальне, как на медосмотре, как-то не приходилось. Джои не может определиться, что именно чувствует, чего больше - раздражения или возбуждения, но тут Торрес задумчиво облизывает губы, глядя на член Джои, и Бартон принимает окончательное решение. Возбуждение. Его охуеть сколько, и Торрес может сколько угодно строить из себя ледяную королеву, у Джои всё равно на него стоит. И даже смазкой подтекает от того, как розовый язык скользит по мягким губам. Джои тянется рукой к члену, обхватывает ствол, надеясь немного ослабить напряжение, и так и останавливается, замирает, когда Торрес просто берет и, блядь, опускается перед ним на колени, сдвинувшись ещё ближе, когда Бартон понятливо разводит ноги шире. - Торрес, блядь, - хрипло выдает Джои, расслабившись на секунду и разжав зубы. - Нандо, - поправляет испанец, подняв голову и встретившись с Джои взглядом. Вблизи он невероятно хорош - потрогать бы губы, скулы, погладить бы по волосам. Джои обмирает от звука его голоса так близко. “Нандо” звучит так интимно, так вкусно, что хочется повторить, но удивление не отпускает и Торрес, поняв правильно, поясняет: - Если не можешь молчать, хотя бы зови меня по имени, пока я тебе отсасываю. Торрес - чересчур официально. Знал бы ты, блядь, как я охуенно умею молчать, нахуй, - не произносит Джои вслух. И кивает. Смотрит, опустив голову и убирая руку от члена, как Фернандо заменяет его руку своей, оборачивая длинные пальцы вокруг ствола. Он выглядит сосредоточенным и спокойным, двигая туго сомкнутой ладонью по члену, а когда наклоняет голову, чтобы коснуться влажными губами головки, у него едва вздрагивают темные, рыжеватые ресницы. Зато у Джои всё внутри переворачивается, просто с ног на голову и хуй пойми как ещё, когда Фернандо мягко скользит ртом по его члену, и не просто скользит, а вбирает до основания, расслабляя горячую, чуть пульсирующую глотку. Его широкие ладони беззастенчиво скользят по ногам Джои, от коленей к бёдрам, чуть сжимая и поглаживая в такт движениям головы - Торрес, кажется, ловит ритм, в котором ему комфортно двигаться, потому что двигается он всем телом, грациозно и плавно. А Джои даже погладить его по волосам не смеет, хотя страшно хочется зарыться пальцами в волосы, не направляя и не надавливая, просто чувствовать его под руками, горячего, гибкого. Но ещё сильнее хочется, чтобы всё это продолжалось, чтобы Фернандо не останавливался, чтобы продолжал туго обнимать губами член, чтобы выписывал языком узоры на головке, чтобы низко наклонялся к паху, лёгким стоном и вибрирующим горлом заставляя Джои дрожать. - Фернандо, - беззвучно выдает Джои, когда Торрес поднимает голову. Нет, не чтобы взглянуть на Бартона - Фернандо мягкими, короткими движениями ладони дрочит основание члена, а губы смыкает под головкой, посасывая её и облизывая влажным ловким языком так, что Джои до ломоты в пальцах вцепляется в матрас, издав скулящий отчаянный звук. Ему кажется, что лёгкие у него вспыхнули, а по венам растеклось жидкое пламя. Ему кажется, что острее и слаще, и вообще - лучше, быть не может, но ровно до тех пор, пока Торрес не поднимет глаза, не выпуская изо рта потемневшего, влажного от его слюны члена, и не приласкает ловкими пальцами потяжелевшие яйца. Воображение подводит Джои, когда он думает о том, что хорошо было бы прихватить Торреса под челюстью, чтобы придержать, и поводить головкой по приоткрытым губам, чисто ради эстетического удовольствия. Мысль мелькает, но представить картинку не получается, даже несмотря на то, что прямо сейчас Фернандо снова увлеченно двигается, обслуживая своим восхитительным, горячим, идеальным ртом его член. Джои чувствует почти сожаление, когда от подступающего - пока ещё вдалеке - оргазма, у него начинают неметь ноги. Он, сминая в пальцах простынь и не отрывая взгляда от макушки Фернандо, думает о том, что он совсем скоро кончит в этот восхитительный рот, ну или что там ему Торрес позволит, но отчаянно хочется продержаться дольше. И получить больше. Фернандо словно мысли его читает - хотя, если бы это было так, то навряд ли он стал бы им следовать, - поднимает голову, напоследок скользнув кончиком языка по дырочке уретры, заставив Джои сладко вздрогнуть, поджав пальцы на ногах, и, глянув на Бартона, чуть севшим голосом приказывает: - Ляг на постель. Скорее по широкому жесту, сопроводившему эти слова, чем потому, что способен воспринимать информацию, Джои понимает, что Торрес хочет не чтобы он просто откинулся на кровать. Поэтому Джои послушно перебирается на середину постели, покачиваясь, одурев от удовольствия, от интенсивности ощущений и, больше всего от того, что Фернандо, грациозно, едва качнувшись, поднявшийся с колен, тоже откровенно возбуждён. С ленивым, предвкушающим удовлетворением Джои рассматривает очертания его члена сквозь тонкое, плотно облегающее белье, и, пару мгновений - его задницы, когда Торрес отходит к креслу, чтобы вернуться и бросить на постель бутылёк смазки и презервативы. Секундная лёгкая обеспокоенность растворяется в предвкушении, когда Фернандо, раздевшись и забравшись на постель, перекидывает ногу через бёдра приподнявшегося на локтях Джои, непринуждённо осёдлывая его и мягко толкая в плечо. Бартон послушно ложится на спину, но позволяет себе дотянуться до бедёр Фернандо, погладить гладкую тёплую кожу - Торрес, кажется, не против, но он и сосредоточен на другом - плеснув на пальцы смазки, он заводит руку за спину, прикрывая глаза и чуть жмурясь. Джои подрочил бы на это зрелище, если бы не боялся спустить раньше времени. Поэтому руки он держит подальше от члена, считывая кончиками пальцев лёгкую дрожь чужих бёдер. Торресу не нужно много времени, хотя Джои и ему теряет счёт, тихонько повторяя вслух только “охуеть”. Презерватив по члену Джои он тоже раскатывает сам, и сам направляет его в себя, качнув охуительной своей задницей раз, другой, пока Бартон даже вдохнуть боится, чувствуя, как горячее гладкое нутро принимает его, мягко сжимая. Фернандо дышит чуть сбито, опускаясь ниже и издаёт просто ошеломительный звук, когда устраивается на бёдрах Джои. Он не двигается какое-то время, наверное, привыкает - Джои вообще не ебёт, как всё это должно происходить: в порнухе, которую он глянул пару раз всё происходило задорно и весело, и уж точно там не было такого неебически красивого Нандо, покусывающего нижнюю губу с лёгкой, блаженной улыбкой. Джои и так всё по кайфу, хотя до одури хочется начать двигаться, почувствовать, как это - вбиваться в эту роскошную задницу. Но опасения сделать что-то не так, причинить боль или ещё что - у Джои опыта в ебле с мужиком ниже нуля - пересиливают, поэтому он и не дрыгается, только гладит Торреса по бёдрам, тяжело дыша, и не может отвести взгляд, думая о том, что мог бы - облизал бы его всего. Каждую каплю пота слизал бы, каждый изгиб тела обвёл языком. Не оставил бы ни единого следа, никаких укусов, никаких засосов - Джои бы эту красоту попортить не смог. Фернандо и двигается сам - немного откидывается назад, томно вздохнув, чуть напрягает сильные бёдра, плавно и медленно приподнявшись, прежде, чем опуститься, принимая член. Джои хватает губами воздух, поскуливает, когда Торрес набирает темп, снова входя в ритм, очень похожий на тот, в котором он отсасывал. Во всём этом есть что-то завораживающее даже для Джои, которого начинает коротить от избытка ощущений, от идеально правильной стимуляции, толкающей его за грань. Фернандо даже члена ещё ни разу не коснулся - то зароется пальцами в свои волосы, то погладит себя по шее, то приласкает соски, издавая череду мягких чувственных вздохов, а Джои подыхает от этого вида и от ощущения сжимающейся, пульсирующей вокруг его члена задницы. - Постарайся не кончить раньше меня, - выдыхает Нандо, скользнув наконец-то рукой к своему члену - красивому, ровному, твёрдому и золотисто-розовому, как весь Торрес. - Если бы ты себя видел, ты бы о таком не просил, блядь, - сквозь зубы бормочет Джои, не запрокидывая голову и не разражаясь стоном только потому, что не хочет пропустить ни единого мгновения с Фернандо, двигающимся на нём. Торрес не отвечает, ему не до того - он двигает рукой по члену, объезжая изнывающего Джои, он трёт большим пальцем головку, так сильно запрокидывая голову, что Джои кажется, что он сейчас просто свалится, и издаёт при этом совершенно непотребные вздохи - и всё это заставляет самого Джои, обычно пиздец как тихого в постели, стонать, силясь не закрыть глаза и не спустить раньше, чем кончит Торрес. - Нандо, - всё-таки выдыхает он не только мысленно, но и вслух, когда Торрес плавным движением наклоняется над ним, уперевшись рукой в постель возле виска, сбивчиво двигая бедрами. Джои тянется полапать красивую задницу, чуть заметно подмахивает бёдрами, согнув в коленях ноги, упираясь пятками в постель. Толкаться в тугую, горячую задницу, чувствовать ладонями идеальные округлости ягодиц и видеть при этом над собой свою блядскую мечту, раскрасневшуюся, взмокшую и опускающую дрожащие ресницы в преддверии оргазма настолько нереально, что Джои чуть, блядь, не пропускает собственный оргазм. Фернандо кончает, весь дрожа, пачкая Джои до самой шеи своей спермой, судорожно вздыхает сквозь стоны и охуительно сжимает свою задницу на члене Джои - так что Бартон забывает обо всём на свете, даже как дышать, и окончательно его отрубает оргазмом, словно кувалдой по затылку. Не буквально, конечно, отрубает, но дезориентирует полностью. Джои слышит, что издаёт какие-то жалобные звуки, царапая и сминая простынь, пока Нандо ещё двигается на нём, всё замедляясь, растягивая своё удовольствие, растекающееся блаженной улыбкой по красивому лицу. А несколькими мгновениями позже Торрес открывает свои коньячные пьянящие глаза и спрашивает у Джои, где душ. У него немного охрипший голос, пересохшие губы и влажные волосы. Всё тело блестит испариной, а в лице читается сытая удовлетворенность. Джои кивает на дверь, ведущую в ванную и разрешает взять любое полотенце из шкафа. Он понятия не имеет, что должно быть дальше, так что, пока Нандо шумит водой в душе, он стягивает презерватив, завязывая и кидая на пол возле своей одежды, а подумав, заодно и наскоро обтирается своей майкой - подсыхающая сперма неприятно стягивает кожу. Нандо выходит довольно быстро, распаренный и свежий, насухо вытертый - только влажные волосы стоят торчком, но и с этим он разбирается одним движением руки. Джои сидит на постели, наблюдая за ним, не зная, что можно сказать. Чего точно нельзя сказать - Нандо, ты мне пиздец как нравишься. Нельзя подойти и притянуть к себе для поцелуя. Джои ещё не до конца осознает всё произошедшее - у него мозги захлебнулись в гормонах, а одевающийся Фернандо почти ничем не уступает по красоте зрелища Фернандо раздевающемуся. - Вызови мне такси, - роняет Торрес, сверкнув голой золотистой задницей, когда наклоняется за одеждой. Джои тяжело сглатывает и берется за мобильник, открывая приложение такси. Глаз от Нандо он почти не отрывает. Трусы, носки, джинсы, футболка, цепочки, браслеты… Кольца - как отдельный ритуал. Он не просто надевает их, как остальные свои побрякушки, небрежно и стильно, а каждое чувственно водружает на положенное место, последнее из трёх наградив теплой, полной неожиданной нежности улыбкой. Его же он подносит к губам, мягко целуя, заставляя Джои захлебнуться иррациональной ревностью. Коротко смотрится в зеркало, поправляет спутавшиеся на шее цепочки, и просто, блядь, разворачивается и выходит из спальни. Не сказав ни слова, даже не взглянув на Бартона - Джои так охуевает от такого поворота, что ещё с минуту сидит на постели не шевелясь и тупо глядя на оставшуюся приоткрытой дверь. В холл он спускается как раз когда Торрес надевает куртку. Тут уж Фернандо на него смотрит, потому что Джои выперся как был, голый и, вполне вероятно, по-прежнему в следах его спермы. - Увидимся на следующей игре, - бросает Фернандо, берясь за ручку двери, и выходит раньше, чем Джои успеет хотя бы придумать, что ответить, обычно у него, острого на язык, не возникало с этим проблем, а с Торресом что-то сбоило вне футбольного поля. Коротило что-то в голове, в груди рассыпалось искрами. Джои слышит, как от дома отъезжает машина. Последние слова Фернандо зудят в голове огромным приставучим шершнем. Джои даже не помнит, как добирается до спальни, как опускается в кресло, немного пропахшее парфюмом от чужой одежды, откуда взял сигареты и как закурил. Все мысли заняты им - всё таким же недостижимым, и теперь, после всего произошедшего, желанным ещё больше.