И прольются слёзы техникума нашего

В палате было безбожно душно, будто батареи начали топить с большей силой, а вместе с этим подогревать застывшие следы от обоссаных штанов, которые когда-то тут сушились, источая непередаваемый словами аромат. Игорь вздохнул, поднимаясь с глухо скрипящей кровати, и подошёл к окну, пытаясь его открыть. К счастью, попытки были успешными и уже через полминуты в комнату проник свежий, пропитанный весной воздух. Из окна вид был такой себе. Возле входа в больницу стояли чуть позеленевшие вишни, рядом с ними раздолбанные скамейки без сидений и за ними клумбы, на которых цвели и пахли окурки и бутылки из-под дешёвого пива. На другой стороне улицы уютно расположились продуктовый, кафе "Дашенька", где, как говорят, подают лучшую в городе малиновую настойку, и гостиница "Фортуна". Странное название для такого заведения, не правда ли? Фортуна это же богиня удачи в одной из каких-то заковыристых древних мифологий, а что может быть удачного в обычной гостинице, коих сотни по всему городу? Игорь вспомнил, как некогда хороший друг называл его "не фортовым". И если тогда Игорь упорно спорил с этим утверждением, то сейчас готов полностью с ним согласиться. Смартфон, лежащий на подоконнике, завибрировал, на экране высветилось сообщение: "Привет, Гандон! Тебя ещё не выписали?" Это было сообщение от Аделины – единственной оставшейся подруги и по совместительству одногруппницы. С аватарки на Игоря смотрела девушка с рыжими, как осенний клен, волосами и большими карими глазами. С виду и не скажешь, что она одна из самых старших на курсе. Отвечать не особо хотелось, поэтому "Гандон" просто выключил телефон. Лицо Аделины навевало воспоминания о дне, после которого Игорь и оказался в "наркологичке". Негромкий звонок оповестил об окончании пары. Студенты незамедлительно стали бросать все принадлежности в сумки, пропуская мимо ушей наставления преподавательницы, в надежде скорее прийти домой. Как настоящий друг, ну, или верный пёс, Игорь ждал Аделину у дверей деканата. Она, всё ещё договаривая что-то преподавателю, открыла дверь и вышла, теряя его ответ за уже закрывшейся дверью. – Фу, блин, как же меня заебал этот Косточкин, – не оборачиваясь, Аделина пошла к выходу. Они вышли на улицу, Игорь сморщил нос от зябкого ветра. Эта прекрасная середина весны, когда снег растаял, даже ночью температура воздуха не опускается ниже нуля, а пальто уже пришло на замену шубе, но ветер так и остался по-зимнему холодным. Было около пяти вечера, солнце уже катилось к горизонту, оставляя свои последние лучи на бликующих окнах хладокомбината и кусках старого асфальта. – Всё, я побежала, – Аделина по-братски обняла Игоря и повернулась к ступенькам. – Пока! – П-постой... Ты не едешь домой? Я просто хотел... – сам не понимая, что и зачем он сказал, Игорь отвёл свои грустные глаза куда-то в сторону. – Еду, но намного позже. И вообще, я тоже много чего хочу, например, курить и встретиться наконец с Ангелиной, которая, между прочим, ждёт. Ещё раз пока, – не считая нужным слушать ответ Игоря, Аделина быстро спрыгнула со ступенек и бодро зашагала в сторону магазинов, за которыми уютно расположилась неофициальная курилка, в которую на каждой перемене сбегались десятки студентов. Интересно, а если бы они вместе поехали домой, то этого всего не случилось бы? Вряд ли. Небо в мгновение порозовело. Ближе к горизонту оно было гранатового оттенка, плавно по высоте перетекая в синий, почти чёрный. Солнце почти полностью село, на город опускались сумерки, из-за чего все улицы, все дома стали казаться одновременно и волшебными, и пугающими. Через грязное, пожелтевшее от бывшей тонировки окно не удавалось почувствовать этого сумеречного волшебства. Сидения, хоть и были мягкими, почти разваливались, весь салон маршрутки пропитался грязным запахом человека с низким достатком. Задумавшись о том, почему вообще существуют бедные и богатые, Игорь смотрел в одну точку. В такие моменты ему казалось, будто весь остальной мир движется, уносится куда-то, а маршрутка стоит. – На Достоевской выходят? – крик водилы, будто гром среди ясного неба, заставил удивиться и выйти из раздумий. Небрежно, даже не обращая внимания на многочисленные наклейки типа "хлопнешь дверью – убью", Игорь с грохотом захлопнул дверь и пошёл вниз по улице. Ларьки, в которых продавалось всякое дерьмо, светили своими бестолковыми вывесками, сделанными пьяной рукой чуть ли не в "пеинте". Игоря, как графического дизайнера, они раздражали. Он достал пачку сигарет, вытащил одну и закурил. Мысли, как дым от сигареты, изгибались, закручивались и исчезали. Сначала Игорь задумался о том, где купить шприц, вместе с этим вспомнил лето, тот момент когда первый раз употребил в компании, а с летом вспомнил и Ангелину. Эта девушка определённо занимала особую позицию в его сердце до сих пор. "– Да, ты правда мне нравишься..." – звучало эхом в голове. Перед глазами стоял этот летний вечер, почти белые, осветлённые волосы, широкие стрелки возле глаз с зелёными линзами... Тогда Игорь сказал, что ему нужно это лето для того, чтобы подумать. Но буквально через два дня он передумал. Ведь Ангелина не была такой, которую можно было просто трахнуть и выбросить. А других отношений Игорь просто не знал. Он убежал от чего-то серьёзного, как и всегда. Как и сейчас. Маленькое покосившееся здание аптеки радовало глаз. Продавщица, возраст которой перевалил за 70, искренне верила в то, что Игорь диабетик и однокубиковые "инсулинки" он использует по назначению. Но сегодня она грустно сообщила о том, что "инсулинки" закончились. Поэтому пришлось взять двукубиковое ведро и оставшуюся часть прогулки до дома думать о том, что с ним делать. Зип-пакет хозяйственно лежал рядом с шампунем в шкафчике в ванной, а на шкафчике валялась и ложка. Наспех скинув с себя пальто, Игорь полетел в ванную. Высыпав содержимое пакетика в ложку, он залил порошочек водой из шприца, а затем стал греть всё это дело на зажигалке. Вода медленно приобретал медный оттенок, так как порошок растворялся. Иголочкой нужно было аккуратно протыкать пузырьки по кромке медной лужи. Вот это настоящая ювелирная работа, а не то, что там девки с ювелирки рассказывают! Отрезать кусочек от фильтра сигареты, прижать его иглой ко дну ложки и медленно вбирать всё до последней капли. А вот и он – царь жгут. Конечно, матёрые могут сразу попасть в вену, но не Игорь, он боится нарушить негласные правила. Игла медленно входит в вену, нужно проверить точно ли она попала, оттянуть вверх, любуясь багровой полоской, а потом протянуть вниз, распространяя ноющую боль и лёгкий холодок по всему предплечью. Шарахнуло сразу, Игорь даже иглу вытащить не успел. Мягкий удар под дых заставил сползти по стене и наслаждаться теплом, которое разливалось от ключиц и до рёбер и заставляло испытывать истинную, чистую эйфорию. "– Чёрт, да зачем вообще нужны друзья, когда у тебя есть герыч!" – мелькает в мыслях Игоря. Он снова пытается себя обмануть. Вся его жизнь состояла из грёбанного обмана. "– Мама вернётся с работы до того, как ты будешь спать!" "– Я буду дружить с тобой до конца!" "– Ты мне нравишься!" – Да идите вы все, идите нахуй! – взревел Игорь, поднимаясь и сметая рукой всё, что было в шкафчике возле ванны. Ему представилась высокая женщина. Её кудрявые чёрные волосы растрепались, бирюзовое платье помялось. Мимические морщины казались такими впалыми, особенно сейчас, она плакала. Это была мама. Эта женщина родилась всё в том же Кисловодске, выучилась на экономиста и уверенно прыгала по карьерной лестнице. Один роман повернулся неожиданной боковиной, она забеременела. Как и любая другая женщина, она старалась дать ребёнку всё, от хорошей одежды, до превосходного образования. Да, Игорь рос как "золотой ребёнок", но он никогда не дожидался маму с работы. А она будто нарочно не приходила вовремя. Может ли ненавидеть тот человек, который и произвёл тебя на свет? Однозначно может. И если бы сейчас мама впервые в жизни не задержалась бы на работе, если бы сейчас она открыла дверь громко вздыхая от непонимания, Игорь бы сказал всего одно слово: “Зачем?”. Зачем родила на свет, если знала, что будешь ненавидеть, что будешь бить за малейшую провинность, что запомнишься только отбирающей и только дарующей? За мамой “пришла” и бывшая. Подозрительно похожая на маму Игоря, но при этом такая противоположная по характеру. Она любила тусы, любила бухать, любила наркоту. С ней был классный секс и иногда даже разговоры после секса. Конечно, Игорь очень часто забывал о том, что она тоже живой человек, что секс ей, увы, нужен не всегда. “– Да тёлки, что с них возьмёшь. Их ломать надо, вот и всё” – обычно говорил знакомый Игоря. Только это она Игоря сломала. Очередным скандалом, истерикой и разбитой рожей. И пусть тогда кровь текла из носа, а из глаз слёзы, Игорь осознал, что больше так не хочет, что так не нужно. А как тогда нужно? Все трахаются и расходятся, абсолютно все. Но Ангелина. Разве её можно было трахнуть и бросить? Она же такая милая. Эти большие глаза, круглый вздёрнутый носик, небольшие щёчки делали её похожей на ребёнка, которого нужно… любить? А что такое любовь по сути своей? Игоря никогда никто не любил, да и он тоже. Веки тяжелели, ноги вообще не держали. Должно быть, все подсчёты были верными. Игорю всегда было интересно, а какого это – умирать? Оказывается, практически также, как и засыпать. Перед глазами мелькали образы, лицо мамы, длинный белый коридор. Как окажется потом, это были не просто образы. Единственный раз за 17 лет мама пришла вовремя. Как сказали врачи, ещё минут 10 и смерть точно пришла бы. Теперь, никому не нужный, покинутый даже матерью, Игорь лежит в отделении наркологического диспансера. Но другим это, конечно, знать не обязательно. И никому не обязательно знать, что как только Игорь выйдет отсюда, он попробует снова. Снова попросит Смерть забрать его, ведь в этот раз она была слишком снисходительна.