Греховное падение

- Твою же… В комнате повисло молчание, которое нарушил только лязг цепей и грохот. Ричард проснулся. Он вскочил на ноги, кольцо на шее с силой сдавило горло, заставив пленника кашлять. - Кажется, здесь часом и не пахло,- хмыкнул ангел, ощущая на себе изучающий взгляд почти обратившегося грима. Его взгляд, с нескрываемой на дне чёрного омута глаз ненавистью, готов был прожечь того насквозь. Грим плотно стиснул зубы, на его худощавом лице заходили желваки. Ангел ощутимо напрягся, но продолжил сохранять достоинство, позволив себе разве что слабо усмехнутся в ответ. Их безмолвная перепалка могла длиться вечность, если бы мне это не наскучило; я учтиво приложил кулак ко рту, громко покашляв и переманивая внимание обезумевшего грима на себя. Горящие безумным огнём черные угли, которыми теперь стали его глаза, отдавали лёгкой желтизной. Грим словно оценивал меня, с нескрываемым возбуждением останавливаясь каждое новое мгновение на какой-либо части моего тела. Я все еще видел в собачьем облике очертания тонкого худого лица Тозиера, но теперь все было окрашено чарующей мглой. Я невольно поймал себя на мысли, что мне нравиться этот взгляд. Я обожал, когда меня раздевали глазами, потому пошёл на поводу у его и своих тайных желаний, игриво распахнув воротник рубашки. Демонстративно открывая то, что минутой ранее планировал скрыть, я подметил как Ричард жадно облизнул пересохшие губы. Грим оскалился сильнее. Цепи пугающе затрещали звеньями. - Все хуже, чем я думал,- Борис подошёл ближе, грим заскрежетал когтями по плитке, слизывая с губ слюну. – Ты меня слышишь, Ричард? - Отойди,- прошипел грим,- ты мне сладкое загораживаешь. Передо мной в цепях сидел все тот же цирковой балабол, правда с иным взглядом, словно у демона, когтями и клыками в пасти. И в тоже время отнюдь не он. На моих губах осела пошловатая усмешка. Мне нравилось то яркое зрелище, что развивалось прямо перед моими глазами: Борис, пытающийся тщетно скрыть свою ревность, и Тозиер, которому рьяно хотелось меня заполучить. - Игра обещает быть интересной,- я подмигнул гриму, готовому выть в голос, и так активно пускающему слюну в пол при виде меня. Павликовский напрягся. Ещё бы, я вовсе не собирался играть по его неведомым правилам. Если ему за триста лет не надоело вдоль и поперёк очерчивать себя в тугие рамки, то мне, к счастью или сожалению, да. - Будьте серьезнее! Жнец оторвался от рассматривания пейзажа за окном, посмотрел в мою сторону. Я всегда восхищался его красотой, не порочностью, благочестием. Меня влекла в нем эта сдержанность, словно гитарная струна в постоянном напряжении, его утонченная манера разговаривать, его стиль в одежде. Все кто меня окружали были не такими, в Уильяме Денбро была изюминка, был огонь, была перчинка, придающая особый вкус. И те секреты, которые я хранил, делали мой интерес к нему острее. Я знал, на что мог пойти жнец, когда оказывался чем-то, или кем-то, одержим. - Тебя это касается в первую очередь, Эдвард,- он посмотрел на меня так строго, как учителя смотрят на своих избалованных учеников. Возможно, предложи я ему ролевые игры, скажем учитель-ученица, он бы не смог мне отказать. Ему не хватало указки, галстука, которым позже можно было крепко-накрепко связать его тонкие запястья с бледной кожей… Если чуть перетянуть плотную ткань, отчётливо проступит сеть вен, тонко очерчивающих привлекательной формы мышцы. - Как скажешь, Уильям,- я улыбнулся, замечая, как у жнеца нервно заходил кадык. Как можно быть таким очаровательным, что даже мне сложно устоять? Тозиер напрягся. Его рык озарил все помещение, отражаясь от мебели и стен и превращаясь в гомон. В углу на жерди заскрежетала птица. - Прекрати ему лыбиться! Я рассмеялся, причем так громко, что на мгновение рычание грима стихло. Кажется он возомнил меня своей собственностью. Забавно. Только грима это отнюдь не забавляло. Тозиер злился, буквально закипал. Все его мышцы налились тугим свинцом, а в мое подсознание прорезался сиплый голос. «Я знаю все твои грязные секреты...» Я встрепенулся, покосился на Бориса. Тот стоял у окна, вдумчиво изучал грима, словно экспонат в музее. Вряд ли сейчас именно он обращался ко мне. Уильям о чем-то разговаривал в углу со Стэном. Барберу вообще не было до меня никогда никакого дела. Тогда кто? Я перевел взгляд на усмехающегося грима. В его взгляде отчётливо отражалась тень превосходства надо мной и самоиронии. Кажется я его недооценил. «Знаю, как тебе хочется быть покорной сучкой, Эдди…» У меня глаз задергался, я оторопел, всё ещё пытаясь доказать самому себе, что дурацкая шутка. Но даже если это был он, то какого хрена? Что он себе вообще позволяет? Дерзость я всегда грубо обрывал на корню – никто не смел говорить со мной так, как мне не нравилось, но Ричарду явно было плевать. Сердце моё от гнева зашлось частыми ударами. «Блохастый теперь у нас импат? Интересно.» «И не импотент, замечу! А от тебя за версту желанием секса несет, Эдс… Так хочешь меня?» Я не ожидал от себя того, что в мгновение ока взбешусь и брошусь на грима, сжимая на его горле, местами покрытом шерстью, возникшие из неоткуда когти. Никто и никогда не смеет нести в мою сторону околесицу. Если, конечно, тому дорога его жизнь. - Я. Тебя. Убью. Давайте просто усыпим эту тварь и дело с концом! Я давил на его кожу с такой силой, что под когтями расползались струйки крови. Он не дергался, ему словно доставляла удовольствие эта боль. К тому же, не скрывая блаженства, он умудрился слизать собственную кровь с моей испачканной руки. - Эдвард,- вампир, положив руку мне на плечо, решил вмешаться. Словно его песнопения мне в уши, могли унять мою злость или заткнуть этого полудурка! От греха, как иронично, подальше меня бы стоило отвести от этого недоумка, пока его провокация не привела к апокалипсису. Но что-то не давало мне сделать и шага назад. Желание вырвать ему глотку росло в геометрической прогрессии. "Эдди..." Голос Павликовского был полон жгучей нежности, меня даже перекосило. Он беспокоится? Я все же нехотя разжал хватку, через силу делая шаг в сторону, но грим дернулся, вцепился клыками в мою лодыжку. Я не удержал равновесие, с грохотом приземлился на кафельный пол, оказываясь подмятым под напряжённое тело хищника . Тозиер, восхищаясь своей уловкой и скоростью реакции, вжимал меня в пол, разорвав когтями рубашку на моих плечах. - РИЧАРД! – взревел жнец, пересекая комнату и пытаясь усилить магией путы, которыми ранее сдерживал импульсивные порывы грима, но то лишь сильнее оскалился, лизнув меня в щеку. Это было похоже на странные игры хозяина и его пса, особенно когда тот превосходит не только в размере, но и силе. - Боже…. Комнату снимите! Это вам не бордель! Ангел недовольно фыркнул, сложив руки на груди. - Слезь… с меня… - прошипел я сквозь плотно сжатые зубы, но как бы не сопротивлялся, как бы не пытался отпихнуть от себя грима, мое тело реагировало иначе. На какое-то мгновение пришло осознание, что мне это даже в какой-то степени нравилось... От грима несло псиной, мускусом и феромонами. Его суженные глаза проникали вглубь меня, возбуждая своей чувственностью и жаром. Он и сам весь пылал, и я, против своей воли, коснулся его груди ладонью. Раскаленные свинцовые мышцы под ней тут же напряглись сильнее. Мне хотелось впиться зубами в чужую шею. - Эдвард?.. Вампир стоял от нас в паре шагов, будто инстинктивно прощупывая почву, он медленно запустил ментальную связь. «Он не в себе… просто не шевелись и Билл сейчас свои штуки эти настроит, магические, и мы его снимем… » «Я в себе, кровосос, отвали!» Борис непонимающе уставился на меня, потом на Уильяма. Тот обессилено хватался за подоконник, было видно как вся эта магическая связь слишком истощила его. Я ощущал с какой силой бьется сердце в груди Ричарда, как напрягаются мышцы на его ногах и, как он откровенно вжимает меня в пол, упираясь стояком во внутреннюю поверхность моего бедра. Слишком ... жарко... Вот только... Хотелось ещё... - С каких пор он стал телепатом? - Боже правый… Этот цирк сегодня закончится? Просто замолчите все. Мне так хотелось, чтобы они просто замолчали. Удары. Отчетливые удары его сильного сердца завораживали меня. Я плотно сжал зубы, проклиная Ричи и себя за то, что смотрел в его глаза и забывал дышать. Я, тот на которого не вставало только у импотентов, я, тот кто любил и боготворил смерть, кто играл с чужими жизнями, кто обожал жесткий секс и доминировать… Невольно подался бедрами навстречу сильному телу и тонким пальцам, впивающимся в мою кожу. Мне, в-первые в жизни, захотелось чтобы меня взяли силой... Ангел устало зевал в углу, ему наскучило это зрелище. Да и пошел он. И все… Они… - Да что за хрень здесь творится! Борис, решив что бешеная собака ему не помеха, возомнил себя рыцарем круглого стола. Хотя раньше он явно был сильнее Тозиера, сейчас, острые клыки лязгнули, скользнули по коже его бледного горла. Павликовский опешил, застыл с всклокоченной шевелюрой на голове, прислоняя пальцы к кровоточащей царапине . Он его ранил. Вампира, трехсотлетнего, скорость реакции которого отличалась от нашей в сотни раз. - Хотя… Я передумал,- я поднялся с пола, сев по-турецки и брезгливо посмотрев на вспоротую рваную рану на своей правой ноге, которая принялась затягиваться. Ричи наклонился к моей ноге, провел языком по неровным краям, и слизал капли запекшейся крови. – Мне он таким нравится больше. Давайте оставим его. Тозиер поднял на меня взгляд, за который я и сам был готов продать душу, будь она у меня. Пальцами я коснулся его губ, провёл по острой скуле, а потом и вовсе зарылся ими, уже без когтей, в его спутанные волосы. Грим замычал от удовольствия. - Что?! - Приплыли… - Эдвард… ты… ты… Жнец прикрыл глаза. Я знал, что изменения в теле Тозиера не случайны, что он бестолковщина, который вряд ли бы убил кого-либо по своей воле, а еще, что в скором времени у него поедет кукушка и он начнет беспристрастно убивать. Но мне вдруг захотелось себе такого дикого песика домой. - Ты не знаешь, как помочь ему, Билл. Процесс ты не остановишь,- Тозиер ластится к моей руке, у него пропали когти и медленно спадали клыки.- Наш ручной грим в скором времени примется убивать направо и налево, а ты ему никак не сможешь помочь. Отдайте мне его. - Он не собака, Эдди,- по взгляду Билла было видно, что тот моим решением недоволен. - Кто тут хороший мальчик и хочет ко мне? Я усмехнулся, почесав Ричи за ухом. - Кто тут плохой мальчик и хочет на мой член? – он оскалился, глаза бусины снова сузились. - Я сделаю вид, что ничего не слышал,- просипел ангел, громко цокая. Я ощущал взгляд Павликовского на себе. Тяжелый, даже очень, сочувствующий и… Он снова ревновал? - Может ты хочешь на мой, м? - шепнул я ему на ухо, пошло лизнув мочку и слегка кусая. Пока мы не разберемся почему грим вдруг записался в серийные убийцы и как с этим бороться, имею же я право развлечься?