Сломанные вещи🥀

      Плевок приближался. Санджи лежал на дне сундука, свернутый в тугой калачик ухом к земле, и слышал далеко-далеко в Северных горах, как выкопался Плевок в лесу из-под веток и прошлогоднего перегноя, как распрямился, потянул ноздрями воздух. И пошел вниз с горы, неровно покачиваясь, — шарк, шарк-шарк. Его шаги были небыстры, звери обглодали его ступни, но неотвратимы. Неумолимо он вышел из леса, неумолимо спускался по склону. А потом он пройдет вдоль города, обойдет дворец по пляжу, не встретив ни одного горожанина, ведь пришел не за ними, и окажется на Ковчеге — заявить на Санджи свои права.       Его отдадут. У Зоро теперь Завитушка, а позволить Санджи уйти в новый мир они не могут. Потому вручат Санджи в этом тесном сундуке Плевку, как единственному, кто его затребует. Его неровное родимое пятно на лице, которое Санджи в отвращении помнит до каждой черточки, будет первым, что он увидит, когда крышку над его головой откроют. Это было неизбежно, как неизбежны были медленные шаги: шарк, шарк-шарк, все ниже спускавшиеся по горе, Санджи вжимал ухо в дно сундука и слышал их неумолимость.       В сундуке было тесно, и они отобрали нож, он даже не мог убить себя и спастись. Только в ужасе слышать шаги Плевка. Не хватало места дернуться, пнуть замок, попытаться разбить крышку, он мог разве что кричать. Но не кричал — когда кричишь, никто никогда не приходит. И он молча слушал мерную поступь Плевка в Северных горах. — Эй, эй, Злюка, — кто-то тряс его за плечо, и Санджи открыл глаза, напарываясь неожиданно на Зоро. Осознание, что это Зоро, а не Плевок, заставило его сразу широко выпучить заспанные глаза и уставится тупо на Зоро. — Уф, ты как? Ты плакал во сне, я решил, что лучше наконец разбудить, — облегченно вздохнул Зоро.       Он был нереальным, потому что лежал на соседней белоснежной подушке в огромной мягкой кровати и улыбался. Все вокруг было нереальным и сотканным из белого света: светлая комната с высокими сводами, теплое пушистое одеяло, все такое слепящее, словно излучает свечение изнутри. Даже бинты, которыми перетянут торс Зоро, кажутся предельно белоснежными на фоне его безупречного загорелого торса. Зоро лежит полуголым, в одних бинтах, с одеялом по бедра и с заботой трогает его за плечо.       Санджи торопливо вытер мокрое лицо. Он снова плакал во сне, это уже давно не случалось, с самых Северных гор с Зоро. — Ты как? — нереальный Зоро на белоснежных подушках протянул загорелую обнаженную руку и вытер влажную дорожку на щеке Санджи большим пальцем. — Полегче уже? Осознаешь, где ты?       Санджи опасливо покосился: чистая и свежая комната Зоро, словно в ней все вымели и выдраили, сам ласково улыбающийся ему Зоро. А еще свет, этот льющийся отовсюду свет. Точно еще один кошмар, в котором Зоро путает его с Завитушкой, а Санджи старается изо всех сил не выдать себя, чтобы продлить момент, и чтобы нежность не сменилась отвращением и ненавистью. — Не хотел тебя будить, но не мог смотреть, как ты мечешься во сне, — Зоро убрал слезинку, но руку не убрал, задержал пальцы на скуле Санджи. Тот продолжал оторопело таращиться на него во все глаза. — Эй, — с заботой прошептал полуголый Зоро, к торсу которого просто прилип взгляд Санджи. И произнес как-то особенно интимно: — Злюка.       Такими интонациями можно убивать: неподготовленное сердце Санджи чуть не разорвалось на кусочки. И он отшатнулся, стягивая, как оказалось, общее одеяло с Зоро. К еще большему ужасу под ним Зоро оказался совершенно обнаженным. — Эй! — легко засмеялся Зоро и потянул одеяло обратно вместе со Злюкой. Тот наконец додумался проверить себя. К облегчению, он был одет, но как-то странно: в широкую рубаху нежно-кремового оттенка с большим отложным воротником. Санджи утопал в ней и совершенно не помнил ничего подобного в гардеробе ни у кого из братьев. — А, это ночная рубашка Козетты, — пояснил Зоро, когда Санджи недоуменно прижал подбородок к шее, чтобы разглядывать подшитый вышивкой воротник. — Ты был весь израненный, напяливать на тебя все эти узкие рубашки было чревато. Но спал ты беспокойно. Скидывал одеяло и лягался, как черт. Вот Козетта и поделилась одной из своих ночнушек. Она чуть ниже колена, чертовски развратная штука, как мне видится.       Зоро не смог скрыть мечтательной улыбки. Эта ночнушка сводила его с ума все то время, что он бодрствовал, пока Злюка все еще спал. Уже не крепким опоенным сном, а сном больного человека, пережившего сильное потрясение: он метался на кровати и иногда с такой болью сжимал рубашку пятерней на груди, что это у Зоро начинало болеть сердце. В такие моменты Зоро подкатывал его к себе, прижимал голову к груди и гладил тихо по волосам, напевая старую колыбельную. Злюка затихал, и Зоро выдыхал ему в макушку умиротворенно. Некуда спешить, сейчас главное, чтобы Злюка поправился, а задрать эту развратную рубашку, закатать ее даже не до пояса, чтобы обнажить бедра и пах, а до сосков, коснуться их языком и смотреть, как Злюка безумно смущается, может даже из ноздри стечет тонкая струйка крови… Зоро опять залип на рубашку.       Санджи тоже смотрел на широкие сборенные резиночкой рукава озадаченно. Эта рубашка означала две вещи: первая, что ничего ему не снится, нелепая рубашка очень возвращала в реальность. И вторая — что Козетта настолько не воспринимает его, как мужчину, что даже делится бельем, в котором, кстати, наверняка спит в кровати с женихом, в котором мужчину уж точно рассмотрела. Он горестно вздохнул. — Зоро, — Санджи зачаровано подергал рюши на воротнике. — А что я вообще здесь делаю? — Не помнишь, да? — нахмурился Зоро. — Я надеялся, тебе станет лучше после сна. Ничего, еще вспомнишь, — Зоро протянул руку и легко коснулся его волос. Санджи на миг утонул в удовольствии, забывая всю странность ситуации, словно он и правда в нее вписывался, как все эти слепящие белые вещи. — Не то чтобы не помню… Помню, что я должен был дождаться Франчески, но ее все не было, и у меня кончилась еда, — промурчал Санджи. — Потом вдруг появился ты, а ночью позвонила Робин, что за замком стоит Ковчег, на котором…       Зрачки Санджи расширились, воспоминания хлынули на него десятитонным прорывом дамбы. Он попытался было вырваться и вскочить, но рука Зоро вдруг стала жесткой, держала его за голову. Тот сам придвинулся ближе на кровати. — Все хорошо, все нормально. Все это уже позади, — шептал Зоро. Санджи быстро справился с приступом паники, труднее всего было заставить замолчать кричащую темноту распахнутого сундука. Не время для истерик, Зоро ведь опять накосячит. — У нас же только три дня. Я не могу здесь прохлаждаться. Где Завитушка, на Ковчеге? Это не шутки, Зоро, кто-то может умереть! Сколько я был в отключке? — Хм… сутки или скорее полтора дня, — пожал плечами Зоро. Санджи воззрился на него в ужасе. — И Робин позволила?! Черт, если я жив, то страшно представить, что там с Завитушкой. И какого черта ты гнездишься в моей кровати! — Это моя кровать. А Робин с тем Санджи я велел убираться вместе с Ковчегом, — обиделся Зоро и вскочил как ошпаренный. Потому что стоило ему моргнуть, как Злюка в развратной ночной рубашке уже стоял босой на полу и пытался вылезти из окна. — Блядь! Зоро пулей обежал кровать и перехватил его за поясницу, рванул в бок, делая почти балетное па. Подол ночной рубашки красиво развевался в полете. — С ума сошел! Хватит сигать из окон! — Я и не собирался! Я хотел посмотреть, может, они не успели далеко уплыть! Можно дать им знак! Ракеты! На старом складе точно были сигнальные ракеты на случай бури! Мы запустим красную, ее видно днем…       Зоро сделал полукруг по комнате со Злюкой в развевающейся рубашке и поставил его на ноги. — Они уплыли почти два дня назад! Никакими ракетами не дозовешься другой мир! — Зоро был поглощен Злюкой и забыл совсем, что все еще абсолютно голый. Смотреть на мирно спящего в ночнушке Злюку было так спокойно, что он позабыл, какой Злюка на нервах деятельный ураган самоуничтожения. — Хорошо, — Злюка кивнул и попытался грызть ноготь. Наложенный на левую руку гипсовый каркас, чтобы не внести заразу до ремонта Смехом, не дал ему грызть, но Злюка даже не заметил свои раны и просто принялся грызть на правой. На самом деле, это была хорошая привычка, когда он был в шлеме, то не мог позволить себе выработать вредные детские привычки, такие как грызть ногти, и сейчас сама возможность была для него маркером свободы. Он все еще на воле, он может грызть собственные ногти! — Когда они вернутся? Через месяц? Логично, что если я был ранен, то не мог попасть в другой мир и выжить. Они позволили мне…       Злюка побледнел, вспоминая теперь все в деталях. Не только нечаянный самообман Зоро в своих чувствах и попытку оставить себе Джерму вместо Завитушки. Но и отчаянье проигрыша, веревки, и конечно — тяжелый сундук, в который они положили его вместе: Робин, которой он поверил, и Завитушка, который знал о нем все и принял его. И оба они пришли к одному мнению: Санджи лучше посадить в сундук.       Колени затряслись, и стало очевидно, что в складках занавесок, через которые пробивалось солнце, все равно обитала Тьма. Она была под подушкой и в шкафу, теперь преследовавшая Санджи даже наяву, посреди белого дня. Потому что отправить его в холодную темноту не было больше ошибкой его жестокого отца, это было взвешенное решение его самого — только лучшей версии. Инстинктивно Санджи ухватился за руку Зоро, боясь, что Тьма сейчас схватит за лодыжки и поволочет под кровать. И тут же испуганно воззрился на него — задирая лицо: что он тут делает? Почему? Если Робин и Завитушка вернутся через месяц, будет ли этичным сбежать и раствориться в этом мире, не позволив Завитушке сойти на берег к королю Зоро? Если он сбежит, они не отправят его в сундук. Он не выдержит, даже если это справедливо, он лучше умрет в море… — Они не вернутся. — А? — неужели Завитушка узнал обо всем безумии, что творил Зоро в лачуге рыбака за Северными горами? Не простил? После восьми лет боли из-за Санджи Зоро лишился своего шанса вернуть того, по кому непрерывно тосковал? — Я велел им убираться и не возвращаться. А то ты от этого болеешь. — Ты дурак? — оторопело спросил Санджи. Мозг метался, выискивая варианты: сбежать? Еще только осень, он может сбежать в пижаме, проникнуть на корабль… Но тогда Завитушка не сможет сойти на берег к Зоро. Остаться и пожертвовать собой ради Зоро? А если он дрогнет, если испугается Тьмы в сундуке и все же побежит, а они схватят его, затолкают в сундук, и он останется сам с собой? Осознавать, насколько он жалкий, что не может даже пойти на подвиг для Зоро. — Хм! — хмыкнул Зоро на обзывательство и мягко подтолкнул его в поясницу. — Приляг, Злюка, ты еще слаб. Тебе может стать плохо.       Никаких ножей и оружия в комнате не было, завтрака тоже не приносили, чтобы украсть хотя бы ложку. Санджи просеменил к кровати под конвоем Зоро, он озирался недоверчиво по комнате. Все больше не казалось милым и полным света, это были лишь яркие изломы, между которыми пряталась и ждала его тьма. И Санджи сходил с ума: куда бежать, как бежать, и главное — как набраться смелости и предать мечту Зоро получить себе Завитушку?       Он постарался без резких движений залезть под одеяло, но не смог сдержать вздох облегчения, когда холодные руки, которые теперь имели право схватить его и наяву, не вцепились в лодыжки под одеялом. Завитушка положил его в сундук как брак среди всех Санджи. Завитушка удивительный, он увидел всего его — до дна, все, что надеялся Санджи когда-нибудь освободить и использовать: надежду, жажду любви, жажду делиться с кем-нибудь лаской. И счел все это недостаточным для минимальных стандартов, чтобы позволить ему собственный мир.       Голый Зоро. Почему он здесь? Они трахались? Зачем, если есть Завитушка? — Эй, эй, у тебя что-то со взглядом! Ты не теряешь сознание?! — Зоро присел на край кровати, бесстыдно маячил его роскошный торс. Санджи подумал, что может потрогать: ну если убьют его, так хоть сразу, а не сунут в темницу. — Злюка, посмотри на меня, послуш…       Зоро замолк, когда пятерня Злюки внезапно уперлась в его солнечное сплетение. Пошарила там, прошлась вдоль подтянутой косой мышцы и стала забираться выше и выше, преодолела тугую перевязку, ласково погладив каждый бинт, вскарабкалась по кубикам пресса до груди. Зоро часто моргал и пялился на Злюку: он его и пальцем лишнего тронуть не смел, чтобы не ранить, а этот только очнулся и не распсихопатился, а уже вовсю лапает. И где справедливость! Зоро так хотелось потискать его во сне.       Рука забралась выше и доползла до большой грудной мышцы. Зоро был теплый, твердый, каждый изгиб чувствовался под пальцами плотным и мощным, как разогретая на солнце металлическая перекладина, у Санджи даже волосы на затылке слегка приподнимались от ощущений. Рука замерла точно между сосками, не посмев двинуться выше. Санджи не убивали, не ударяли и не возмущались. Зоро молча сидел нагой у кровати и смотрел на него. Рука ощупала весь торс и не была до сих пор сломана. Санджи не планировал, что сможет зайти так далеко, ситуация становилась неловкой. Оба молчали.       Санджи уже был не рад своей затее и решил прервать касание. Зоро тут же перехватил его запястье, не позволяя отдернуть руку. Санджи слабо потыркался, но из хватки сильнейшего мечника так просто было не уйти. Рука осталась на груди, слушать быстро-быстро колотящееся сердце. Некоторое время они продолжали молча пялиться друг на друга. — Зоро, — еще раз вкрадчиво спросил Санджи. — Что я вообще здесь делаю? — Как «что»? — Зоро удивился и нечаянно разжал ладонь, рука Санджи быстро спаслась под одеялом и уже там сжалась в кулак, чтобы подольше не выпускать тепло прикосновения. — Ты обещал, что вернешься со мной в замок. Это тоже забыл? Сказал в той лачуге, что дашь мне шанс.       Санджи поморщился. Ему нужно было принимать трудные решения, но кто сказал, что это стало будничным делом? — Зоро, это было до того, как я узнал, что нашелся Завитушка, — строго сказал Санджи. — Что это меняет! — Все. Ты утаил от меня информацию, вынудил принять неверное решение. Это было… — жестоко. Подарить ему надежду, что Зоро просто внезапно может ни с того ни с сего полюбить его, это было невероятно жестоко. И одновременно это было самое яркое чувство в жизни Санджи, он ощутил себя таким невероятно нужным, — недальновидно, — закончил Санджи фразу. — Как недальновидной была твоя необдуманная просьба после того, как ты восемь лет тосковал по другому человеку. И ты все еще можешь завершить эту историю правильно, Зоро. Если тебе показалось, что ты не можешь больше быть с Завитушкой, потому что сделал что-то неверное, ты не прав. Он совершенно точно поймет и примет тебя, потому… — Какое такое неверное?! — Зоро возмутился громко, Санджи даже испуганно вздрогнул, и Зоро тут же сбавил обороты. Положил руку ему на бедро поверх одеяла. — Зоро, мы встретились, потому что ты искал на Ковчеге Завитушку. Ты сам вернулся ни с чем, но не переставал думать о нем. Я лишь по ошибке попал в твой мир. — Какое это имеет значение! — зашептал громко Зоро, боясь напугать Санджи опять. — Я хочу остаться с тобой. В конце концов, тут были вы оба, но выставил я его! Разве это не доказательство… — Твоей глупости, — прервал его Санджи и потер здоровой рукой лицо. Вдруг он ощутил себя тысячу лет как уставшим. Слишком старым для этого задорного Зоро, почему-то отличавшегося от привычного мрачного короля. — Зоро, посуди сам, ты легко отпустил меня в море и не нуждался во мне в конце лета. Но прилетел за мной, весь взбаламученный, только когда встретился с Завитушкой. Логично, что чувства в тебе вызвал Завитушка. Просто ты неверно их прочел, он кажется тебе таким недостижимым, и ты испугался. Решил, что безопаснее довольствоваться его копией попроще. Боялся, что ему слишком не понравится… — Что за чушь! Я выбрал тебя, потому что уже давно с ума схожу по тебе! А приехал я в последний момент, потому что дурак! Все просто!       Слова Зоро неумышленно доставляли Санджи почти физическую боль. Почему наивность так жестока, и почему смотреть сквозь чужие наивные заблуждения так больно? Тьма зашелестела смешками в темных складках штор. «Наивные люди, живущие на свету, как один слепы от солнца». — Зоро, это глупо. Тебе бы не было до меня дела, если бы тебя не смутила недостижимость Завитушки. Ты даже сторонился меня в последние месяцы перед отъездом. Я не стал допытываться, почему, ты имеешь полное право недолюбливать меня. — Глупости! Я просто не хотел тебя лишний раз касаться! — выпалил Зоро и замолк, осознавая, что только что ляпнул. Санджи закатил глаза: когда Зоро не думает, он так честен, это даже трогательно. И как Санджи может сбежать и лишить его возможности принять на берег Завитушку? Придется ждать с ним своей участи… и сундука. Санджи опасливо покосился на узкую полоску тьмы под шкафом, там шебуршился пришедший пока он спал Плевок. Он возьмет свое, когда наступит ночь. — В смысле, я не хотел тебя касаться, чтобы не нарушать обещание. Я сказал, что контракт мне больше не нужен, но я постоянно хотел сделать это с тобой…       Санджи устало вздохнул. — Вот видишь, я же говорил, что ты просто не справился без контракта. Посчитал себя раньше времени сильнее, чем ты стал… — Я изменился, я даже сам не понимал, как сильно, — перебил его вдруг Зоро, он склонился вперед, рука сжимала ногу Санджи поверх одеяла почти до синяка, Зоро не контролировал себя в эмоциях. — Эти восемь лет, что я тосковал в Джерме, мое сердце медленно менялось. Как странно оно крепчало в местах, где я и не ожидал, что оно должно быть крепким. Прежнее сердце могло любить Завитушку из этого мира. Только прежнего меня больше нет. Я много успел потерять и… я почему-то забыл, что и многого добиться, даже победить всех врагов. И в эти годы Завитушки не было рядом. И это тоже меняло меня. Я просто не догадывался, что тот, кем я стал из-за смерти Завитушки, больше всего будет нуждаться в Злюке, когда я хоть немного узнаю его.       Санджи забыл, как дышать, на секунду вовлеченный в такой искренний самообман Зоро. Все же есть в Зоро что-то сияющее, даже когда он врет себе, он так восхитительно убедителен. Но Санджи выжил, потому что умел быстро учиться, приспособился адаптироваться. Больше он не позволит себе купиться на такую штуку, даже если безумно хочется. — Зоро, — как можно проникновеннее начал он, будто втолковывал малышу, что огонь может обжечь, — восемь лет ты любил одного человека. А потом три месяца ненавидел меня, три месяца терпел и теперь говоришь о любви? Тебе самому не кажется, что это не характерная для тебя переменчивость? Это не свойственно тебе, каким бы ни было твое сердце, — почему Санджи всегда выпадает говорить жестокую правду и выбирать, кого убить? — Я просто не сразу узнал тебя! Мы не с того начали, но чем больше я узнавал… — Ты не знаешь меня, Зоро, — холодно оборвал его Санджи и выпрямился, Третий принц даже на постели рядом с обнаженным сильнейшим из воинов сидит по-королевски. — Я всегда знал, что покину это место. И ты узнал обо мне ровно то, что нужно было для благосклонности, чтобы ты позволил дожить до конца контракта. Неужели ты думаешь, что я такой идиот, что позволил бы тебе знать обо мне все? О самом Третьем Принце Джермы? Я же хотел выжить, а не играть в русскую рулетку. Что будет, узнай ты обо мне все? Начал бы презирать следующие три месяца, как по расписанию. А еще через три месяца? Скорее всего убил. — Убил?! Я бы никогда… — оторопел Зоро. — Год назад. Ты хотел убить меня год назад, там, на Ковчеге. Я все слышал, и я верю, твоя рука не дрогнула бы. — О, Злюка… — обнаженный Зоро у его кровати вдруг сполз на пол. Санджи дернулся, но Зоро успел перехватить здоровую руку. Теперь он сидел на коленях рядом с постелью и утыкался лбом в тыльную сторону его ладони, словно просил причастия. — Я так безумно рад, что ты не позволил мне убить себя. Что бы делало мое сердце сейчас? — и в этих словах Санджи послышался старинный напев маминой колыбельной. Губы болезненно дернулись, но он заставил маску холодного внимания вернуться на лицо. Пусть Зоро и не видел, а так и стоял на коленях у кровати, лбом к его ладони. Но нужно было заставить Зоро проглотить все горькое лекарство от заблуждений. — Тебе не стоит быть таким наивным, Зоро. Ты не знаешь, что у меня было в прошлом. — Но я знаю, — поднял вдруг голову Зоро. — Э? — Санджи изогнул бровь. — Я знаю твое прошлое. И я полюбил тебя, уже зная его. Тебе не о чем волноваться, Злюка. — Зоро, ты ничего… — Про темницу в подземельях Джермы, и твою камеру до восемнадцати лет. Про шутки Ичиджи. И про Плевка, — откровенно признался Зоро, не подозревая, какую бурю сейчас рождает.       Глаза Санджи начали шириться так, что казалось переползут на лоб, а там и на затылок. Он открыл рот, но не мог схватить и молекулы воздуха. Зоро так просто и буднично перечислял его мерзкие постыдные тайны, которые развеивали ореол Третьего Принца, пусть опального, но все же короля. Превращали его в постыдную ошибку, от которой отказалась собственная семья, и слишком слабую, чтобы завоевать себе новую, как Завитушка.       «А ты думал, он видит в тебе человека? А ты думал, что хоть кого-то сможешь обмануть? Притвориться кем-то не собой, например — достойным любви словно ты Завитушка? ДА ОТ ТЕБЯ ЖЕ НА КИЛОМЕТР РАЗИТ, ЧТО ТЫ НАША ПОДВАЛЬНАЯ ПОДСТИЛКА», — Тьма закричала на него во все горло. Тут, в светлой солнечной комнате, прямо рядом с Зоро. Все барьеры рухнули. Ужас был настолько велик, что ничто больше не сдерживало ее.       Санджи в панике дернулся, выдернул руку. Зоро смотрел слегка удивленно. Санджи пополз прочь по кровати, путаясь в одеяле, простынях, козеттиной ночнушке, пятясь и не сводя полного ужаса взгляда с Зоро. Он знал! Знал! И как давно?! Неужели Завитушка предал его настолько? — Эй, Злюка, все нормально. Я никому не позволю… — голый Зоро пополз за ним через кровать. — Не подходи! Не приближайся! — зашипел Злюка, ускоряясь в своем ходе каракатицей. Все это время, что Санджи бился над судьбой Джермы, что устраивал судьбу солдат и королевские приемы — Зоро знал, кто он такой? Что его настоящая работа — молча лежать под Плевком на каменном полу. Делать то, что не стал бы терпеть ни один Завитушка, в слабой надежде сохранить никому не нужную жизнь. Не один раз. Раз за разом. — Ш-ш-ш, Злюка, я не хотел тебя расстраивать. Я просто хотел, чтобы ты понял, что я искренен…       Еще один рывок, и руки Санджи теряют опору — он летит спиной вниз с кровати. Раздался треск сломавшегося на руке гипса. — Злюка! — Не трогай меня! — он пинается и пихается, не дает пытавшемуся поймать и смягчить падение Зоро удержать его. Выворачивается из рук ужом, мелькает полное растерянности лицо Зоро.       Падает на спину с кровати и продолжает ползти, потому что Зоро тоже спускается и преследует его на четвереньках. — Послушай, Злюка, я знал давно, и это не помешало мне…       «Трахать тебя в ванной в таверне, словно ты Завитушка. Он знал, что все делают это с тобой, видишь, не так ты и отвратителен. Он знал, но ты все равно сошел как дырка вместо Завитушки…» — Заткнись! — крикнул Санджи Тьме, хотя неплохо бы чтобы и Зоро заткнулся. Не смел говорить ему эти лживые слова. — Ты ничего не можешь знать! Это все ложь! — пятился он. — Кто мог тебе сказать! Он лгал!       Зоро полз следом, с волнением дергаясь всякий раз, когда рука Злюки соскальзывала по гладкому камню и он чуть не падал затылком назад. — Когда я дал тебе Ластик, после болезни, помнишь? — увещевал Зоро. — Ты сам доверился мне. Ты был счастлив, что я выпустил тебя из темницы, и мне захотелось сделать что-то такое же важное для настоящего тебя. Послушай, я никому больше не…       Санджи пополз еще быстрее.       Он сам предал себя. Растрепал как последний дурачок, НАСКОЛЬКО он не Завитушка. Зоро был так нежен там в лачуге, что Санджи даже сам на время позабыл все о себе, насколько с ним обращались, как с настоящим Санджи. Но Зоро-то знал правду. — Мы так и будем всю комнату ползти? — с волнением поинтересовался Зоро. — Королевская спальня очень большая.       Санджи не ответил, он пятился и пятился, пока память услужливо подкидывала ему все те моменты, что он принимал за ласку от Зоро. «Он знал. И тогда знал. И тогда. Даже шелудивого пса прикармливают, через отвращение, чтобы слушался».       Тут Зоро заметил, что Злюка ползет спиной на камин. И пусть тот еще не был растоплен, но у каминной ступеньки была короткая острая оградка, и зная Злюку… Зоро поспешно схватил его за лодыжку, дергая на себя.       Злюка охнул, рука-опора соскользнула, и он упал спиной, а главное затылком на каменный пол. — Черт, Злюка, прости! — Зоро ринулся вперед, навис над ним, запечатывая между рук под собой. Попытался вглядеться в лицо, но Злюка не позволял.       Он обнял свою голову обеими руками, так что торчали вверх на Зоро только острые локти под свободной рубашкой. И виднелись кривящиеся и бледные губы, дрожащий подбородок. — Злюка, поверь мне, — коснулся загипсованного локтя Зоро. — Прекрати! — взвыл Злюка. — Что тебе еще от меня надо?! Я отдал все! Сокровища, казну, левит, политические связи — я пуст! Я отдал подчистую, что еще ты хочешь от меня! Ради чего ты мучишь меня, я нищ! У меня больше ничего не осталось, что бы я мог дать тебе! Зачем ты делаешь это! — голос его начал срываться и хрипеть, Злюка не привык кричать, потому что на крик обычно никто не приходил. — О, Злюка, — в который раз с трепетом склонился над ним Зоро. — Я отдал все! И даже у такого, как я, могут быть чувства! Зачем так жестоко! Ты взял все, что у меня было! Я не оставил себе ни капли! Так ради чего! С меня нечего больше получить! — рыдал он, крепко прижимая руки к голове, словно это могло скрыть тот факт, что он плачет отчаянно и навзрыд.       «Ну почему же, ты в одной рубашке на каменном полу. Разве тут тебе не самое место? Почему бы тебе просто не заткнуться, развести ноги и не дать ему, что он хочет», — шипело ехидно из темноты под кроватью. — Контракт! Я хочу еще один контракт! — выпалил отчаянно Зоро, который больше не мог смотреть, как Злюка разрывает сам себя на куски и не позволяет даже касаться себя. — Мне не справиться тут одному. Обещай мне еще год!