Неточная вероятность

      Ощущали ли вы когда-нибудь чувство будто вещь, которую вы бесконечно желали и впоследствии получили, была предметом, что не нес в себе какую-либо пользу? Точнее, истратив не нее огромное количество времени: как из мыслей, так и сил – вы не столько не приобрели выгоду, сколько достигли неприятного вывода – это была бессмысленная “борьба”. Коротко: капитально проебались.       И самое обидное в таком ощущении то, что оно правдиво. Просто внутреннее я не хотело его принимать. Гордость, та же обида, надежда – что угодно не давало ему согласиться с этим и подбивало бороться! Бороться с несправедливостью за отобранное время!       Такое чувство, в этот раз, сопровождало Маркуса.       Но начнем с другого… Движение! Охотник так истосковался по нему, он жаждал его. Поэтому, когда он сумел заставить двигаться пальцы, на его “снова” юном лице вылезла широкая улыбка. Поэтому, когда он поднял руку, из его рта, не обремененного пищевой трубкой, выскочил короткий и радостный смешок. С того самого момента, как он добрался до странного трактата, ему больше не было нужды прилагать невероятные усилия для управления рукой. И Маркус наслаждался этим моментом.       Все решилось постепенно и само собой – конечность, спустя пару недель, двигалась без лишних “передышек”. Абсолютно интуитивно. Правда сил организма все еще не хватало для активных действий, но ситуация и не требовала дергаться в припадке на больничной койке.       Так в чем же была проблема Маркуса и от чего он ощущал недовольство?       О~, охотник не привык иметь одну руку. Он не желал соглашаться с реальностью и аргументами из сборника “кровавых ритуалов”. Не хотел быть одноруким. Пусть и не навсегда, но надолго – та половина тысячелетия для исцеления, словно насмешка, раздражала его мысли. Иногда его терпение было не столь ...всеобъемлюще, в особенности, когда это касается его недовольства. Хоть он и был обучен усмирять гордыню на охоте, в мирное время изредка она выскакивала и давала о себе знать. Как и в этот раз…       Конечно, изначально Маркус постарался свыкнуться с мыслью и отпустить. Да и врачи не сильно волновались его использованием лишь одной конечности – уж кто-кто, а эти светила медицинского мира видели множество ситуаций в своей карьере и имели большой опыт, раз их пригласили на работу в столь дорогостоящий больничный комплекс. Но гордости и упрямству охотника хватило лишь два дня, чтобы прорвать защиту смирения и разорвать остатки от него на лоскутки!       Маркус уж очень сильно дорожил своим новым телом, как и старым, до этого “переезда”. Для него его тело всегда было средством выживания – оружием, с помощью которого он защищался. В моменты, когда оно “ломалось”, он, естественно, изрядно переживал. Поэтому охотник отказался отпустить, и жестами, выражением паники на лице и негромкими звуками постарался привлечь внимание к недугу.       Что ж, ...не сказать, что у него не получилось, однако Маркусу пришлось постараться указать на проблему. Врачи долго бились над решением этой небольшой загадки “Странных телодвижений”, что задал юный пациент, но быстро ее осознали, в особенности благодаря главному доктору – старичку с внимательным взглядом, белыми усами и высоким лбом, что нередко посещал странного пациента, сумевшего выйти из тяжелого коматозного состояния. А после, оные целители и врачеватели принялись к решению проблемы дорогого клиента.       Трудности возникли лишь со сбором анализа крови, уж очень рьяно пациент отказывался добровольно предоставить нужное, но случай быстро списали к боязни уколов и не заостряли на нем внимания – хорошее снотворное стало весомым аргументом в этой истории.       Процесс шел. В течение двух недель, по ощущениям охотника, врачи бегали вокруг, брали анализы, даже пытались разговаривать с ним: некоторые успевали выругаться на отсталого ребенка, некоторые куда благосклоннее сносили его нынешнюю манеру выражения, с жестами и звуками. Вот только, Маркус не понимал ничего из того, что слышал.       Именно поэтому охотнику оставалось лишь ждать, когда его переквалифицируют из идиота в выздоравливающего идиота и организуют ему учителя. Однако никто не торопился искать просвещающих старцев. Маркус удивлялся этому, но, в то же время, приблизительно понимал причину такой неспешности – откровенно говоря, мальчишка не сильно пылал здоровьем. Да, выглядит прилично – не скелет. Да, издает звуки и машет рукой. Вот только спит много… И сам по себе какой-то слабый...       Несомненно, даже если бы он начал изучать язык в момент начала исследования недуга, за те две недели, что у него были до получения результатов, охотник вряд ли успел бы узнать множество слов. И, по итогу, не смог бы постигнуть выводов целителей.       Лишь гораздо позже, после обучения, когда он начал понимать разговоры местных, врачи рассказали ему о результатах проверки – рука была в полном порядке. “Как будто я этого не знал! Гребаные идиоты!” – разгневался про себя Маркус в тот момент, поддавшись накопленным злости и усталости.       По результатам: кровь текла так, как и положено, нервные импульсы проходили, даже боль ощущалась. Только рука не желала двигаться. В итоге – все списали на психологический блок – некое подсознательное нежелание, как объяснили ему.       – Ваше тело не хочет двигать этой рукой, ведь ранее именно на нее пришелся основной удар. Поэтому организм и боится повторить схожий опыт при любом небольшом движении. Страх боли не нов. Со временем это пройдет, не беспокойся! – успокаивающе убеждал Маркуса старик, что управлял остальными целителями. На что мальчишка только кивал с задумчивым взглядом, ядовито высказывая про себя – “Всего пять сотен лет и рука будет как новая, не беспокойся!”       Но эту “радостную” новость Уотсон узнал только лишь спустя несколько месяцев. И были бы они долгими и мучительными, если бы не одно но – до этого момента все внимание охотника уделялось другой мысли, что затмила даже трагическую “потерю” конечности, – встреча с родственниками. И их будущее… общение.       На самом деле, подготовка к воссоединению началась еще во время тех двух активных недель, не учитывая случайных фотографий в книгах сказок. За несколько дней до момента окончания всех проверок и анализов в его комнате появилась знакомая фотография семьи, что располагалась на рядом стоящей тумбочке, а еще через неделю – небольшое зеркальце с левой стороны от кровати, где он, наконец, смог увидеть свое новое лицо.       “Все ближе и ближе момент встречи, да?” – по-своему интерпретировал Маркус неожиданные изменения в палате – “Фотографии ранее, чтобы напомнить и дать привыкнуть. Сейчас же, скорее, чтобы ребенок не испугался и… принял себя? Вот, даже зеркало повесили.”       Можно ли утверждать, что Маркус боялся? Или же он чувствовал вину? Может ему было безразлично? Та мешанина мыслей и эмоций путала и пугала даже самого охотника.       Родственники – само слово ассоциировалось у него с забытьем, ...с болью и скорбью. Охотник не жалел встреченных в переулках Ярнама людей, что теряли детей, отцов, матерей и любимых. Давно перестал заниматься этим, ведь им не нужно было его сочувствие. Нередко сами люди и обвиняли неудачного сочувствующего в нерасторопности; в их потере.       Маркус ничем не мог помочь скорбящим. Да и сама идея сочувствующих охотников была далека от общества, где нередко пропадали и умирали люди. Воин, защитник, инструмент, что исполняет требуемую месть за убитых – вот кем были охотники. А за своим успокоением жители ходили в церковь…       Поэтому встреча стала для Уотсона очередным испытанием, наравне с попыткой принять потерю руки, как утрату оружия, с компенсацией в виде бесполезного куска мяса на его месте. ***       Первая встреча охотника с той женщиной прошла обыденно. В движениях матери виделась зажатость, а в глазах отражалась вина и боль. Все время она просидела рядом с кроватью мальчика и говорила. Не притрагиваясь, не обнимая и не смотря ему в глаза. Лишь при входе она на мгновенье бросила взгляд на лицо Маркуса.       Она говорила неспешно, иногда проглатывая слова, иногда переходя на шепот. Но она не останавливала свою речь. И пусть женщина знала, что ее ребенок не понимал ни одного слова, знала, что не помнил ее имени и лица, она продолжала этот односторонний разговор, ведь видела по небольшим движениям маленького тельца под одеялом, что ее дитя внимательно вслушивалась в ее слова.       Изредка она плакала. Тихо, не прерывая разговор. А закончив его, бросила еще один взгляд на свое дитя и ушла.       “Это будет тяжело” – подумал охотник, когда за посетительницей закрылась дверь. Он не сопереживал этой женщине, понимая, что ей и не была нужна жалость. Но Маркус и не чувствовал себя расслабленно.       Ее слова, пусть и неизвестные ему, тяжело ложились на мысли охотника, медленно вытаскивая из глубины разума вину и ...облегчение. И если вина была понятной, то второе чувство стало неожиданностью. Память отказывалась давать объяснение этому, как и просветить на счет другого клубка эмоций, в виде небольшой радости, капельки грусти и крупице нервозности.       Каждый вечер женщина приходила учить своего сына читать, все также боясь взглянуть в его глаза и увидеть неузнавание или безразличие. А через каждые шесть суток она успевала посвящать ему еще и один полный день. Дни сменялись днями, недели шли, и охотник постепенно возвращал себе возможность нормально разговаривать с разумными. И, с каждым посещением Джейн Уотсон, Маркус чувствовал еще большую вину. Также, как и большую радость...       ...Однако он не забывал, что она была матерью ребенка, что сейчас поедал его душу где-то глубоко внутри него.       Однажды женщина привела с собой девочку, которая не до конца понимала причины прибытия в больницу – рассадник злостных лекарств и острых игл, по ее представлениям.       – Смотри Мэри, это твой старший брат. – сказала мать рыжеволосого мальчика, что за некоторое время успел приобрести некоторую базу в языке. Маркус ожидал сомнений и небольшой боязни на лице маленькой девчушки, но никак не энтузиазма и радости. Девочка же, распахнув пошире глаза, сорвалась к койке своего старшего брата, и, не обращая внимания на его общее состояние, смело забралась на постель, начав попутно рассказывать обо всем интересном, что встретилось ей за прошедший день.       На вид Мэри была неказистой: большая голова, длинные руки и ноги, недостаток некоторых зубов, наверное, молочных, и большие глаза. Но даже так, первое впечатление Маркуса не было отрицательным, скорее странным, – не привык охотник к такой жизнерадостности. Своим задорным и веселым характером девочка пробуждала в нем старую довольную улыбку. Располагала к себе. Да и, посмотрев на ее мать, он мог уверенно сказать, что с возрастом вся ее нескладность уйдет, оставив после себя красивую и привлекательную особу.       Мэри же видела в Маркусе желанного старшего брата, на которого она сможет положиться, который сможет защитить. И пусть она ранее и посещала спящего больного ребенка, но не воспринимала его как близкого родственника. Она видела мамины слезы и грусть отца, но не ощущала тех же эмоций и мыслей.       Только сейчас Мэри осознала наличие у нее брата и приняла его. Его добрая улыбка и небольшой теплый смешок избавили девочку от внутренних обид на родителей из-за отсутствия братика или сестренки. Эта была детская непосредственность и она, совместно с искренней любовью, подкупала Маркуса в их общении.       Иногда Мэри, также, как и ее мать, участвовала в обучении охотника, чему он был несомненно рад. Впоследствии такое времяпрепровождение всегда скатывалось во множество рассказов о школе, подругах и учебе в целом, но мальчик не был зол. Охотник получал удовольствие от таких мирных действий, от таких разговоров ни о чем.       Нередко, они совместно делали ее домашние задания, вместе учились решать несложные примеры по математике и читали сказки. Подобное помогало ему понемногу вспоминать его собственное обучение в Бюргенверте. Все же он был не полноценной личностью, а осколком души, что хоть и имела частичные воспоминания, но, даже так, его знания были фрагментарными. Где-то больше частей, где-то меньше. Например, он знал, что такое цифры, но не имел представления об их написаниях и названиях.       Наверное, даже не стоит начинать утверждать, что за это короткое время Мэри стала для охотника искренне дорога, не так ли? Можно сказать, она была слишком ценна, привнося в его разрозненные воспоминания, наполненные темными моментами, светлые элементы. К тому же именно ее имя стало первым словом, что он произнес в этом мире.        Наблюдая за общением своих детей, постепенно пересилила себя и мать, наконец взглянув в глаза сына. И не смогла сдержать слез, ведь увидела не отрешенность, так страшившую ее, а радость вперемешку с грустью. Легкие касания рук и небольшие объятия, что со смелостью последовали после, успокаивали ее сердце и, впервые за долгое время, делали ее счастливой; после всех семи лет горя. Ранее, она, глядя на двенадцатилетнего сына, испытывала вину, но сейчас Джейн Уотсон была рада, ведь ее мальчик снова вернулся к ней.       Маркус наслаждался общением со своей новообретенной семьей. Чего стоило их обычное приветствие с сестрой, которое изредка доводило до смеха – тяжело выговариваемые ими рычащие звуки веселили не только его, но и мать, и отца…       По поводу отца – он был... Его появление в жизни Маркуса не стало чем-то удивительным для самого охотника. Более того, при этом ни от кого не последовало удивления – если для семьи и докторов это объяснялось частой занятостью родителя на службе, то для охотника фигуру отца, еще в Ярнаме, заменили его личные наставники и учителя Бюргенверта. Тот же старик был ему куда роднее, неизвестного мужика, что любил молча наблюдать за общением матери и детей, как понял Марк за время, проведенное вместе.       Но Маркус не мог не отдать должное этому человеку, что оберегал свою жену от пропасти отчаяния и сохранял семью все эти года в целостности, несмотря на горе. Этим его новоиспеченный отец, если и не получил любовь от сына, то уважение приобрел точно.       “А я оказывается тот еще лицемер. С радостью принимаю заботу тех, кто, узнав о реальном состоянии дел, выпотрошил бы меня, чтобы спасти сына. Ну, кроме Мэри. Да, Мэри меня обожает, ха-ха.” – вспоминал Маркус моменты прошедшего дня, где его сестра, что он внутренне принял, радостно рассказывала о движущихся картинках и уверяла в их куда большей “крутости”, чем имеют сказки, о телевизоре, что был запрещен “для лучшего выздоровления”, и о вкусной еде – “Даже заставила дать обещание сходить с ней в… А~, забыл... Нужно будет ее еще раз спросить. Конечно она надуется... но, зато, я смогу понаблюдать за надутыми щечками. Как она сказала, это “мило”. По мне, скорее забавно! Ха~...может стоит пожить для себя? Без битв. Без войн. Скажем так, спокойно отдохну после всех неприятностей… Может открою бар, как и мечтал. С огромными запасами вина... Вот бы ребята обзавидовались. Только сначала нужно вытащить паразита...”       Охотник понимал, что он не сможет спокойно жить с душой мальчишки внутри. Также, как и понимал, что, в случае его порабощения мальчонкой, прежний Маркус, выйдя наружу, будет ожесточенным, бесчеловечным зверем внутри тела ребенка. И до этой мысли можно было дойти и без прочтения трактата.       Книга хранила очень многое, пусть и многое из этого “многого” было скрыто от него за серой хмарью. Если ты маленький мальчик, побывавший в реалистичном кошмаре, а затем запертый глубоко во тьме и вынужденный поедать чужую душу от голода и непонимания, то что ты будешь делать, если вернешь обратно контроль над своим телом? Как старцы указали в своем дневнике, одним из вариантов стал каннибализм. И чаще всего жертвами становились близкие, что “не заметили изменений в своем/своей любимом/любимой сестре/брате/муже/жене и ином другом родственнике”.       После прочитанного, у Маркуса сложились вполне определенные мысли по отношению к вероятному людоеду внутри себя – “Хер тебе, а не свобода”. Конечно, вероятность этого события не абсолютна, но… кто, как не охотник, понимал все неточности таких вероятностей. К тому же, он ни коим образом не хотел подвергать опасности Мэри – невинное дитя, что радовалась каждой встрече со своим братом. ***       Маркус не знал сколько времени он провел в больнице. Фактически, как охотник, в которого влипли неприятности, – несколько месяцев, около трех-четырех. Практически, как ребенок, что впал в кому, – ...ну, ...это он узнавал из словесных баталий Джейн Уотсон и доктора-старичка, что сидел на местном медицинском троне и правил остальными целителями сея больницы.       – Миссис Уотсон, давайте продолжим разговор в кабинете? Мне бы не хотелось, чтобы дети “страдали” от нашего разговора. – сказал старик, с надеждой посматривая на дверь и указав на охотника, что успевал читать трактат во время их небольшого спора, и маленькую Мэри, что за время посещения успела заснуть, крепко прижавшись к боку брата.       – Вы намекаете, что я мешаю своим детям? Мы же вам не мешаем, милый? – спросила она своего сына и, получив в ответ безразличный кивок, продолжила прерванную атаку – Мы не мешаем. Поэтому я не вижу смысла идти куда-то, если мы можем все решить здесь. Вы главврач и сможете утвердить любой перевод при согласии.       – Хорошо, раз вы настаиваете. – устало вздохнув и присев на продолговатый пуф, старичок согласился – Тогда, ...почему вы решили забрать ребенка именно сейчас?       – Потому… – она не успела дать этому старому лису ответ, остановившись из-за поднятой ладони.       – Подождите, я полностью выражу свою позицию и, уже после, вы выскажете свою. Просто, боюсь подзабыть часть мыслей. Старость, увы, такая. – пожаловавшись на недуг, пусть и не имея настолько плохую память, старик перехватил инициативу.       – “Лишь потому, что ты старый, еще не значит, что ты перестал быть хитрым” – разделив одну мысль со своим сыном, Джейн не стала перебивать взрослого человека, предоставив ему возможность уговорить ее. К сожалению, провальную.       – Так вот… Юный Маркус еще не полностью прошел процесс выздоровления. Его телодвижения ограничиваются одним верхом, и мы не знаем, как на попытки движения будут реагировать ноги. – выдав свою первую причину, доктор заметил пренебрежение к его сомнениям на лице женщины, потому и, пару раз кивнув в согласии, продолжил – Да, на протяжении всей болезни проводились частые массажные практики, чтобы не дать мышцам атрофироваться. Но этого же нельзя с уверенностью сказать и о нервах! Потому я считаю, что ребенку следует остаться еще ненадолго... Плюс, мы не знаем, как Маркус отреагирует на новый мир вокруг него! Что будет с его психологическим состоянием, если он вдруг вспомнит момент аварии при взгляде на автомобиль? Здесь мы можем хоть немного, но изолировать его. Там же он может испытать сенсорную перегрузку, изначально не привыкнув к такому. Это может повлиять на его эмоциональное развитие. Я, конечно, не психолог, пусть и частично изучал способы общения с нестабильными пациентами, но даже я понимаю всю сложность выписки больного пациента.       – Он не больной.       – Хорошо. Недолеченный. – услышав жесткость в словах миссис Уотсон, старик немного переиначил свои слова и, слегка нервничая, выдвинул следующую причину – Вы надеетесь, что он вспомнит, я вижу. Только это так не работает. Есть шанс, что такого вообще не случиться – мало кому помогает возвращение в обстановку, где человек жил до потери памяти. Скорее он вернет воспоминания снова попав под машину, чем вспомнит их, посмотрев на старые вещи.       – И все же я вынуждена настаивать. – сказала миссис Уотсон, чуть сильнее стиснув зубы.       – Господи, вы упрямы, как моя внучка…– прикрыв глаза от своенравности собеседницы и вздохнув, доктор снял свои очки и методично принялся протирать их – Поверьте, тут ему будет куда комфортнее. Ваша домашняя атмосфера будет давить на дитя, принуждая его вспоминать, чтобы не чувствовать давления уже от вас и вашего мужа. Это может оттолкнуть ребенка... К тому же все лечение давно оплачено и будет выполнено по высшему разряду до самого выхода парнишки из медцентра.       – Дело не в оплате…– ответила Джейн, не удержав небольшую дрожь в голосе – Все эти семь лет я видела его спящим. Среди этих отвратительных белых стен… Его друзья, его детство…       – Я понял вас. – открыв глаза после непродолжительной тишины и увидев перед собой несчастную мать, что жаждала оградить свое дитя от случайностей и нуждалась в том, чтобы ее ребенок был поблизости, пусть и все условия больницы были куда безопаснее дома в Куинсе, старик понял, что не сможет уговорить ее – Хорошо. Но! Если будут какие-то осложнения, вы вернете его. Также он будет проходить еженедельные обследования в течение ...года. И если после все будет в порядке, то тогда мы выпишем его окончательно.       – Хорошо… – с радостью согласилась женщина, перестав скрывать легкое волнение и бросив счастливый взгляд на спящую Мэри и задумчивого Маркуса. Доктор же, закончив небольшие “переговоры”, убрал обычные очки в футляр, взамен достав оттуда, непонятно зачем, солнцезащитные, выдал добродушную улыбку и, пригладив усы, двинулся на выход.       “Семь лет… Семь лет до пробуждения… Если паренек должен был учиться около пяти лет, то пробуждение… Черт... По идее, все это время я для него был словно кормушка и только сейчас начал брыкаться. А еще и это посещение… Был бы у меня этот год, я бы ничего не сказал. Вот только есть ли он?” – рассматривая очередную писанину в новом разделе, размышлял Маркус, в то время как Джейн после небольшого разговора с главврачом медленно собирала спящую на ходу Мэри.       Нельзя сказать, что охотник не пытался найти ритуалы, чтобы избавиться от непрошеного соседа. Просто книга все еще скрывала свои тайны, выставляя на показ заметки на подобии “Как связаться с Богом”, что помогал наладить связь с неким Живым трибуналом, и “Способы продления молодости разумным за умеренную цену”.       Были и хорошие моменты, как разговор Джейн и хитрого доктора, что нередко интересовался его состоянием. Определенно, старик был заинтригован в способе выхода из продолжительной комы. Но только заинтригован, не более. “Вряд ли он захочет использовать мое тело в приготовлении ампулки с лекарством.” – думал Маркус пока искал еще один тип статей в разделе, что показался ему куда более полезным.       “Контроль” – один из разделов, что появился из туманного занавеса книги за несколько недель перед отбытием охотника из больницы. Именно прочтением оного Маркус и был занят во время важной словесной битвы между стариком и дамой. Само название этой части трактата было интуитивно понятно, с учетом способностей, которые должны быть у Уотсона, да и статьи внутри подтверждали предположение читателя – они основывались на объяснениях способов контроля полученной силы. Вот только не это интересовало охотника. Точнее, и это тоже, однако… он не мог почувствовать вероятности – ту великую силу, что Неизвестный расписывал в своем письме как величайшую способность! А раз он не мог ее ощутить, то и смысла, в данный момент, тренировать не видел…       Вопреки этому, Маркус не унывал, ведь в этой части трактата была найдена и другая “сладость” – контроль за счет дополнительных сил и устройств. Многие не поймут, некоторые и не поинтересуются, но тот, кто испытывал раздражение от того, что не мог с легкостью дотянуться до банки сока с левой стороны из-за нерабочей левой руки, обязательно заглянет в статью и, впоследствии, помолится за того, кто написал эту работу, даже не будучи верующим.       – Во имя лени! – полностью дочитав написанное, выкрикнул Маркус вскоре после ухода Джейн и Мэри.        К чему был этот призыв? Определенно, к лени… К лени одного Мудреца, что сейчас так восхвалялся охотником. Если же грубо, то один из гвардии Вечной решил в выдавшийся свободный день отдохнуть так, чтобы “не шевелить ни одной конечностью”. Конечно, это желание было связано с неприятным осадком от последней миссии, и оно могло быть с легкостью забыто, если бы не врожденное упрямство Мудреца. И вот, он, не поленившись, что довольно забавно, создал механизм, управляемый напрямую разумом, без движений рук или ног.       Механизм был слегка ...специфичным: он мог заставить тело двигаться без применения силы самого тела. И было это… бессмысленным и ненужным. Мудрец просто выдал абсолютно провальную идею! Зачем кому-то нужен такой механизм, если можно вырастить руку или, на крайний случай, восстановить? Зачем терпеть не идеальный отклик и заторможенность движений? Да и в трактат статью добавили скорее ради шутки… Вот только Маркус был готов признать гением этого гвардейца, да и Мудрецом он его обозвал из-за той же просвещенности. Во славу лени, как говориться…       Хотя и в этом случае были подводные камни в виде гор. Во-первых, механизм требовал доработки, если не полноценной разработки с нуля, ведь он был устроен совершенно не так как того требовало тело Маркуса – слишком массивная основа и неудобные части для рук и ног представляли некий недокостюм нежели удобное устройство. А во-вторых, для исполнения таких систем, чтобы вернуть способность двигать рукой, Маркусу понадобились бы металлы и жидкости, которые он априори не мог достать. Например, кровь дракона. И проблема была абсолютно точно не в немощном охотнике в теле ребенка. Нет, конечно! А в том, что Джейн, однажды, на вопрос о реальности летающих ящериц лишь посмеялась и выдала свое твердое “нет”.       Но, даже так, Маркус был счастлив и, наконец-то, убежден, что у него осталась хоть в какая-то частичка удачи. После которой, по идее, всегда, согласно воспоминаниям, шла неудача… И, все же, он старался не отчаиваться!       И тут появляется маяк в ночи под названием верховный маг Земли! О~, мысль о помощи со стороны раздражала охотника не хуже прежних размышлений о древнем сборнике. За время прочтения местных сказаний, Маркус приблизительно понял образ мага, как человека, что впитывал непонятную энергию – ману, чтобы выпускать и формировать заклинания, и что взаимодействовал с магическими существами – теми же драконами. Весьма ограниченное представление, само собой, но вполне рабочее. Однако общая идея о магах в голове охотника рушилась в месте об их благородстве и щедрости – Маркус был однозначно уверен, что волшебники весьма и весьма жадные существа. Только привлекает их отнюдь не золото...       Уотсон находил чародеев немного похожими на охотников, что использовали тайны Великих – своеобразные заклинания под авторством неведомых существ. Вот только, согласно выдуманным историям, волшебники не сходили с ума и не умирали от использования их магии.       Маркус имел лишь один приемлемый ориентир, отобранный из многих, более опасных вариантов. Той, кто мог бы помочь с проблемами за приемлемую цену и не удавить охотника в первые же мгновения, была Стефани Стрэндж. Как вопрос с сожителем, так и проект механизма могли решиться с ее помощью. Нужна была лишь капля удачи и немного способностей к торговле.       Однако в этом плане Маркус имел некоторые трудности, ведь обычно он либо отдавал слишком много за экипировку и настойки, либо срывался на торговца за его излишнюю жадность. Да и вообще, он не знал ничего о Стрэндж, потому и надеялся на ее здравомыслие и терпение. “Не хотелось бы вступать с ней в… спор, особенно в моем состоянии… Лучше запастись лишними аргументами, при безвыходной ситуации...” – обдумывал будущую встречу Маркус, прикидывая пределы терпения волшебницы и общие шансы выживания. ***       “Почему я не родился здесь сразу, без кошмара Ярнама.” – легкая обида плавала на поверхности мыслей охотника, покуда он глядел вверх из окна на высокие здания из стекла и бетона, проносящиеся мимо. Мир без чумы и постоянной смерти, без боязни потерять себя; мир, где можно жить спокойно и без страха – удивительное место.       Солнце, что не освящает кровавые улицы, люди, что бредут по дорожкам без отчаяния на лице – Маркус наслаждался каждым видом, что ловил его взгляд. Единственное, что ему мешало в таком визуальном пиршестве, это черные махровые наушники Мэри. Немного не подходящие по размеру они были силой надеты на него, дабы “не пострадать от излишних шумов”. Все же частичная изоляция в палате имела и отрицательные эффекты: не привыкнув к шуму Нью-Йорка можно запросто “сжечь” мозг, за чем последует и неприятная “реанимация”.       Конечно, охотник не сильно придавал этому значения, ведь мало что могло сравниться с ревом Церковного чудовища, от которого у охотников лопались ушные перепонки, а особо слабые бойцы теряли сознание. Хотя, вопреки собственному безразличию, он спокойно согласился. И причиной этому стала сама Мэри, что угрожала прекратить общение с ним в случае неповиновения. Угроза была больше шутливой, чем реальной, однако по-своему действенной – Уотсон не желал лишаться общества комка радости и позитива, потому и пошел на некоторые уступки.       На протяжении всего пути от высоких небоскребов до ухоженных домов Куинса Мэри делилась своей радостью. Конечно, ее брат наконец-то будет жить вместе с семьей! Уже по нескольку раз описав собственную комнату и дом в целом, она не переставала агитировать брата для участия в просмотре мультфильмов, не останавливаясь даже тогда, когда Маркуса стали вывозить на коляске в сторону небольшого сада. Может потому охотник и дал согласие, в качестве поощрения за упорство? По крайней мере, Уотсон успокаивал себя именно этим…       Одноэтажное строение, окруженное небольшими деревьями, было покрашено в светлых тонах. Внутри было светло и просторно, с деревянной и обитой тканями мебелью, со странными приборами, что в скором времени откроют свою тайну старому охотнику. Неосознанно сравнивая дома Ярнама и Нью-Йорка, охотник оценил последние куда положительнее – они были светлее и ...приятнее. Не было душащего ощущения опасности, что спряталась за дверью, давящей темноты или же тишины. Потому и ступор настигший рыжеволосого был вполне объясним.       Нельзя отрицать, что Уотсон наслаждался окружающим уютом. Однако эти приятные чувства спотыкались о новенькую коляску охотника – кресло сковывало парнишку, будто раковина. Как стойкое напоминание несовершенству тела. Потому, возможно, рыжеволосый и недолюбливал этот предмет и хотел предать его яркому огоньку.       На удивление восстановление ног шло без каких-либо проблем, да и Маркус уже мог неспешно переходить на небольшие расстояния. Правда после таких коротких приключений ему нужен был отдых. Вот коляска и выступала оптимальным решением, ...по мнению миссис Уотсон.       Причина для покупки стула на колесах была не настолько важной, однако Джейн решила иначе. Редко, когда Маркусу удавалось рассердить миссис Уотсон во время ее визитов, и то был, скорее, притворный гнев, чем реальный. Впрочем, с момента спора о инвалидной коляске охотник часто ловил себя на мысли о спокойной больнице, где он спокойно проводил деньки почитывая трактат и некоторые другие книжки – “Идеальное время”, как, в шутку, описывал Маркус. Пришлось смириться и терпеть, в уме отложив план о весёлом костре с креслом в центре.       Первоначально Уотсон был удивлен таким напором со стороны женщины, излишним вниманием и давлением от нее. Впрочем, со временем Маркус осознал достаточно простые причины такого поведения – просто Джейн была излишне… заботливой. Она не останавливалась, все время была в движении и волновалась о каждом шаге сына. И да, пусть остальные посчитают это назойливостью, Маркус наслаждался этим волнением. Эта забота будила где-то внутри старого охотника ощущение тепла, ...хотя это также мог бы быть мелкий червь, что пировал на его душе.       Эти метания прекрасной миссис Уотсон, отнюдь не раздражали мальчишку, во многом потому, что у него был “магический” шебутной щит Мэри, что изредка отвлекал растроганную мать и перенаправлял ее энергию счастья на любование своими детьми.       Так и жил охотник, разыскивая верховного мага и ожидая первых поползновений своего внутреннего соседа на общее тело... ***       Интернет - удивительная вещь. Обо всем можно узнать, всех можно найти… Разузнать много нового, необычного, странного. Того, на что Маркус никак не обращал внимание, ведь искал совсем другое. Многие сказали бы, что охотник был скрытым суицидником: страх атрофирован, разыскивает мага, который мог убить его по простой прихоти, еще и договориться с ним хочет. однозначно, безумец! Или идиот…, что, мысленно, отнюдь не отрицает своих действий – “Ха~, раньше искал обезображенных уродцев, сейчас же перешел на тех, у кого мозгов гораздо больше. Прогрессирую…”       Всемирная паутина... Удивительно подходящее название для простой электронной библиотеки. Интернет сетям ничего не стоило завлечь юного охотника в этот большой простор информации. Пусть Маркус до конца и не понял принципов ее работы, он однозначно был впечатлен этой магией.       Ежедневно, помимо моментов с трактатом и играм с сестрой, Уотсон уделял поискам таинственного верховного мага, что объявил целую планету своим магическим владением. О, Маркус узнал и о планетах!       Каждое открытие удивляло рыжеволосого, неприлично увлекая в свои глубины подальше от его цели. Интернет стал настоящим темным лесом, через который охотник пробирался так быстро как мог. “Местные боги”, “Древние герои”, “Странные существа глубин и поверхности” – Маркус читал многое из того, что попадалось на глаза. До тех пор, пока не принял прописные истинны всемирной паутины, и не перестал отвлекаться на разнообразные словесные выверты и обороты.       Во многом спасению из плена интернет нитей поспособствовала прогрессирующая слабость. Неявная, конечно же, но со своими странностями в виде галлюцинаций и небольших приступов. Если бы доктора на еженедельных приемах узнали об этом, навряд ли бы выпустили за пределы больницы. А это стало бы исключительным концом для Маркуса, прямо-таки полноценным. Потому он и сосредоточился на поиске каждой Стрэндж в Нью-Йорке, что, в некоторой степени, было забавным.       Каждый день, после выписки из больницы, слабости копились. Однако и охотник не переставал двигать ножками. Спустя несколько месяцев, вернув возможность полноценно ходить и спалив на свое тринадцатилетие маленькую резную инвалидную коляску – Джейн отказалась отдавать в жертву полезный стул на колесах(!) – Маркус наслаждался свободой, попутно порадовавшись счастью сестры от прошедшего праздника. Возможно, было немного странно видеть рыжеволосого мальчишку, что с торжеством в глазах подглядывал на горящий костер... Но, должен же кто-то разбавлять своими странностями жизнь простых обывателей!       Выторговав право на одиночные прогулки по домашней улице в качестве подарка, Маркус был рад небольшому продвижению в планах, что с каждым приступом ускорялись в исполнении. Охотник не был похож на мертвеца, хотя и был худощавым и с повисшей обездвижено рукой. “Зато прямоходящий!” – усмехался Уотсон своим мыслям. Приступы приносили легкую боль, что понемногу возрастала, а галлюцинации то появлялись, то исчезали, со временем принимая большую осязаемость. Вот как раз и миражи стали той причиной, по которой Маркус ускорил выполнение плана.       В этих полуматериальных видениях перед ним представали существа – старые знакомые из Ярнама, что разбавляли обычную суету Нью-Йорка, придавая некоторую остроту обычным очередям и пробкам этого города. Кто-то бы посчитал эти дополнения к архитектуре зданий весьма приятным разнообразием, но только не охотник. Он боялся... Маркус боялся, что когда-нибудь инстинкты возьмут верх, и он попытается убить показавшуюся из-за угла тварь.       А что, если галлюцинации придут к нему дома, когда он будет в окружении семьи? Что, если он не успеет остановить свои движения? Уотсон не знал играет с ним его собственное подсознание или же это были продуманные действия мальчишки внутри него, но он опасался ухудшения своего состояния. Во много и из-за того, что мелкое чудовище может выразить желание забрать себе тело обратно.       Трактат так и не открыл новых решений, что помогли бы оттянуть момент, не даровал удачных откровений, а поиски Стрэндж затягивались и раздражали своей бесполезностью.       – Вот почему нельзя было указать ее адрес? – устало протирая лицо ворчал Маркус не получив от всемирной сети ни грамма полезной информации, лишь догадки и неоднозначные места. Интернет направлял рыжеволосого то в Пресвитерианскую больницу Нью-Йорка, где он и проводил спокойные деньки комы, то в библиотеку на 177-Бликер-стрит. В одном месте говорили, что она давно уволилась, а в другом…       Хах, напротив другого он и стоял спустя пару часов разъездов по городу. ***       Маркус стоял перед дверью библиотеки, что расположена на улице 177-Бликер-стрит. Стоял уже минут пять. Сердце быстро колотилось в груди, кости будто сжимались со всех сторон, а глаза не различали вида дальше, чем на 30 метров. Уотсон не говорил о “таинственной” болезни никому из близких, что стали ему за то недолгое время вместе по-настоящему родными.       – Ха-ха, Джейн определенно убьет меня за побег. Когда увидит… Если увидит... – с мрачной решимостью подумал охотник, смотря на старое здание перед собой. Строение напоминало архитектуру Ярнама, оттого и ощущалось слегка чуждым этому миру. Рука Маркуса сильнее сжала барельеф у входа, пытаясь хоть как-то отвлечь от очередного приступа боли. Путь сюда не стал простым, во многом благодаря нарастающей слабости и, конечно же, отсутствию денег на проезд. А как были своевременны галлюцинации в метро!       – Вот он я, стою перед долбанной библиотекой. Полу-сдохший паразит, что готов торговаться за свою жизнь. И почему-то никто не горит желанием открыть мне гребанную дверцу! – сплюнув кровавую слюну и в который раз постучавшись в дубовую дверь, с нескрываемым сарказмом высказал Маркус и оставил попытки на проникновение в обитель книг. Уж точно не сегодня.       Дойдя до ближайшего парка и присев на скамейку, он принялся, ни о чем не задумываясь, наблюдать за спешащими людьми, их выражениями лиц, за жизнью этого небольшого парка. Запустив единственную рабочую руку в прихваченную с собой сумку, Маркус на ощупь нашел аргумент, с которым он собирался проводить сложную торговую сделку. Граната медленно перебиралась пальцами охотника, в то время как он сам начал вспоминать момент получения опасного предмета. Один из множества переулков Нью-Йорка спрятал маленького рыжеволосого мальчишку и здорового парня, что на вид был на несколько лет старше своего собеседника. Паренек отчаянно прижимался к стене, сидя на земле и наблюдая за каждой эмоцией ребенка, что приставил небольшой нож к его горлу. – Знаешь, мне ничего не стоит забрать товар с твоего трупа – хладнокровно высказал мальчишка, свободной рукой убрав попавшие в глаза волосы, попутно слегка посильнее прижав лезвие к шее незадачливого продавца, чтобы избежать ненужного сопротивления в момент исправления неудобства. – З-з-зачем же так серьезно. М-мы же уже условились на цене. – с унылой улыбкой попытался увильнуть продавец, избегая смотреть в холодные глаза мальчишки. Парень боялся спровоцировать мелкого психа, потому и старался исправить неприятно начавшуюся сделку. “Кто ж знал, что все будет так!” – мысленно в панике кричал торговец, что захотел припугнуть клиента. – Возможно, потому что ты решил кинуть меня на деньги? – приподняв брови в притворном шоке, заинтересованно спросил мальчик. – Н-нет! Я-я просто п-проверял вашу решимость. Не к-каждый день покупателем оказывается р-ребенок! – слегка заикаясь выдал паренек, с каждым словом испытываю все большую дрожь. Продавец ощущал как взгляд мальчонки медленно рассматривает его лицо, будто решает с чего начать разделку незадачливого собеседника. – Хм~, – прищуренные глаза мальчика заставили ранее излишне самоуверенного торговца закрыть в страхе глаза – Я поверю в этот раз. Все же первая встреча, первое впечатление… Может даже не в первый раз видимся. – “Пожалуйста, хоть бы в последний!” – внутренне молил продавец, вслух выдав – Был бы р-рад сотрудничать с вами… – Какой профессионализм – поняв, что излишне сильно напугал начинающего торговца оружием, ребенок со старой душой положительно оценил парнишку. С такой стойкостью он вполне, через парочку лет, смог бы подняться куда выше парня на побегушках, а именно таким он сейчас и был. Мальчик с интересом рассматривал продавца, внутренне обдумывая его новую роль – “Скорее всего пробует себя в ином амплуа… Может даже стащил свой первый товар у работодателей. Хотя… Да, определенно, стащил...” – Д-да, сэр. Н-не могли бы вы у-убрать, ...чтобы я смог п-показать товар? – указав на излишне острое лезвие столового ножа, паренек аккуратно подбирал слова. – “Надо было брать обычный нож, столовый выглядит слишком странно.” – вздыхал про себя рыжеволосый, слегка улыбнувшись обращению торговца к нему и вслух высказав – Конечно. Я надеюсь на твою искренность. – Д-да… – дрожащими движениями, под пугающим взглядом скалящегося психа, паренек лихорадочно искал аккуратно спрятанный предмет. Ни мыслей о побеге, ни о противостоянии ребенку не всплыли в голове торговца. Лишь когда он нашел искомую обертку и раскрыл товар, он с облегчением выдохнул – В-вот… – Радиус поражения пять метров? – Д-да… – Отлично. – Р-расказать принцип использования? – Нет, благодарю. Возможно к счастью, или несчастью, уже знаю, как она работает. – с интересом рассматривая гранату, рыжеволосый немного порадовался очередному выполненному пункту его небольшого плана. – С-сэр? – осторожно, будто чего-то ожидая, спросил паренек, неспешно поднимаясь с земли. – Да? – с интересом поглядывая на немного успокоившегося торговца, рыжеволосый хотел узнать предел смелости собеседника. – О-о-оп-плата… – еле выговорив слово, парень бросил беглый взгляд в сторону выхода из переулка. – Хо? – вопросительная интонация мальчишки и продолжительная пауза после снова заставили дрожать торговца, что начал медленно отступать, проклиная себя за жадность – Оплата… Конечно. Ты же не против дать мне скидку? – Д-да… – шокировано выдавил из себя торговец. – Вот и отлично! – удовлетворенно расставшись с мелочью, что не перекрывала и десяти процентов стоимости боеприпаса, мальчишка похвалил торговца, дружелюбно похлопав того по плечу – Так держать, ... – Герман – испуганно назвал свое имя паренек. – Так держать, Герман! Может быть, через пару лет ты уже не будешь воровать товар у своих работодателей, а сам встанешь во главе какого-нибудь синдиката, как думаешь? Все же стойкость и сила воли в тебе есть. Так что все возможно! – Д-да, сэр. Я-я могу идти? – делая маленькие шаги в сторону свободы, спросил Герман. Паренек начал еще сильнее страшиться этого странного мальчишку, что, без сомнений, знал о его кражах – “Черт! Черт! Черт! Нужно было поступать в тот гребанный инженерный!” – Конечно-конечно… – утвердительно покачав головой, рыжеволосый мальчишка с легкой усмешкой смотрел как убегает первый встреченный им торговец из этого мира. Снова бросив взгляд на специфическое оружие, что изрядно отличалось от знакомых коктейлей Молотова, мальчишка забросил боеприпас в оставленную Германом сумку, забитую тряпками и ненужной бумагой, и двинулся на выход из переулка – Ха~, Америка поистине страна возможностей…        Отбросив воспоминания, Маркус задумчиво покачал вытянутыми ногами и взглянул на окружение. Люди проходили мимо, им было не важно кто ты, и почему сидишь именно здесь. Торопились, бежали и сталкивались, кричали и смеялись – жили. Природа вторила людскому потоку, подхватывая настроение и расцветая. Голубое небо смотрело в лицо юному охотнику, а солнце светило как никогда ярко. Весело журчал фонтан, вокруг которого собралось множество птиц.       – И что же мне делать? – глухой, с небольшой болью голос не был чем-то удивительным после недели неприятных ощущений. Уже пару дней он отказывается "работать" из-за тяжести обычных разговоров и неприятных ощущений. Будто Маркус снова стал старым исследователем, что поперся в катакомбы за божественной хренью. Вернулся к старым временам! Конечно, объяснил хрипоту, как он тогда подумал, нетривиально – обычной простудой, отчего Джейн почти запретила с тяжелой борьбой выдранные прогулки. Вот так, лучшее объяснение почти запороло целый план.       – Убивать. – новый голос не был неожиданностью. Новый член ассоциации безымянной скамейки объявился через несколько минут после начала “минутки воспоминаний” и, еще тогда, охотник заметил странный интерес, что питала к нему странная мадам. Маркус, конечно, ожидал обычного, ничего не значащего разговора с стройной черноволосой красавицей, но точно не такого. – Вы всегда так делали…       – Хм? – повернув голову, Уотсон увидел женщину, одетую в брючный темный костюм, что внимательно смотрела на проходящих мимо людей.       – Всегда так было... Невинный ребенок, пропавшая девушка, наркоман из переулка. Вам не важно кто... – осмотрев бродящих рядом людей, серо-стальной взгляд зацепился за фигуру охотника и приковал его к скамейке. Нет, двигаться Маркус мог, только невесомая тяжесть, что он еле ощущал, банально предвещала опасность при резких движениях.       Рыжеволосый сделал единственное, что мог– правой рукой, что все еще находилась в сумке неспешно выдернул чеку и зажал спусковой рычаг – все для того, чтобы если не выжить, то окончательно умертвить себя, а заодно и забрать с собой странную женщину.       – Знаешь, это было неожиданно… Теплый, хороший денек, никаких проблем не предвиделось. Я спокойно читала книжку. Весьма интересную… И тут, неожиданно появляется у дверей странное существо ...с порванной аурой... Мне даже стало интересно. Вот я и пустилась вслед за ним. Хорошо, что эта ходячая аномалия ушла не так уж далеко, ведь из-за своих странностей любые заклинания обнаружения не желали работать. Даже сейчас тебя будто не существует рядом со мной… – с явной неприязнью во взгляде, женщина рассматривала охотника пытаясь разгадать его “необычное” сокрытие – Так скажи мне, зачем же это демону понадобилось в Санктум Санкторум?       – Обычное желание жить. – удивление, быстро промелькнувшее в глазах волшебницы, сменилось сомнением и настороженностью – Простое и банальное.       – Неужели в аду похолодало, раз демон сбежал на Землю? – отвернув свой взгляд обратно к людям в ожидании ответа, она вздохнула и еле заметными движениями принялась плести паутину заклинаний.       – Если ад – это наполненный чудовищами город в бесконечной ночи, то да... Там стало слегка прохладно. – хриплый смех подкрепил слова охотника, что, ощущая непонятные колебания воздуха, с каждым словом все сильнее сжимал взрывной боеприпас.       – Ты же понимаешь, что должен оставить тело мертвого мальчика. – твердый тон и прямая спина явно показывали ее напряжение. Ее пальцы, что судорожно шевелились, и губы, что беззвучно шептали, заставляли Маркуса быть готовым к неожиданным вещам, пусть он и находился в заведомо безвыходном положении. Если только он не желал окончить свой путь в виде небольшой кровавой лужицы.       – Мальчишка жив, кхе. Только вам не понравится его новый облик. – несколько капелек крови, вылетевших при кашле, из-за легкого ветерка попали на штанину. Красные пятна, расплывшиеся по ткани, на мгновение сбили большинство мыслей в голове охотника, нацеленных на поиски решения нынешней патовой ситуации, оставив лишь одну – “Эх, Джейн меня убьет.”       – Это угроза? - в голосе собеседницы проступил холод, а глаза снова обратились к Маркусу, прожигая его насквозь. Стараясь увидеть то, что сокрыто. Короткий вздох и гневно сжатые ладони рассказали охотнику, что его собеседница заметила неприятные элементы картины.       – Нет, - Маркус с удовольствием подставил лицо под солнечные лучи, позволив себе, на мгновение, опустить легкую улыбку. Неприятные мысли сменяли друг друга, в то время как через небо проплывали белоснежные облака, что радовали причудливыми формами, завлекая своими странностями и фигурами задумчивый взгляд охотника – Паренек сам решился на это, никто не заставлял его есть мою душу. Мог спокойно умереть, а за ним бы скончался и я... Теперь ребенок ...не станет прежним. Он сам виноват, выбрав более ...легкий путь. Его решение и стало причиной моего визита.       – И почему же я должна убивать его и спасать тебя? – вновь вернув взгляд к живущим своей простой жизнью людям, она подавила раздражение сжав руку на своем колене.       – Знания.       – Неужто торг? – вскинув бровь, спросила она.       – Предложение взамен за спасение. Я тоже человек и желаю жить.       – Был бы человеком, мальчик бы не озверел. –холод и сталь врезались в Маркуса через слова незнакомки.       – Я. Человек. – челюсти Уотсона непроизвольно сжались от неявного оскорбления.       – И что же за знание ты хочешь поставить за жизнь? – ее интерес теперь был более ощущаем, им были пропитаны слова и непроизвольные жесты, что вырисовывали странные узоры. С каждым странным движением возрастало и давление.       – Часть знаний о вероятностях – в момент, когда слова слетели с его уст, незнакомка резко приблизилась к Маркусу, схватив за подбородок своей ледяной рукой. Еле подавив рефлекс и не разжав спусковой рычаг, он постарался унять агрессию, что проснулась из-за действий собеседницы. Глаза цвета стального неба внимательно всматривались в его явно нездоровое лицо и расфокусированный уставший взгляд. Опустив руку, она встала и поправила свой пиджак, убрав невидимые пылинки.       – Пойдем, продолжим наш разговор в другом месте. – что-то про себя решив, выдала волшебница и, не дожидаясь Маркуса, двинулась в сторону той таинственной библиотеки. Но, пройдя всего пару шагов, резко развернулась и сделала взмах рукой, за которым последовали колебания в воздухе и неявные для неподготовленного взгляда переливы белых цветов. Небольшую забывчивость волшебницы сопровождали прикушенная губа и внимательный взгляд, что в очередной раз остановился на охотнике. В попытке хоть как-то сделать этот момент незаметным, незнакомка с усмешкой спросила – Неужели, за время нашего разговора, ты расхотел жить?       – Боюсь мне будет немного неудобно ...передвигаться.       – Если ты говоришь о гранате, то она уже давно обезврежена... Или ты имеешь в виду что-то еще? – с легким превосходством во взгляде и долей сарказма в словах незнакомка слегка наклонила голову в ожидании ответа.       “Гребаные маги и их гребаные заклинания!” – про себя прокляв волшебников, Маркус разжал спусковой рычаг и спустя секунды, не получив ожидаемого взрыва, криво улыбнулся – Нет, больше ничего не мешает.       – Вот и отлично! – будто издеваясь, повторила волшебница слова Маркуса, что прозвучали во время приобретения аргумента для переговоров. ***       Санктум Санкторум, оно же здание библиотеки, не был удивителен в привычном смысле. Охотник и раньше бывал в древних замках и академиях, где было спрятано таинственное оружие, погубившее многих. Те места имели свою специфическую атмосферу. Величие, богатство, тайны – весь антураж тех мрачных строений говорил ему об этом.       Здесь же в воздухе витало нечто другое. Все здание будто стало частью этого необычного потока, что словно вода обволакивал идущую рядом волшебницу и обдавал Маркуса мелкими брызгами. Быстро передвигаясь по лестницам и через комнаты, чародейка привела его в гостиную с большим круглым окном и указала на кресло, что стояло около небольшого кофейного столика.       – Садись. – приказ прозвучал излишне дружелюбно, хоть и не перестал быть оным. – Такими знаниями никогда и ни с кем не делились. И твое необычное предложение было весьма странным, поэтому ответь мне – усевшись в мягкое кресло напротив волшебницы, что сейчас внимательно наблюдала за ним с места напротив, Маркус неожиданно почувствовал холодное лезвие, что прижалось к его шее. От резкого ощущения охотник чуть не поспособствовал собственному обезглавливанию, почти рефлекторно уклонившись. “Резкие движения, Марк, главное не совершать их” – предупредил себя охотник, внимательно наблюдая за волшебницей. Он старался не обращать внимание на легкий холодок, что почти отвлек его от следующих слов женщины – Откуда у тебя эти тайны?       “Что я там говорил о своем уме? Забудь об этом. Я форменный дурак!” – прикрыв глаза, Маркус тяжело выдохнул. Во рту появился легкий привкус крови. – “Пусть и дурак. Другой выбор привел бы к смерти, поэтому стоит взять все возможное из этого шанса. Правда и ничего кроме правды? Конечно, не лучший выбор… Неплохо было бы остановиться на недосказанности при случае. Лишь бы она не прибила за своеобразную недоложь...”       – Хм~, ну, тут нет ничего сложного. Мне их дали… Не спрашивая, не интересуясь... По большому счету, меня можно даже назвать мертвым. Точнее отчасти мертвым. Просто осколок души, что желала покоя. Однако вместо мира и тишины меня не притянуло к мальчику, – медленно начал охотник, непроизвольно отодвигая голову от оружия. “Похоже на алебарду”– часть разума Уотсона непроизвольно оценила странное оружие искренне удивившись красотой его исполнения.       – Обрывок меня поместили в тело паренька, как и еще один огрызок и это не казалось чем-то необычным. Может странным? – после небольшой заминки продолжил Маркус, блуждая взглядом по окружению в попытках найти крепкие укрытия, иногда цепляясь взглядом за красивую собеседницу, что сидела закинув ногу на ногу, – Боюсь, точно описать ощущения не смогу... Затем я осознал себя в окружении знакомого города. Своеобразного кукольного домика, только без жителей, и с одним единственный актером, что бесконечно страдал. – остановившись в рассказе, Уотсон выкашлял пару миллилитров крови, отчего стол перед ним обзавелся интересными алыми пятнами – Как ты поняла, мальчишка не сильно предавался удовольствию в тех декорациях. Ничего не воспринимая, я наблюдал...Каждая гибель паренька не была шокирующей или грустной. Зачем, если он снова пробежит по тем же улицам мгновением позже? Да и я, прожив относительно опасную жизнь, перестал воспринимать смерть как что-то плохое...       – Зачем тогда стремиться к жизни сейчас? – непроизвольно ворвался в рассказ ее вопрос, чем ввел в недоумение охотника – “Действительно интересно? Ха, ... непонимание? Или же заинтересованность? Во взгляде, ...позе и ...жестах, ...что-то есть... Впрочем, может это мое воображение? Аура красивой женщины? Помню, старик рассказывал о чем-то таком...”       – Страх забыть себя, я полагаю. – разорвав тишину после секунд размышлений, Маркус дал удобоваримый ответ – Иррациональный, неясный, попросту глупый… Но это не сильно важно… Так вот, по поводу знаний. Ты знаешь, что такое неточная вероятность? – вопрос дал охотнику немного времени чтобы подумать и сформировать понятное объяснение из всех обрывков, что он сам успел понахватать из трактата.       – В общих чертах. – неспешно высказала она, после пары десятков секунд, задумчиво потирая длинные пальчики – Что-то наподобие кляксы в письме из-за обычной случайности.       – Только, если после такой ошибки письмо оживет и ...пойдет поглощать биоматериал во вселенной, то да, такой вариант объяснения действительно хорош – не удержался Маркус от легкого сарказма и небольшой насмешки во взгляде – Один из Безымянных решил “помочь” новому коллеге. Оставить, так сказать, учителей, что подарили бы ему бесценный опыт. Вот только…       – Ты занял его тело, а он духовно застрял на той стороне… Только привязанным к тебе. – указав на охотника, серьезно продолжила она после нескольких мгновений молчания рыжеволосого.       – Да. Скорее всего из-за страха умереть. Либо от иллюзорного голода... Либо от какой-то еще фобии. Просто, в какой-то момент, мальчишке пришла в голову “удачная” идея поглотить мою суть, но впоследствии не сумел ...остановиться. Что и привело меня к этому моменту – я сижу перед тобой и торгуюсь за свою жизнь! – отсалютовав рукой и сделав небольшой театральный кивок головой, Маркус вернул на лицо вместо усмешки легкую хмурость. Все же специфическая прохлада металла так и не покидала его шеи.       – Но зачем ты пришел сюда? –бровь волшебницы вновь изящно изогнулась, а ее руки сомкнулись на неизвестно откуда взявшейся чашке, из которой шел пар – Угощайся, Вонг готовит отличный чай. – пред Маркусом возник второй, похожий на первый, сосуд с напитком. Маленький листик неспокойно плавал по поверхности, отображая неуверенность и опаску охотника. “Маги.” – подумал он, без лишнего пренебрежения или гнева, будто просто констатировал факт. Однако от ненужных размышлений его отвлекли следующие слова его собеседницы – Раз у тебя есть подобные знания, ты мог бы решить эту проблему сам.       – Я не смог понять сам принцип – слова, через силу выходили из Маркуса, а его монумент гордости оплакивал свои разрушенные неприступные стены. Гордыня охотника, спустя многие годы неприятных моментов из жизни в Ярнаме, хоть и слегка поубавилась, но оставила свои "аспекты", как то же нежелание признавать собственный идиотизм, по крайней мере при других и вслух.       – Неужели бездарный? – с легким ехидством, словами она отомстила Уотсону за ранее неуместный сарказм. Но следующие размышления волшебницы удивили его, пусть и были наполнены легкими смешинками – Нет, скорее всего нет. Ты просто не понимаешь, что искать... Ты никогда не работал магией, однако видишь ее – по твоим несколько кривым выражениям можно сказать, что даже немного ощущаешь… Но не доверяешь. Также, как и вероятностям... Зачем тебе доверять тому, что затолкали в тебя силой, не так ли? Вот только, ты должен просто о них знать... Ведь, так или иначе мальчик имел предрасположенность. Также, как и ты, раз тебя притянуло к нему. – она не столько рассказывала, сколько учила, непроизвольно помогая. Впрочем, ничего не может быть получено даром. Маркус давно осознал это правило, что не удивительно, учитывая его реальный возраст! Это и подтвердил необычный смешок волшебницы и ее слегка прищуренные хитрые глаза – Что ж, я поняла суть, но что мне помешает убить тебя, когда ты выйдешь из этого здания отдав свой долг?       – Ты не убьешь ученика. – спокойно снаружи, но неуверенно внутри прозвучали эти слова. "Маги" Ярнама, в воспоминаниях охотника, всегда стремились захватить тайные знания. Они никогда не останавливались на паре шагов, в уме прокладывая заковыристые маршруты. Правда, волшебники, пусть и были похожи на последователей древних ярнамских богов, имели иные ценности.       Хотя, пусть Маркус и высказал причину, он имел множество сомнений. Предрассудки о здешних волшебниках, с логичной точки зрения, были безосновательны, ведь взял их охотник из легенд и сказаний, но это было знание, что он успел накопить за те недолгие месяцы пребывания на Земле – ни больше, ни меньше. Пренебрегать им было бы очередной дуростью с его стороны.       – Хо, как интересно. И чему же ты будешь учится здесь? – веселье не пыталось скрыться из глаз волшебницы, спрятавшись за морозной стужей, что была прежде. Она была заинтересована наглым гостем, что требовал с нее ученичество за то, что могло и не принести ей пользу.       – Как почувствовать вероятности. Это будет входить в условие получения знаний.       – А не много ли? Сначала спасти, потом и обучить... Не многого ли ты жаждешь, иномирец? – в голосе волшебницы полыхнуло пламя. Да и ее образ на миг изменился: она стала старше, около тридцати пяти-сорока лет, ее волосы прибавили в длине, а на висках образовалась ранняя седина. Мираж прервался столь же быстро, сколь и появился, и напротив Уотсона сидела та же приятная глазу двадцатилетняя женщина, что смотрела на него холодным серо-стальным взором.       – Как ты и говорила, это тайные знания. И я прошу за них небольшую цену.       – Ха-ха – ее легкий смешок вызвал в охотнике очередной дискомфорт – Многие тайные знания не подходят для магов, а твои могут оказаться пустышкой. – на его попытку возразить она слегка приподняла ладонь. Неспешные действия незнакомки сбили с толку охотника – “Не говорите мне, что волшебники не готовы убивать за абсолютно любое тайное знание… Твою…”. Начав с куда большим усилием просчитывать дальнейшие события после ее заявления, он остановился, услышав в следующих словах женщины легкое предвкушение.       – Но... некоторые элементы той манипуляции с вариативностью, что используют подобные тебе..., я бы пожелала переделать. Если… – на важном моменте, когда Маркус уже забыл, что разговаривал с опасным магом, что позади него в воздухе висело неплохое холодное оружие, она остановила свою речь, с удовольствием начав неспешно пить чай.       Тело охотника непроизвольно расслабилось, на лицо выплыла маска безразличия, а в глазах появился знакомый за прошедший день холод. Уотсон понимал, что банально перенервничал. Забыв это чувство опасности, за время его пребывания на Земле, он отвык от таких моментов, когда нервы натягивались до предела, когда каждое лишнее движение могло стать последним. Все проблемы настолько сильно захватили Маркуса, что он, не оглядываясь, стремился спасти себя от забытья и не дать паразиту выбраться наружу, от чего отпустил поводок с эмоций. Сейчас же, вернув контроль обратно и вспомнив о том, что идет торг и лишние эмоции могут сыграть против него, он лишь слегка сжал обивку дорогого кресла подавив легкий гнев. Такие перемены не смогли скрыться от глаз волшебницы, поэтому она, немного пожевав губы, поспешила продолжить – Если ты поможешь мне в одном деле.       – Каком? – эта неточность побеспокоила Маркуса. Сведя брови от недовольства, охотник сжал кулак, как самый простой способ понять, что он был еще жив и не являлся бесформенной мясной кучей.       – Не переживай, я сообщу тебе об этом после того, как ты научишься воспринимать вероятности. – милая улыбка на ее губах не смогла убрать всю опаску от этого предложения. С другой стороны, Уотсон не мог не согласиться – теперь, нет. Она действительно говорила правду о том, что ей все равно на знания “о вероятностях”, ведь они могут и не быть столь полезны, а вот иметь должника, кто будет одним из способных – это поистине отлично. Поэтому Маркусу ничего не оставалось кроме как принять предложение. “Иначе смерть, и точно не от естественных причин... Черт… Скорее этот странный дом сам бы меня не отпустил.” – подумал охотник, ощущая от стен здания странные… колебания.       – Как будем удостоверять? – расплывшись в улыбке, волшебница медленно встала с кресла, и, словно сытая львица, грациозно покачивая бедрами, подошла к дальнему столу. Взяв с него пергамент, она вернулась обратно и предложила прочитать договор. Не было ничего удивительного, что на бумаге уже были написаны условия их небольшой сделки. Вопросительно посмотрев на снова устроившуюся в комфорте женщину, что забралась в кресло, сбросив туфельки и прижав к себе ноги, Маркус ждал пояснений. Ведь ее подпись уже стояла в левом нижнем уголке соглашения.       – Тебе будет достаточно капнуть капельку крови. Только прошу не изо рта, лучше из пальца. – мягко рассказала волшебница о способе подписи. Поэтому, слегка заторможено поднеся безымянный палец к лезвию алебарды, что по-прежнему висела у охотника за плечом, и сделав надрез, Уотсон аккуратно капнул пару капель в правый нижний угол договора, где после слабого свечения были записаны его имя и инициалы.       “Жизнь имеет веселые переменные, что избивают тебя, ожидая твоего подъема для дальнейшего увеселения. Что ж, по крайней мере я встал после очередного сеанса счастья. Теперь нужно лишь завершить план, и, затем, начинать спокойно жить…” – расслабленно упав в кресло, Маркус поглядывал на резной потолок, обдумывая неприятности жизни.       – Отлично! – резво соскочив с кресла, она забрала договор и бросила его в сторону, где он и пропал, рассыпавшись огненными искрами – С этого момента ты считаешься учеником-послушником, под моим патронажем – легкая ироничная улыбка снова показалась на ее лице – Можешь звать меня учитель или, если тебе не хватает воспитания, то можно просто – Стефани.