Это пистолет у тебя в кармане, или ты просто рад меня видеть?

      Они попали в заварушку. Точнее, не так: они снова попали в заварушку. За столько лет Коламбус уже относился к постоянным встречам с зомби как к ежедневной рутине, но сейчас всё было немного по-другому.       Сейчас даже бездонный рюкзак Таллахасси с оружием не мог им ничем помочь — зомби было слишком много, они окружали со всех сторон, не давая ни единого шанса на то, чтобы пробраться к машине.       У Коламбуса сердце стучало уже где-то у горла, он мысленно успел попрощаться с собственной жизнью уже раз пять, но всё ещё на автомате отстреливался от "хоукингов", прикрывая Таллахасси спину. Тот что-то кричал, но любые слова всё равно уже были бессмысленны, так что Коламбус в них даже не вслушивался.       В какой-то момент, когда сердце пронзила очередная доза адреналина, а гнилые челюсти почти сомкнулись на руке Коламбуса, Таллахасси просто сгрёб его за шкирку и как нашкодившего кота потащил к зданию больницы, возле которого они и попали в западню. Зомби следовали за ними по пятам, но Коламбус умудрился почти на ходу заблокировать ту дверь, через которую они с Таллахасси просочились. Скорее всего, в пустых и тёмных коридорах их поджидали "ниндзя", а, может, вообще "Т-800", но Таллахасси уверенно вёл его вперёд, и Коламбусу оставалось только подчиниться.       Чем дальше от входа они продвигались, тем тише становились звуки выламываемых дверей и стоны голодных зомби. Это успокаивало, это отрезвляло. В конце концов Коламбус заметил, что Таллахасси тащит его, крепко схватив за руку. Ладонь в ладони — это могло бы быть даже романтично, но Коламбус сомневался, что Таллахасси вообще задумывался о том, что делал.       Они миновали пару лестничных пролётов, Таллахасси повернул налево и устремился в другой конец коридора, выбрал одну из крайних палат и затолкал в неё Коламбуса. Тот, не теряя времени, заблокировал дверь, а Таллахасси проверил помещение.       — От этого окна идёт пожарная лестница. Когда они все ломанутся внутрь, сможем уйти.       Коламбус подошёл к тому окну, о котором говорил Таллахасси. Высадить его было легко, но слишком шумно. У них был реальный шанс уйти, если действовать быстро. Коламбус облегчённо выдохнул.       Внезапно он заметил движение в коридоре и, не раздумывая, потянул Таллахасси в непросматриваемый угол палаты — пришлось довольно тесно к нему прижаться и закрыть ладонью рот, пресекая возможные попытки что-то сказать.       Коламбус слегка повернул голову и сквозь маленькое дверное окошко увидел, как по коридору туда-сюда ходят мертвецы. Сердце снова начало выплясывать нервные ритмы. Он перевёл взгляд обратно на Таллахасси и медленно убрал руку с его рта. Таллахасси кивнул. И только спустя минуту Коламбус понял, что он слишком тесно прижимается к Таллахаси, что тот свободной рукой успокаивающе сжимает его ладонь, а сам Коламбус дышит так тяжело и глубоко, как будто пробежал пять километров за время, данное на стометровку.       Сухие и тёплые пальцы Таллахасси поглаживали его ладонь, и это действительно успокаивало. Как и запах дорогого одеколона, которым Коламбус судорожно забивал собственные лёгкие, а ещё понимающая улыбка Таллахасси... Какая-то уж слишком понимающая улыбка, как запоздало заметил Коламбус.       — Это пистолет у тебя в кармане, или ты просто рад меня видеть? — наклонившись прошептал Таллахасси.       Коламбус судорожно сглотнул и уткнулся носом в открытую шею Таллахасси. Щёки адски горели, но сил на то, чтобы справиться с собственным возбуждением, у него не было.       Таллахасси снова что-то говорил, а Коламбус опять не слушал. Он только сопел Таллахасси в шею и сжимал его горячее тело своими руками. Отнекиваться было бессмысленно, а отойти от Таллахасси невозможно — из-за чёртова окошка. Хотя кого Коламбус обманывал: ни одна сила в мире не смогла бы оторвать его от Таллахасси, пока тот сам его не оттолкнёт.       Правда, Таллахасси делать это не торопился, так что Коламбус поспешно прекратил внутреннюю панику и всё-таки прислушался к тому, что тот говорил. Слова "малыш", "всё хорошо", "мы выберемся" калейдоскопом крутились в голове, заставляя Коламбуса таять. Единственное, что теперь не давало ему рухнуть прямо перед Таллахасси — это его сильные руки, крепко удерживающие безвольное тело в вертикальном положении.       Коламбус осторожно сжал ладони на теле Таллахасси. Тот был словно сделан из камня — такой твёрдый. Кончики пальцев закололо, Коламбус запустил руки под футболку и чуть не обжёгся о горячую кожу. Таллахасси резко вздохнул, но попыток остановить Коламбуса не делал, даже наоборот — он зарылся лицом в его шею, целовал, кусал и царапал своей щетиной. Коламбусу казалось, что вот сейчас он точно сделает что-нибудь глупое и громкое, и их в тот же миг сожрут.       Таллахасси будто прочитал его мысли — он притянул Коламбуса ещё ближе и увлек куда-то вбок. Рядом оказалась дверь в ванную, в которую оба, не размыкая объятий, проскользнули.       Коламбус думал, что ему было хорошо там, у стены, но он очень сильно ошибался. Таллахасси одним властным движением пригвоздил Коламбуса к двери душевой кабины и прижался к его рту, подавляя невольно вырвавшийся стон. Таллахасси целовался жёстко, но безумно нежно, и этот контраст сводил с ума. Щетина царапала губы и щёки, но именно это давало понять, что всё происходящее реально.       Таллахасси целовал его до тех пор, пока у Коламбуса не свело мышцы лица, и только после этого принялся стягивать с него куртку и футболку. Горячие ладони невыносимо нежно провели по жилистой фигуре Коламбуса, заставляя его думать, что он был давно желанным.       Не в силах вынести это, Коламбус упал на колени и прижался к паху Таллахасси. Твёрдый член выпирал из-под обтягивающих джинсов, а его запах сводил с ума. Коламбус дрожащими руками расстегнул ремень и молнию, стянул с Таллахасси джинсы и прижался к его огромному твёрдому члену.       Он обвёл языком солёную головку, скользнул по отверстию уретры, а затем позволил Таллахасси толкнуться себе в рот. Коламбус старался подавить в себе стоны, пытался думать только о том, как сделать Таллахасси хорошо. Тот запустил пальцы в его волосы и управлял движениями Коламбуса. И Коламбус был рад подчиниться, он готов был сделать для него что угодно.       Собственный член уже болел, Коламбус сжал его через штаны, но от этого стало ещё хуже. Он всхлипнул, и в тот же миг Таллахасси оттянул его от своего члена. Он провёл шершавым пальцем по влажным губам Коламбуса.       — Вставай, — Таллахасси говорил шёпотом, но от звука его голоса всё тело прошибло током.       Коламбус поднялся, и Таллахасси одним движением стянул с него и штаны, и трусы. Он дотронулся до его члена кончиками пальцев, но Коламбусу казалось, что только от этого движения он взорвётся.       — Повернись, — сглотнув, скомандовал Таллахасси.       Он прогнул Коламбуса, и тот уткнулся лицом в раковину. Напротив висело зеркало, и Коламбус в тусклом свете, пробивающемся из окна, смотрел, с каким восхищением Таллахасси гладит и сжимает его бёдра.       Коламбус старался сильно не вилять задницей, но это не очень хорошо получалось. Таллахасси криво усмехнулся и, нагнувшись, заставил Коламбуса облизать два своих пальца. Коламбус повторил те движения, которыми пару секунд назад заглатывал член Таллахасси. Он вылизывал подушечки, вбирал их в себя до самой ладони и сам захватил ещё и третий палец.       Таллахасси не сводил глаз с его рта, он прижался сзади, и Коламбус чувствовал его горячий пульсирующий член. О боже, как ему хотелось, чтобы Таллахасси наконец его трахнул. Хотелось кричать об этом, но единственное, что он мог делать — это сосать чёртовы пальцы Таллахасси до тех пор, пока тому не надоело на это смотреть, и он не вытащил их у Коламбуса изо рта.       Мокрый палец помассировал анус, и Коламбус сам подался ему навстречу.       — Потише, куда ты так спешишь? — усмехнулся Таллахасси, но в его голосе отчётливо слышалось едва сдерживаемое желание.       Таллахасси опустился на колени и с помощью собственной слюны протолкнул ещё один палец. Коламбус закусил костяшки, чтобы не взвыть. Таллахасси поглаживал его по бедру, а потом вставил третий палец и растянул его так, как Коламбус никогда не смог бы сделать сам. По щекам влажными дорожками закапали слёзы, но Коламбус просто не мог оторвать одну руку ото рта, а вторую от раковины, что судорожно сжимал, чтобы стереть их.       Вскоре Таллахасси поднялся. Со словами "настоящий мужик должен быть готов ко всему", он достал из кармана презерватив и раскатал его по члену. Восклицание "какого хера ты и смазки не захватил" застряло у Коламбуса в горле в тот самый момент, когда Таллахасси в него вошёл.       С кулака закапала кровь — так сильно Коламбус его закусил. Таллахасси сжал его бёдра и начал медленно проталкиваться. Схлынувшее было возбуждение вновь накатило, когда Таллахасси прижался к нему своим невозможным телом, входя ещё на несколько сантиметров. Коламбус чувствовал, что сгорает заживо, и это ему бесконечно нравилось. Таллахасси не сводил с него взгляда, и Коламбус тоже не мог прервать этот контакт. Чувство наполненности, о котором он так мечтал, распирало изнутри, но он не мог, не смел произвести ни единого звука.       Таллахасси двигался ровно, размеренно, постепенно увеличивая скорость и размах. Коламбус подавался навстречу, и каждый раз, когда их тела соприкасались, его прошибало горячей волной.       С висков струился пот, из глаз всё ещё текли слёзы, и Коламбус не мог их остановить. Таллахасси освободил одну руку и вытер его щёки, а затем перехватил Коламбуса поперёк груди и потянул на себя.       Коламбус не сдержался и ахнул, и Таллахасси пришлось зажать ладонью его рот. Казалось, что только он своими сильными руками и удерживает худое тело от падения. Таллахасси продолжал двигаться, а Коламбус впивался зубами в его ладонь, а руками стискивал его бока.       Каждое движение члена Таллахасси внутри него отзывалось звоном в голове и дрожью во всём теле. Они прижимались друг к другу так тесно, что было даже неудобно, но прекратить, ослабить хватку казалось сумасшествием.       Таллахасси стиснул зубы и, убрав ладонь со рта Коламбуса, обхватил его член. Коламбус закусил губу и весь сжался, когда Таллахасси начал двигать влажной от слюны рукой.       Коламбус не выдержал и закрыл глаза. Под веками разорвались салюты, он не был уверен, что не закричал, когда, толкнувшись в руку раз или два, кончил.       Он почти лёг на Таллахасси, пока тот входил в него последними движениями и, обхватив тело Коламбуса уже обеими руками, тоже кончил.       — Надо… валить… ты слишком громкий, — прислонившись лбом к виску Коламбуса, пробормотал Таллахасси.       Коламбусу хотелось ответить, что ему всё равно, пусть хоть сожрут, но вид раскрасневшегося и довольного Таллахасси был настолько хорош, что буквально заражал своим желанием жить.       И теперь Коламбусу определённо было ради чего это делать.