в пристани лотоса всё хорошо

— Ого, — звучит где-то в отдалении, и Цзян Чэн не отпрыгивает от Лань Сичэня только потому, что последний держит его за талию — нежно, но по-ланьски крепко. Вокруг пахнет: сильно — озером, невесомо — цветущим лотосом, неуловимо — сандалом, и становится жарко-жарко, даже под холодным светом луны. И сердце заходится так, как будто он ещё не мужчина, но уже глава ордена, и что делать дальше, куда бежать и кого слушать — ещё поди разбери. Чёрт. Кровь приливает к щекам, а неуместная (сейчас) ярость — к сердцу, и он слышит треск молний Цзыдяня ещё до того, как сжать кулак руки с кольцом, привычным до такой степени жестом, доведённым до безотчётности — мышцы действуют быстрее, чем мысли — — Ого, — повторяет голос, и Лань Сичэнь, храни его боги, отвечает: — Вэй Ин. И это даже смешно, как сильно он сейчас напоминает своего брата, с которым они и так похожи, как отражения; голосом, интонацией, которая осаждала Вэй Ина в миг, даже если он был готов объявить всему миру войну. Не то, чтобы это его остановило, тогда. — Я вас понял, — отвечает невидимый Вэй Ин, потому что Вэй Ин где-то там, за спиной, а перед глазами — край белоснежного воротника, и тёплая рука на талии — до сих пор, и невыносимо, оглушающе пахнет сандалом, озером и лотосами, и Лань Сичэнь в свете луны похож не на себя, но на бога, — Ухожу, — неожиданно сговорчиво и тихо. — Проваливай, — всё-таки выдавливает Цзян Чэн из себя, недостаточно зло, недостаточно твёрдо, но тем не менее дополняет набившим оскомину обещанием сломать ему ноги, сам себя почти не слыша, потому что. Потому что Лань Сичэнь мягко зовёт его: Ваньинь, и осторожно, мягко берёт его свободной рукой за подбородок, и продолжает: продолжает целовать аккуратно, но глубоко, с языком, абсолютно пьяняще, и Цзян Ваньинь снова теряется, но даже почти не возражает. «Ты не поверишь, Лань Чжань», пятнадцать минут спустя раздастся громко и восторженно, с аккопанементом из треска распахнутой слишком быстро двери и топота неутомимых ног, в выделенной им комнате — просторной, подальше от других, жилых, и с одной кроватью. «Вэй Ин», ответит Лань Ванцзи, почему-то более задумчивый и тихий, чем обычно. «Поверю».