Подожди в моём животе

      Е Цзунь испуганно отскакивает в сторону, неверяще смотря на брата, истекающего кровью на полу, с сосулькой, торчащей из груди — прямо оттуда, где находится сердце. Он не может поверить, что это случилось, что он сделал это.       Он убил своего старшего брата.       И пусть тот ещё дышит, но Е Цзунь видит, как расплывается красное пятно на футболке, как жизнь покидает чёрные глаза, устремлённые на Чжао Юньланя. На этого чёртового человека, укравшего любовь и душу Шэнь Вэя. И чем он лучше? Что у него есть такого, чего нет у Е Цзуня? Чем он смог зацепить брата так, что тот готов отдать свою жизнь за него? Е Цзунь не понимает, но осознание, что даже сейчас, на грани смерти, его брат предпочитает ему Чжао больно скребёт грудь, когтями разрывает плоть, ломает кости молотом, выбивая воздух из лёгких. И так жжётся что-то внутри, растекаясь ядовитым холодом по венам, и хочется сделать что-то, чтобы остановить угасание драгоценного брата, показать ему, насколько Е Цзунь могущественен и силён даже после десятков лет рабства, на которое его обрекли. Что он способен переписать этот грязный предательский мир, очистить его.       Но брат слабеет, его дыхание становится поверхностным и редким, и Е Цзунь чувствует, как по щекам текут слёзы — он рад, что в маске, способной скрыть его слабость. Он не может позволить брату так уйти, он должен позволить ему увидеть перерождение мира и самого Е Цзуня. В голове мгновенно появляется идея — единственный выход, как не только затормозить смерть, но и стать, наконец, ближе к брату, слиться с ним. — Хорошо. Мой хороший братик, ты просто подожди, подожди в моём животе, смотри, как я устанавливаю своё правление.       Е Цзунь активирует свою способность, поглощая брата, и каждая клеточка его тела и сущности дрожит от волнения и сладости понимания, что теперь его старший брат принадлежит лишь ему, что он теперь внутри него, и совсем скоро он растворится в нём, отдаст свою силу и они станут единым целым.       Чжао кричит, но Е Цзуню всё равно — на языке оседает горький вкус, и он никогда не пробовал ничего прекраснее. Его старший брат, как он и ожидал, отдаёт горячей тьмой, и в животе становится тепло, будто он вернулся в детство, когда брат крепко обнимал его, позволяя уткнуться носом себе в шею, и держал столько, сколько Е Цзуню хотелось.       Это так восхитительно, что скорбь, жрущая душу, отступает, давая ему насладиться моментом соединения.       Теперь его старший брат принадлежит только ему.