Шутки Богов

Мельфиоре крутит в тонких пальцах бокал старого, одуряюще пахнущего вина. Алые блики завораживают, притягивают взгляд, заставляют медленно исчезать из головы посторонние мысли, оставляя лишь звенящую пустоту. — Так Вы действительно не являетесь Савадой Каёши, Наследницей Вонголы. Точнее, являетесь лишь физически, — констатирует, пробуя рубиновую жидкость. — И, готов поклясться, что я уже видел подобные жесты, движения и Пламя. Они сидят напротив друг друга, оставшись один на один. Хранители — и его, и её — остались за дверями ресторана маленькой нейтральной Семьи, позволяя Небесам поговорить тет-а-тет. Впрочем, отсутствие Хранителей не помешает, если придётся, сжечь собеседника или разнести всё вокруг, обращая в пепел. — Тсунаёши Савада, Дэчимо Вонгола, Великое Небо, — без капли сомнений. Вонгола щурит раскрашенные золотыми вспышками глаза и кивает: — Я не сомневалась, что Вы поймёте. Вы даже в нашей войне вели до последнего. — Из-за чего она началась? Война, окончившаяся моей окончательной гибелью? — внезапно спрашивает Бьякуран. Бокал с вином жалобно звякает, ударяясь о стол. Собеседница напрягается и неуловимо меняется. В лице, конечно, остаётся невозмутима, но язык тела, на несколько мгновений, становится словно у загнанного в угол животного. Если бы Небо Маре был чуть менее внимателен, он бы этого даже не заметил, настолько быстро взяла себя в руки Тсунаёши. — Вы не желали возвращать мне мою дочь, — после короткой паузы расплывчато отвечает Виджиланте. Бьякуран приподнимает бровь и с немым намёком смотрит на шатенку. Твою дочь? А потом его глаза расширяются. — Да, — отвечает Дэчимо на оба невысказанных вопроса и залпом выпивает вино — не то поминая, не то стараясь забыть. Бьякуран следует её примеру. Пытается прийти в себя. У него. Была. Дочь. Дочь от Тсунаёши. Дочь. Какое-то время они пьют молча. — И что Вы теперь будете делать с этой информацией? — словно невзначай спрашивает шатенка. Бьякуран улыбается. — А что будете дальше делать Вы? Бьякурану нравятся эти игры в «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…». Насколько он помнит, Тсунаёши в подавляющем большинстве миров они тоже были по вкусу. — А Вы не знаете? — А Вы?

***

Он ходит от стены к стене, тщательно высчитывая шаги. Раз-два-три-четыре-пять. Стоп. Раз-два-три-четыре-пять. Стоп. Раз-два-три-четыре-пять. Развернуться. И по новой. Пять шагов — выдохнуть горячий воздух сквозь судорожно сцепленные зубы. Разворот — вдохнуть, разжимая кулаки. Каждая стена — ровно пятнадцать шагов и три остановки. Он пытается взять себя в руки, молчаливо радуясь, что здесь и таким его никто не увидит. — Последний этап. Уже совсем скоро… Пять шагов. Ступает мягко, бесшумно, с грацией кота или… убийцы. Резко выдохнуть. Всё идёт по плану, даже не смотря на ненужные в этом деле эмоции, появившиеся под конец препятствия и наконец проявившие себя изменения. — Прости. Пусто роняет в тишину. — Прости, — повторяет. И, diablo, на мгновение слышит чужой надорванный смех. — Простипростипростипрости… Прямиком в немой потолок, раскрашенный его руками под безразличное ледяное небо. Небо не отвечает. Небо никогда ему не отвечало.

***

Нана вцепляется в спинку стула. Тёмно-карие, совсем как раньше были у её Тсу-куна и Ёши-тян, глаза на мгновение стекленяют. — Только не сейчас… Пожалуйста, не сейчас… Мир плывёт и мутнеет, и с каждой секундой всё меньше и меньше хочется с кем-то сражаться, о чём-то думать, волноваться… Зачем? Зачем лишние тревоги, зачем беспокойства? Ведь так легко поддаться, закрыть глаза, позволить заниматься этим другим, быть ведомой, а не ведущей… Через неделю возвращается Иемитсу, надо прибрать дом к его приезду… Тсу-кун в последнее время выглядит измученным. Приезд Иемитсу не принесёт ничего хорошего — муж снова будет умалчивать о происходящем, отделываясь от неё общими фразами и неловкими комплиментами, сын снова отдалится, проводя ещё большую часть своего времени вне дома. Он всегда сбегает к друзьям или одноклассникам, когда приезжает Иемитсу. И молчит на все вопросы; молчит или отвечает, как обычно отвечает другим она - мягко, ласково, с лёгкой укоризной и без единого слова чистой правды. Дети снова что-то не поделили — опять подерутся, нужно разобраться и помирить… Ёши-тян пропала уже две недели как. Оставила лишь одну короткую записку и в одиночку, лишь с одним подобранным невесть где котом, сбежала из дома, так и не сумевшего снова стать для неё родным. Нана сползает на пол, вцепляясь в начавшие отрастать волосы. Всё так ненормально, н е п р а в и л ь н о. У дочери пустые, стеклянные глаза с самого момента возвращения из Италии, сын хранит в комнате заряженный пистолет, а отец всё не едет и не едет.

Надо приготовить ужин.